С этими словами я развернулась, готовая сорваться с места, но он схватил меня за запястье. Вот тебе и не фантазируешь о прикосновениях ко мне, придурок. Я ухмыльнулась. Повернулась, желая его этим попрекнуть. Но к тому времени, как я развернулась, Зак уже отпустил мою руку и отошел назад. Его безупречные черты исказило смятение, смешанное с отвращением. Он посмотрел на руку, которой до меня дотронулся, потом на мое лицо, потом снова на свою раскрытую ладонь. Казалось, выжидал, не вспыхнет ли она пламенем.

Ой-ой. До чего же я ему неприятна, раз он чуть не вскричал? Меня пронзило еще одно незнакомое чувство. Обида.

Я скрестила руки, впиваясь короткими ногтями в локти, насколько позволяла их длина.

– Если я тебе так противна, не прикасайся ко мне.

Зак расправил плечи и расслабил челюсти, приобретя все то же пугающе бесстрастное выражение.

– Ты будешь на меня работать. – Слова прозвучали медленно, пока он, нить за нитью, сплетал свое самообладание.

– Не буду. – Я покачала головой, озираясь. – Что ты вообще от меня хочешь? Ты думаешь, что я пыталась тебя обворовать. Напрашиваешься на повторение ситуации или что?

– Тебя нужно поставить на место.

– Мое место – подальше от тебя.

– Твое место – служить всюду и любому, кто может тебя себе позволить. Я могу.

– Я не объект, которым ты можешь обладать.

– Ты субъект, которым я буду обладать, – возразил он, безразлично на меня глядя. – Пока не почувствую, что ты мне надоела. Не волнуйся, это должно случиться очень быстро. Я предлагаю тебе очень скоротечную и выгодную сделку. Нужно быть дурой, чтобы ею не воспользоваться.

Наконец – черт возьми, наконец-то! – в голове зазвенели тысячи тревожных звоночков, которые должны были сработать еще час назад. Почему он хотел нанять именно меня? Да, я бросила ему вызов в го. Но то же самое мог бы сделать какой-нибудь гений с девятым даном в Кубке Инга^[26]. Почему я?

Да какая разница? Ты обещала отцу, что вернешь подвеску. Можешь лгать всем, но только не ему.

– Ладно. – Я смахнула ошметок помидора с рубашки, целясь Заку в ботинки. Поделом ему. – Если вернешь мне подвеску, я заключу с тобой контракт на три месяца.

– Подвеска даже не обсуждается. Ты никогда ее не получишь. – Зак глянул на часы и покачал головой. – Контракт будет на шесть месяцев, а я – твоим единственным клиентом. График работы: с половины девятого утра до половины седьмого вечера. Пять раз в неделю. Выходные оплачиваются по тройной ставке.

Ему нужна горничная или сожительница? В какой вселенной я соглашусь работать такое возмутительное количество часов?

Я подавила желание закатить глаза.

– Мне нужно управлять компанией. Я обслуживаю по три-четыре особняка в день.

– Будешь обслуживать один – мой.

– Мы потеряем клиентов. Нет уж, спасибо.

– Почему потеряете? Ты не единственная уборщица в компании.

Мой пустой взгляд говорил сам за себя.

Скука на его лице сменилась отвращением.

– Ты работаешь в одиночку и при этом делишь прибыль со своей мачехой? Ты что, тряпка? Смысл твоей жизни – чтобы о тебя вытирали ноги?

На самом деле она получала шестьдесят процентов, но мне было слишком стыдно ему об этом сказать.

Я вздернула подбородок.

– Смешно слышать это от тебя.

– Я предлагаю тебе разумный обмен. А она принуждает к труду.

– Факт остается фактом: я не могу работать только на тебя.

– Можешь и станешь, как только твоя мачеха наймет больше работниц, что она и сделает, когда я с ней разберусь.

Зачем ты это делаешь? Зачем помогаешь мне?

Очевидно, что им руководили скрытые мотивы, но я не понимала, что такого могла предложить, чего не мог дать кто-то другой. Кроме игры в го у нас не было ничего общего.

– Я делаю это не по доброте душевной. – Зак прочел мои мысли, достал из кармана телефон и проверил почту.

– Тогда почему?

– Потому что ты заслужила, чтобы тебе преподали урок.

– И какой же? – Я пожалела, что задала этот вопрос, как только он сорвался с моих губ.

– В этом мире есть хозяева, а есть слуги. Я хозяин, ты слуга. Веди себя соответственно, и я тебя отпущу.

Я не купилась. Никто не стал бы так утруждаться, лишь бы доказать что-то тому, на кого ему плевать. В то же время я знала, что не стоит даже думать, будто он хочет добиться моего расположения. Закари Сан источал асексуальность. Я видела его несколько раз, следила за каждым его движением и вблизи, и издалека. Он ни разу ни на кого не посмотрел оценивающим взглядом. Никогда не задерживал взор на раскрасневшихся щеках и пышной груди. Мужчины его тоже не интересовали. Он относился к людям как к камням в го. Кстати об этом…

– Ты хочешь закончить игру. – На смену сердитому взгляду пришла ухмылка. – Потому и хочешь, чтобы я была рядом.

– Подловила, – сарказм так и сочился с его губ. – Твой ум не знает границ.

Я прошмыгнула мимо Зака, неспешно подошла к столу и открыла верхний шкафчик.

– Ты думаешь, что выиграешь.

Он наблюдал, как я достала кружку, до краев наполнила ее водой из-под крана и выпила до дна.

– По-моему, слово, которое ты ищешь, – «спасибо».

– Я еще не согласилась на сделку.

Зак приподнял густую бровь.

– Даже воды мне не предложишь?

Я неспешно окинула его взглядом, позволив себе оценить все его достоинства.

– Кажется, с твоими ногами и руками все нормально. Уверена, ты сам справишься.

– Я не наливал сам себе воду… – Он нахмурился, пытаясь вспомнить. – Думаю, никогда.

Я поставила кружку в раковину, вытерла рот тыльной стороной ладони и цокнула.

– Нет ничего бесполезнее красивых праздных рук.

Зак напряг челюсти, и я поняла, что задела его за живое. Такое случалось редко, поэтому я восприняла это как победу.

– Итак, – протянул он, сжимая свободную руку в кулак, наверное, чтобы сдержаться и не придушить меня. Следующие шесть месяцев станут для тебя настоящим адом, приятель. – Мы договорились?

Я не спеша сполоснула чашку. Нужно убрать в доме Ахмади, но почему-то я верила, что Зак исполнит обещание и избавит меня от лишних обязанностей. Розовая кожа измученных трудом рук виднелась под ровной струей воды. Воды, которая мне не по карману. Под светом, за который еще нужно заплатить. Всего шесть месяцев, и, быть может, мои проблемы исчезнут. Смогу ли я? Смогу ли отдать свою душу монстру в Armani?

Меня дразнили незапятнанные руки Зака, который стоял всего в полуметре. Гладкие, с длинными пальцами. Без мозолей, кроме одной – под правым средним пальцем. «От игры в го», – догадалась я. Мы как лунные ночи и дни под солнцем в зените. Арктический холод и экваториальная жара. Потомственное богатство и безденежье.

Я оторвала четвертую часть от листа бумажного полотенца в держателе, вытерла руки, насколько позволял крохотный клочок бумаги и, сложив его пополам, повесила на кран сушиться. Единственная причина, почему мы не перешли на многоразовые полотенца, находилась сейчас в гостиной и спорила со своей сестрой о том, кто станет более подходящей невестой для дьявола, который стоял передо мной. Мы не могли допустить, чтобы Тэбби в очередной раз засорила раковину.

Мимолетный взгляд на Зака подсказал, что ему неведома такая бедность, когда приходится повторно использовать бумажные полотенца.

Что ж, если хочешь, чтобы я присутствовала в твоей жизни, то лучше привыкай к моей привычке считать каждый пенни.

Я направилась к нему, с каждым шагом обретая все больше решимости. Но как только подошла вплотную к его личному пространству, он отступил. Похоже, инстинктивно. Будто сама мысль о том, что я запятнаю его безупречность своей грязью, вызывала у него рвотные позывы. Ему в самом деле претила мысль о том, чтобы мы касались друг друга. Мне уже становилось обидно.

– Ты просишь о серьезных переработках и нестандартных уступках. – Я скрестила руки на груди. – Вернись за стол переговоров, и тогда, быть может, мы заключим сделку.

– Ты не в том положении, чтобы торговаться.

Я со вздохом покачала головой.

– Ты мыслишь слишком логично и кое-что не берешь в расчет.

– Что же это?

– Эмоции. У меня они есть. И сейчас почти все они сводятся к тому, что я тебя ненавижу. Так что тебе придется пойти мне навстречу.

Он убрал телефон обратно в карман, а нож – в скрытый чехол.

– Чего же ты хочешь?

Я гадала, осознавал ли Зак, что безупречный образ, который он так упорно выстраивал, начал рушиться у меня на глазах. Разумеется, Закари Сана формировало множество составляющих, и я не понимала 99.99 % из них. Но поняла кое-что важное. В самом завидном холостяке Северного полушария таилось нечто темное и необычное. Нечто пугающее, что он не желал являть внешнему миру.

– Можешь оставить себе свою поганую традиционную структуру зарплаты. Я с ней связываться не желаю. – Я пододвинулась ближе, лишь бы нарушить его границы, и стала с наслаждением наблюдать, как он сжал челюсти от такой близости. – Вместо этого будешь оплачивать мои судебные издержки. Покрой шестизначную сумму аванса и почасовое жалование, затем плати мне минимальную ставку официально, а пятьдесят баксов в час – из-под полы. – Меньше всего мне хотелось набивать карманы Веры, пока обогащаю свои.

Зак даже не вздрогнул, услышав сумму.

– Ты не хочешь, чтобы деньги дошли до твоей мачехи.

– Именно. А для тебя деньги не проблема.

– Я сделаю для тебя кое-что получше. Найму лучших адвокатов во всем столичном округе.

Я сглотнула, изо всех сил стараясь совладать с эмоциями. Понимала, что предложение звучит неправдоподобно хорошо, и все же не могла сдержать надежду. Надежда – самая жестокая форма наказания. Как правило, я знала, что не стоит ее впускать. Но я устала, сглупила, и впервые в жизни мне стало немного себя жаль.

Я удержала его взгляд.

– Ты же понимаешь, что я никогда не смогу вернуть тебе деньги, потраченные на этого адвоката?

– Я могу позволить себе целый континент таких, как ты, Фэрроу. – Таких, как ты, а не для тебя. Такая мелочь, а лишила фразу романтики. – И у тебя будет такой безжалостный представитель, что миссис Баллантайн побежит за стол переговоров прежде, чем ты успеешь подать первое ходатайство.

Я покачала головой, устремив безумный взгляд в ее сторону и проклиная себя за то, что забыла, как она близко.

– Ей нельзя знать, что я наняла адвоката.

Зак нахмурился.

– Почему?

Я поджала губы, напряженно разглядывая его шею. Длинную и изящную. Мужественную и широкую. Я никогда и никому не говорила то, что собралась сказать. Но должна это сделать. Он мой единственный шанс. До чего жестокий поворот судьбы. Моим спасителем стал дьявол.

– А это второе условие нашего соглашения. – Я прикусила верхнюю губу, обдумывая слова, которые, как я опасалась, прозвучат безумно. – Мне нужно, чтобы ты нанял частного детектива для изучения завещания. Папа никогда бы не исключил меня из него. Ни за что.

– Считай, все сделано.

В отличие от юристов на бесплатных консультациях, Зак не спросил, почему я борюсь за клининговый бизнес. Не посоветовал мне бросить папино наследие. Не осудил за то, что оплакиваю утраченное будущее. То, в котором я оставила фехтование, завоевав золото на Олимпиаде, и мы с папой вместе управляем «Горничной в Мэриленде». Только мы вдвоем.

Более того, лицо Зака ни разу не изменило привычного бесстрастного выражения. Ни осуждения, ни неверия, ни снисхождения. Одна только скука и толика нетерпения перед предстоящей встречей, которая побуждала его то и дело поглядывать на часы. Я оценила непосредственность его эгоизма. Закари Сана заботил только он сам. Все прочее не стоило его беспокойства.

Зак бросил на меня предостерегающий взгляд.

– Больше никаких просьб. – Он достал телефон, несколько раз провел по экрану и передал его мне. – Нельзя награждать тебя за отвратительное поведение.