Глава 5

= Зак =

– Закари, сосредоточься. Как тебе эта? – Мама, сидевшая в другом конце кабинета, помахала полароидным снимком длинноволосой красавицы с алыми губами. – Мне очень нравится ее семья. Ее мать состоит в нашем загородном клубе. Она адвокат по вопросам налогообложения. Работает в «Кларк & Янг». Еще не стала партнером… – Она нахмурила изящные брови, просматривая анкету. – Нет, нет. Она не подойдет. Слишком ленивая. Всего дважды выступала волонтером за время учебы в колледже.

Мама бросила снимок в кипу на выброс, валявшуюся на ковре. Весь журнальный столик усыпали десятки фотографий. На всех – потенциальные невесты вашего покорного слуги. Все подходящие. Все скучные, как свежевыкрашенная белая стена. Эта конкретная группа не присутствовала на званом вечере, на котором я не справился со своей задачей – к полуночи выбрать себе невесту. Вчера мама ворвалась в брачное агентство своей подруги и забрала эти анкеты. Это знаменовало начало плана X. За последние пять лет она перебрала все от А до Я, когда стало ясно, что без божественного вмешательства меня к алтарю не затащишь.

Я зевнул, закинув скрещенные в лодыжках ноги на стол и подбрасывая к потолку теннисный мячик. Туда-сюда. Туда-сюда.

– Что с того, что она не стала партнером в фирме?

– Ей уже двадцать пять. Она должна уверенно продвигаться к созданию собственной компании. – Мама резко подняла голову. – Порой ты меня удивляешь.

Может, потому что ты сама изменилась, мама.

Сан Юй Вэнь (американское имя Констанс) думала только об одном: как найти мне невесту. Время у нее поджимало, а у меня заканчивались варианты. В особенности после вчерашнего мероприятия, которое она сочла ужасным провалом. Мама организовала его, чтобы я нашел себе жену. А в итоге я даже не вышел из кабинета.

В сложившихся обстоятельствах лучший для меня вариант – выбрать невесту из брачного каталога. Такая не станет роптать, когда я поселю ее в гостевом доме. И глазом не моргнет, когда заставлю ее пойти на ЭКО, чтобы не пришлось к ней прикасаться. Не будет обижаться, когда в очередной раз впаду в мрачное настроение и не захочу никого видеть и слышать. Она не станет возражать, когда поймет, что я не могу предложить ей ничего, кроме денег и премиальной спермы.

Я бросил мячик.

– Какая разница, если она не трудяга?

Я понимал, что играю с огнем, но никак не мог примириться со своей судьбой – и с появлением жены, которую не желал. Мама хотела жить опосредованно через меня. Знала, что сама больше никогда не выйдет замуж. Не откроется другому человеку. Поэтому в одностороннем порядке решила, что я должен заполнить ее внутреннюю пустоту безупречной невесткой, внуками и еще большим количеством людей, о которых она может заботиться. А пустота была необъятная. После смерти моего отца мама даже сменила фамилию с Чжао на Сан, а это очень существенно, потому что, во-первых, китаянки не меняют свои фамилии. А во-вторых, «Чжао Юй Вэнь звучит гораздо лучше». Ее слова, не мои.

Мама разгладила твидовый пиджак от Chanel, недовольно поджав губы.

– Хочешь сказать, что пожелал бы жениться на лентяйке?

– Я хочу сказать, что ты напоминаешь мне бабушку.

Ту самую бабушку, которая никогда не одобряла ее брак с папой. А это мамина болевая точка. Та, на которую я давил только в случае крайней необходимости.

Мама покачала головой и так сильно сжала уголок фотографии, что у нее покраснели пальцы.

– Я не так тебя воспитывала.

– Значит, это дело рук одной из нянечек.

У нас их было три, и они постоянно сменяли друг друга. Я до сих пор ежегодно отправлял им открытки, лунные пряники^[21] и фруктовые корзины на Новый год – к большому недовольству моей матери. Она не одобряла, что я отношусь к ним как к людям. Когда речь заходила о нянечках, ее ревность стремительно поднимала свою уродливую голову. Мама так и не поняла, что на самом деле у меня не было с ними отношений. Просто с ней у меня их тоже не было. После смерти отца она провела весь остаток моих подростковых лет в собственных мыслях и скорби, пока тетя не заставила ее взять себя в руки.

Помяни черта. Чжао Юй Тин (американское имя – Селеста, но для меня – Селеста Айи) ворвалась в мой кабинет в пошлом спортивном костюме Juicy Couture с поясной сумкой Gucci, напоминая пародию на богатого туриста.

– Я пришла. – Она повесила по три дизайнерских пакета на предплечья, а ухоженными пальцами сжимала стакан с бабл-ти.

Я надавил пальцами на глазницы.

– Тебя не приглашали.

Айи бросилась ко мне и одарила поцелуями, держась в полуметре от обеих щек. Знала, что лучше ко мне не прикасаться.

– Прошу прощения, что пропустила твою небольшую вечеринку, Закари. Ты же знаешь, что пятнадцатого числа каждого месяца я летаю на косметические процедуры в Сеул.

– Ничего страшного.

На вечеринку я ее тоже не приглашал. Главным образом потому, что Селесте Айи даже кредитку нельзя доверить, что уж говорить про других людей. Она, наверное, спровоцировала бы дипломатический кризис.

– Разве я не сияю? Инъекции Rejuran Healer^[22] и Chanel, биоревитализация и процедура омоложения Baby Face. Только так и могу поддерживать кожу как у двадцатидвухлетней. – Не было у нее кожи двадцатидвухлетней. Да и вообще почти не осталось кожи. Она на 99 % состояла из филлеров.

Я увернулся от ее сумки Birkin, когда Селеста бросилась к диванам, чтобы обнять маму, и оказался прямо перед доской для игры в го, на которую умудрялся не обращать внимания после вечеринки. Я создал идеальное положение Ко, чтобы прикончить Осьминожку. Какая же она трусиха, раз убежала от неизбежного поражения. Селеста Айи прижала мамину голову к груди, вынуждая ту согнуться.

– Мы тут просматриваем варианты. – Мама отмахнулась от Айи и указала на импровизированное брачное агентство, некогда известное как мой журнальный столик. Они заговорили на мандаринском наречии. – Потому что Закари не смог выбрать себе жену на мероприятии. Не поделишься с нами соображениями?

– Да, конечно. – Айи бросила пакеты на пол и поспешила сесть рядом со старшей сестрой. Со стуком поставила бабл-ти на столик и потерла ладони. – Наконец-то вам двоим хватило ума спросить мое мнение.

Строго говоря, спросила мама. Я понятия не имел зачем. Селеста Айи совершенно чокнутая, и я говорю это со всей симпатией и обожанием, какие способен испытывать такой, как я. Когда папы не стало, она переехала в особняк моего детства, что через несколько домов отсюда, чтобы помогать меня растить, но так и не удосужилась оттуда съехать, когда я уехал в колледж. Семнадцать лет назад. Сестры до сих пор жили вместе, хотя не имели ничего общего.

Мама – чопорная, в прошлом профессор с докторской степенью, которая посвятила жизнь тому, чтобы вырастить меня в соответствии с общественными ожиданиями. Успешным. Собранным. Трудоголиком с безупречными манерами.

Селеста же – трижды разведенная бездетная певица и автор песен, которая изредка летала в Китай, чтобы выступить, заработать и развлечься с новым молодым любовником. Она поглощала больше теорий заговора, чем книг, считала торговые центры продолжением своей гардеробной, а чужое мнение волновало ее даже меньше, чем сочетаемость цветов.

Айи порвала фотографию и кинула обрывки себе за спину.

– Слишком похожа на любовницу Тао.

Тао (только по имени) и Селеста были как китайские Сонни и Шер^[23], только сверхсексуализированные. Когда-то газеты провозгласили Селесту Айи самой провокационной и противоречивой певицей страны. Она поместила статьи в рамки, будто ими можно гордиться. А потом застала Тао в джакузи с тремя женщинами. Два месяца спустя он превратился из второго мужа во второго бывшего мужа. Теперь они просто терпели друг друга на публике ровно столько, сколько требовали нечастые концерты и фотосессии.

Айи постучала по фотографии накрашенным ногтем.

– А эта?

Мама содрогнулась в своем стильном костюме.

– Ни в коем случае. Ее отец оказался в тюрьме за уклонение от уплаты налогов. Теперь ее семья живет в крохотном ветхом доме в Мак-Лейн, который оценивается от силы в миллион и триста тысяч. Вся округа обратилась к городу с петицией, чтобы его признали непригодным.

Маму волновала не бедность, а проблемы, которые та за собой влекла.

Само собой, она схватила фотографию и бросила в стопку на выброс.

– Даже не знаю, как она здесь оказалась. Запомни, Закари: ты наследуешь проблемы родни со стороны супруги, так что выбирай с умом.

Я зевнул, оставляя без внимания с десяток сообщений, которыми Олли забрасывал групповой чат.

– Похоже, решение – вовсе не обзаводиться родственниками со стороны жены.

– А эта? – Айи, прищурившись, указала на другую фотографию. – Довольно симпатичная. Круглые глаза. Молочная кожа.

– Ты описываешь козу? – Я выронил теннисный мячик. Он отскочил от стола, ударился о паркет, а потом упал на журнальный столик и покатился, пока не закрыл полароидный снимок. – Впрочем, козу проще содержать, чем жену. Давайте дальше.

Они не обратили на меня внимания. Мама недовольно скривила губы.

– Да, красивая, но она инфлюенсер. – Мама изобразила на слове кавычки. – Это бестолковая работа.

– Это вообще не работа, – перебил я. – А хобби, за которое платят, пока не изменится алгоритм и не утратится влияние. – Я терпеть не мог социальные сети. Их единственное достоинство в том, что они, по всей видимости, приближали нас к закату цивилизации.

– О, вот отличный вариант. – Мама взяла еще один снимок со стола и поднесла к естественному свету, струившемуся сквозь занавески. – Она врач. Невролог.

– В двадцать два года? – Я следил краем глаза, как мама спешит ко мне с папкой. – Идеальный возраст, чтобы стать специалистом по мозгам – когда собственный еще не сформировался.

– Она твоя ровесница. – Мама пропустила мою остроту мимо ушей и положила передо мной ее анкету. – Не лучший вариант, если хочешь иметь четверых детей, а это, признаться, самый минимум.

У нас тут не детский сад. Мне не нужен целый выводок детей, чтобы оставаться на плаву.

Я открыл рот, а потом захлопнул его, решив промолчать. Все, что связано со смертью, служило для мамы триггером. В то время как я впадал в оцепенение, она срывалась на крик. И то, и другое причиняло неудобства, но только последнее вызывало головную боль.

Мама постучала пальцем по губам.

– Однако она из хорошей семьи и активно ищет мужа. Я одобряю.

– Я тоже одобряю. – Селеста Айи неспешно подошла к тележке с напитками и налила себе двойной скотч со льдом. – Наверняка она знает хорошего пластического хирурга. Я уже давно хочу сделать легкую подтяжку. Все уже сделали.

В горле застрял горький смешок. Как же жестока жизнь, если единственное, чего желал для меня отец: жена, дети, счастье, – я презирал сильнее всего?

И все же. Все же. Я не мог подвести маму. Когда папа умер, он защитил меня от верной смерти. Если бы он не закрыл меня своим телом, то остался бы жив. У мамы был бы муж, в котором она могла души не чаять. Селеста Айи могла бы спокойно искать себе четвертого мужа. Все в мире происходило бы так, как должно. Но он покинул нас. И помимо безумной Айи, я приходился Сан Юй Вэнь единственным живым родственником.

Всю жизнь я испытывал только одно человеческое чувство. Вину. Вину за то, что убил отца. За то, что погубил свою мать. За то, что разрушил свою семью. Отпустив это чувство, я бы окончательно отделился от себе подобных. Я держался за него как за доказательство тому, что я не полный психопат. Бремя вины приятно давило, а его удушающая боль напоминала, что я еще не онемел окончательно.

– Вот она. – Мама сунула фотографию мне в лицо. Так и не убрав ноги со стола, я взглянул на снимок, чуть повернув голову набок. – Зовут Эйлин.

Эйлин была объективно привлекательна. Теплая улыбка. Красивая фигура. Все как нужно. И все же она повергала меня в страшную скуку, хотя мы еще даже не перекинулись и парой слов.

Я вернул маме фотографию, качая головой.

– Слишком благонравная.

Телефон завибрировал от очередного сообщения от Оливера. Я вздохнул, решив, что отвечу, пока он не нашел способ накалить обстановку. Не дай бог, тоже сюда притащится.