Олли фБ: Уверен? Я знаю частного детектива, который может в два счета выследить твою мошенницу.

Зак Сан: Когда я в последний раз нанимал кого-то по твоей рекомендации, в моем фильтре для бассейна застрял чей-то фаллоимитатор. Точно откажусь.

Зак Сан: Я скорее доверюсь Фрэнки Таунсенд, чем тому, кого ты посоветуешь.

Олли фБ: Ой-ой. Какой вспыльчивый. Может, тебе пора потрахаться.

Ромео Коста: С кем-то, помимо собственной руки.

Олли фБ: Бедный его член. Наверное, отправляется в постель с воплем: «Помогите! Мой хозяин передергивает меня каждую ночь».

Ромео Коста: Безупречная грамматика. Пятерка с плюсом.

Зак Сан выключил звук уведомлений.

Мама тем временем все не смолкала. Сунула фотографию под край изготовленной на заказ стеклянной рамки, под которой хранился оригинальный набросок Твомбли^[24].

– А благонравная – это плохо?

– Человеку с IQ около двухсот с такой может стать скучно.

– Как ни странно, она увлекается стрельбой из лука. – Мама прокашлялась. – И умеет готовить.

– Хирурги без конца работают. Она не подойдет на роль матери.

– Я сказала «невролог», а не нейрохирург. Будь она нейрохирургом, я бы без лишних вопросов забронировала вам место для проведения свадьбы. – Не добившись улыбки, на которую рассчитывала, мама вздохнула. – К тому же она планирует взять академический отпуск, а потом перейти на неполный рабочий день.

Я встал и принялся расхаживать по кабинету, в котором все меньше и меньше пахло моим королевством с тех пор, как в нем побывала Осьминожка. В воздухе витал ее запах – апельсины, фруктовые ароматизаторы, дешевое мыло и нотка какого-то очищающего средства.

– Она не подходит, – проворчал я, приковав взгляд к незаконченной игре в го, которая дразнила меня больше, чем улыбка неизвестной женщины.

– Она замечательная. – Мама ходила за мной по пятам, а Айи собрала оставшиеся фотографии и воспользовалась ими в качестве подстаканника. – Ваши отцы были хорошими друзьями в колледже. Познакомились в Цинхуа перед тем, как твой отец уехал в Оксфорд получать степень магистра. Они были xué zhang и xué di. – Старший и младший. Видимо, они были близки. Я остановился как вкопанный.

Повернулся лицом к маме, отчего она резко остановилась.

– Папа ее знал?

Мамины поджатые губы тронула невинная улыбка, которая нисколько не скрывала ее истинные мотивы.

– Он много раз с ней виделся, пока ее семья не переехала в Берлин из-за бизнеса. Вообще-то, он был ее крестным отцом. Уверена, ей есть что рассказать о нем.

Я снова взял фотографию Эйлин. На миг мысль о встрече с ней почти меня прельстила. Врачи – люди с аналитическим складом ума, ведь так? Может, я сумею объяснить ей свою ситуацию. Свои условия и положения. Все важные нюансы. Мы подойдем к вопросу прагматично, сознательно и с обоюдной выгодой. Я могу дать ей богатство, статус и привилегии. Только не любовь, преданность и все прочее, что подразумевают настоящие партнерские отношения. Дети у нее тоже появятся, и Эйлин даже не придется делать вид, будто ей нравится, как ее пронзает мой огромный член. Мы могли бы заключить удобное соглашение. Своего рода коммерческую сделку.

Но другая часть меня, гораздо большая, знала, что ни одна адекватная женщина никогда не обречет себя на подобное существование. Во всяком случае, в свободном мире. Все они хотели романтических ужинов, отпусков, достойных Instagram, разговоров по ночам и секса при свечах. Прикосновений. Прикосновений. Прикосновений.

Я не мог прикасаться к людям. И это моя самая страшная тайна. Мне претило касание чужой липкой горячей кожи к моей. Я не пожимал никому руку. Не хлопал никого по спине и не целовал в щеку. Я не обнимался, не нежничал, не целовался. А секс? Вообще не обсуждается. Меня мутило от одной мысли о том, как кто-то лежит на мне. Стоило хотя бы помыслить о поцелуе, от воспоминаний о том, как я был заточен под безжизненным телом моего отца, тотчас возникало чувство, будто по коже хлестали кожаным ремнем с шипами.

Я решил пощадить папину крестницу.

– Нет. – Я разорвал фотографию женщины и рассыпал обрывки по полу, как конфетти. – Не интересует.

– Я никогда не надену платье, которое купила на его свадьбу. – Селеста Айи покачала головой, одним глотком допила виски и жахнула бокалом по тележке с напитками. – Надо просто пойти в нем на свидание.

Мама разгладила пиджак, продумывая свой следующий шаг.

Я оскалился.

– Что?

Она стояла, расправив плечи и гордо вскинув голову, в безупречном костюме и с такой же безупречной прической. Но я знал, что внутри она теряла самообладание. Что я каждый день разбивал ей сердце, затем просыпался по утру и повторял все снова.

– Ты гей? – выпалила она на одном дыхании. В ее голосе не слышалось осуждения, скорее отчаяние. Мольба объяснить последнее десятилетие. Сказать что-то хоть с толикой смысла, чтобы она смогла понять, почему я не могу найти жену. Должно быть, она много лет хотела задать этот вопрос.

– Нет. – В таком случае не был бы одинок.

– Ты же знаешь, что можешь мне сказать…

– Я не гей. Дело не в этом.

– Тогда в чем?

В моей неспособности терпеть тех, кого не могу использовать. А уж тем более выражать к ним теплые чувства.

– У меня есть стандарты.

– Которым никто не отвечает.

– Ну, они не сказать чтоб социальные. Как и их носитель.

– До меня дошли слухи. – Мама сложила руки за спиной и подошла к противоположной стене. По обеим сторонам от нее оказались мои полотна Дэмиена Херста и Уорхола. – Что на вечеринке ты был с какой-то девушкой.

Я напряг челюсти при упоминании этой маленькой беглянки.

– Да она вообще никто.

– При этом ты провел с ней три часа. – Мама окинула меня оценивающим взглядом, вернулась к журнальному столику и вынула полароидные снимки из-под бабл-ти Айи. Смахнула конденсат. Мы с мамой похожи в том, что не терпели изъяны во всем, что делали.

– Мы играли в го.

Она замерла. Усмехнулась.

– Это какая-то кодовая фраза?

– Да. – Я продолжил бесцельно бродить по комнате, выискивая любые свидетельства тому, что моя незваная гостья в самом деле была здесь два дня назад. – Для обозначения игры в го.

Я прикоснулся к декору, документам и мебели. Удостоверился, что все на своих местах. Пока казалось, что Осьминожка не стащила себе сувенир. Все здесь, все в полном порядке.

– Я слышала, что она… – Мамины плечи слегка задрожали. – Блондинка?

Как ни странно, я даже не помнил, какой у нее цвет волос. Помнил только, что они светлые. И что на нее было не так уж и неприятно смотреть. Что я не чувствовал, как к горлу подступает желчь, когда мы стояли слишком уж близко. Что я не спешил отступить подальше, когда меня окутал ее запах.

– Вот как? – Я остановился перед полками за настольными мониторами и осмотрел их. – Вполне может быть. Я не обратил на нее особого внимания. Только на то, что у нее есть пара мозговых клеток и что посредственный игрок мог бы счесть ее достойным противником.

У стоявшей позади меня мамы сбилось дыхание. Не на такие новости ты надеялась? Впрочем, я уже много лет не сообщал ей желанную новость.

– Значит, она умна? – засопела мама, пытаясь изобразить хоть какой-то энтузиазм. – Чем она занимается?

– Не знаю.

– Тогда какова ее специальность?

– Не уверен, что у нее есть высшее образование. – Я поправил резную деревянную фигурку Шоу-сина на полке. Бога долголетия. Этого в семействе Сан сильно не хватало. Я перешел к следующей полке. – Признаться, сомневаюсь в этом. – Осьминожка казалась слишком дикой, чтобы вытерпеть четыре года высшего образования. Мое внимание привлекло кое-что примечательное.

Мама ахнула.

– Что тебе о ней известно? – Она запустила пальцы в волосы, портя новую укладку. Затем щелкнула пальцами, указав на Селесту Айи. – Нам нужно проверить ее кредитную историю, криминальное прошлое и полный психологический портрет, прежде чем ты сможешь появиться с ней на людях.

Мои мысли заглушили ее голос. Маленькая мерзавка. Осьминожка пыталась украсть мои нефритовые подвески. Комплект для него и для нее. Папино последнее приобретение. Замок опоясывало глубокое полукруглое отверстие. Она не солгала. В самом деле пришла ради искусства. Вот только не упомянула, что пришла его выкрасть.

Я плохо ладил с людьми.

Но с ворами ладил еще хуже.

– Зак? Закари? – Позади меня мама стала расхаживать из стороны в сторону, громко топая по паркету, хотя была легкой как перышко. – Ты слушаешь? А как насчет того обстоятельства, что, по словам гостей, она была неприлично одета? Может, хотя бы подумаешь о том, чтобы отправить ее к моему личному стилисту? Я оплачу.

Но почему мою таинственную гостью привлекло именно это произведение искусства, когда по всему дому расставлены еще сотни более дорогих и менее защищенных предметов? Она могла выбрать стоящую рядом статуэтку. Не спрятанную под замком. Не охраняемую. И стоит та вдвое дороже.

Должно быть, подвески что-то для нее значили.

Или, по крайней мере, одна из них.

– …могу смириться с тем, что она блондинка, но не приму в качестве невестки необразованную потаскуху, – продолжала бубнить мама на заднем плане. – Более того, не стану обещать, что вообще ее приму. Ох, это ужасно. Почему у тебя нет вкуса?

– Потому что в противном случае с ним было бы весело. – Селеста Айи, которая уже давно взялась за третью порцию выпивки, со стуком поставила бутылку виски на тележку и опустошила очередной бокал, будто пила воду. Она глянула в окно, прижав бокал к груди. – Такова моя доля, что мне достался самый скучный на свете племянник. Так мне сказала гадалка, когда я летала на девичник на Гавайи. Ты знаешь который. Сказала, что от него будет одна только головная боль. И знаешь что? Я правда считаю, что он виноват в моей зависимости от обезболивающих.

Ни я, ни мама не обращали на нее внимания. Я мысленно перебирал все предметы искусства, которые приобрел в этом году, пока не дошел до подвески. Аукцион «Сотбис». Недавно овдовевшая домохозяйка. Я тайно связался с продавцом еще до начала аукциона и предложил за подвеску сумму намного больше той, что указана в оценке, поскольку не желал участвовать в торгах. Ведь папа хотел собрать комплект для него и для нее.

Я помнил продавца. Примерно пятидесяти лет. Коренастая. С выбеленными волосами. А в лице столько искусственных вмешательств, сколько пластика в дешевом садовом кресле. Она тараторила без конца и то и дело предлагала познакомить меня с ее дочерями. Среди которых могла быть и Осьминожка. Казалось, между ними не было кровного родства, но, возможно, ее безмозглую мать уравновешивал отец. Есть только один способ это выяснить.

– Ты слушаешь? Зак? Закари? – Мама щелкнула пальцами перед моим лицом. – В следующем месяце возьму тебя с собой в Шанхай, чтобы найти тебе пару. Я не… – Ее голос утонул в бушующем океане моих мыслей.

Знаю, я обещал себе, что не стану ее искать, но это было до того, как я выяснил, что она пыталась меня обокрасть. Теперь эта необычная встреча переросла в нечто совершенно иное.

Осьминожке нужно преподать урок.

А я отличный учитель.

Глава 6

Ари: Ну что? Достала подвеску?

Фэрроу: Нет.

Фэрроу: Он меня поймал.

Ари: ОН ТЕБЯ ПОЙМАЛ? ЗАКАРИ САН ТЕБЯ ПОЙМАЛ?

Ари: КАК ТЫ МОЖЕШЬ БЫТЬ ТАКОЙ СПОКОЙНОЙ? Мне приехать и внести залог?

Ари: Всегда хотела это сделать. В фильмах выглядит очень круто.

Фэрроу: Он отпустил меня.

Ари: Это очень… великодушно с его стороны?