– Неужто не осталось никого? – посуровев, осторожно спросил казак.

– Нет, – мотнула сиротка длиннющей растрёпанной косой.

– А чего это, дяденька, дружка ваш, словно хазарин какой, волос такой долгий носит? – вдруг спросила заводила, кивая на парня.

– Нравится ему так, – хмыкнул Серко.

– Так что ж он, может, и вправду хазарин? – не унималась девчонка.

– Сама дура, – вяло огрызнулся Беломир. – Сказано, нравится мне так. Кто из вас язык их разбирает и сказанное перетолмачить может? – сменил он тему.

– Речь малость все разбираем. У них не забалуешь. Не станешь речь учить, разом плети попробуешь, – дружно вздохнули девушки.

– Куда вы ехали? – быстро спросил Серко.

– От татар уходили. Татары незнамо с чего на них ополчились. Вот папаша ихний и решил дочерей подальше от войска отправить.

– А папаша ихний кто будет? – насторожился парень.

– Он у кагана ихнего тысячник.

– Выходит, в кибитках тех и казна его едет? – уточнил Серко, выразительно поглядывая на напарника.

– Вот в этой сундук стоит, – ткнула заводила пальчиком в кибитку, из которой их и выбросили. – Там тех сундуков пять, а казна в самом малом.

– А в остальных что?

– Рухлядь всякая. И парча имеется, и шелка всякие, и меха тоже, – вздохнула девчонка так, что казакам сразу стало понятно, завидует.

Впрочем, понять её было можно. Прожив всю сознательную жизнь в глухой деревне и проходив всё это время в домотканой холстине, вдруг увидеть такую роскошь и не иметь возможности хотя бы примерить, было сложно. К тому же, судя по следам на руках, обращались с девчонками жёстко, если не сказать жестоко. Во всяком случае, синяки на кистях у всех были серьёзные.

– А чего вы с ними делать станете? – решившись, спросила молчавшая всё это время сирота.

– Думаем вот. То ли в полон взять, а то ли пинка отвесить да пешком далее отправить, – поспешил ответить Беломир, незаметно подталкивая напарника.

– Пошли покуда, коней соберём, – сообразив, позвал его Григорий.

Обходя тела, бойцы быстро собирали с них всё ценное. Сам Беломир хотел ограничиться только своими убитыми, но Серко в нескольких словах объяснил ему, что оставлять что-то в подобной ситуации просто глупо. Как оказалось, с любой добычи какая-то часть уходила с казну станицы, из чего потом приобреталось нужное поселению оружие, инструмент и тому подобная мануфактура. Увы, но иного дохода казаки просто не имели. Да и воевали только на свои. А война, как известно, дело дорогое. Даже такая.

Сгуртовав коней в один цуг, казаки задумчиво покосились на кибитку с добром тысячника и, переглянувшись, дружно пожали плечами.

– Нужно узнать, что во второй кибитке везли, – проворчал Беломир.

– Сами глянем, – отмахнулся казак, направляясь к повозке.

Одним прыжком забравшись вовнутрь, он несколько минут шебуршал там чем-то, после чего, выглянув, тихо сообщил:

– Харчи тут везли.

Выпрыгнув, он быстрым шагом перешёл к следующей кибитке и, забравшись вовнутрь, принялся проверять, что везли там. Спустя ещё несколько минут, выпрыгнув, казак презрительно скривился и, махнув рукой, проворчал:

– Тряпьё бабье.

– Выходит, самое главное в третьей кибитке везли, – пожал Беломир плечами. – И чего делать станем?

– Там двое поганых живы ещё, хоть и помяты крепко, – задумчиво протянул Серко. – Луки им я порубил, сабли снял. Веди цуг, а я пока кибитку разверну, – скомандовал он, приняв какое-то решение.

Чуть пожав плечами, Беломир уселся в седло своего степняка и, проверив, как увязаны трофейные кони, толкнул его каблуками. Цуг медленно вытянулся вереницей и начал шагом выходить на тракт в обратную сторону. Серко, ловко развернув кибитку, придержал коней и, усмехнувшись, мотнул головой, глядя на растерянно замерших девчонок:

– Залезайте, красавишны. Ехать пора.

Дождавшись, когда бывшие полонянки заберутся в кибитку, казак вынул из сумки один из трофейных ножей и, небрежно бросив его девчонкам, зло проворчал:

– Жить захотите, выберетесь.

Наблюдая за этим действом, Беломир только мысленно плечами пожал. Но спорить с опытным казаком не решился. Он ещё слишком мало знал о местных реалиях, чтобы высказывать своё мнение. Прежде требовалось разобраться в причинно-следственных связях. Заметивший его взгляд казак, подогнав кибитку к парню, чуть придержал коней и, кивая себе за плечо, поинтересовался:

– Думаешь, надо было выкуп с папаши ихнего брать?

– Не в этот раз, – подумав, мотнул Беломир хвостом. – Их в стан притащишь, а следом папаша со своей тысячей прибежит. Мало нас для такого боя.

– Верно рассудил, – одобрительно кивнул казак. – Хоть и случилась у хазар замятня с татарами, а всё одно родную кровь никто не бросит. А казну да рухлядь он себе ещё добудет.

– Я только так толком и не разобрал, куда они ехали, – вспомнив весь разговор с бывшими рабынями, напомнил парень.

– А и верно, – оживился Серко. – Эй, красавишны! Куда они ехали-то?

– Не знаем, дяденька, – отозвалась заводила заметно повеселевшим голосом. – Они ж полонянками о таком и не говорят вовсе. Они всё больше плетью.

– А как дальше-то жить собираетесь? – чуть повысив голос, уточнил парень. – С нами, в стане останетесь, или до дому пробираться будете?

– А далече отсель до Ярославля будет? – тут же последовал вопрос.

– Да кто ж его знает, – развёл Серко руками. – Мы в том городу и не бывали никогда.

– Дяденька, а вы кто ж такие будете? – раздался вопрос после короткого молчания.

– Черкасы мы. Бродники. А ещё нас казаками кличут, – пряча усмешку в уголках губ, неторопливо пояснил Григорий.

– Ой! – раздалось из кибитки, и всякое шебуршание разом стихло. – Так вы что же, из тех, кто в старых богов верует? – раздался новый вопрос спустя пару минут.

– Верно. А вы, значит, из тех, кто вере греческой поклоны бьёт? – не остался казак в долгу.

– Что, страшно стало? – загробным голосом произнёс Беломир.

– А чего бояться? Всё одно люди наши. Русские, – отозвалась заводила чуть подрагивающим голосом.

– А вот сейчас завезём на капище, зажарим да съедим, – продолжал потешаться парень, подмигивая напарнику. – Попы-то про нас так и рассказывают, небось.

– Всякое бают, – нехотя призналась девчонка.

– Твари долгогривые, – сплюнул казак, презрительно скривившись. – Не пужайтесь, красавишны. Никто вас не тронет. И сильничать никто не станет. Нет в том правды.

Разговор увял, и кавалькада покатила дальше. Кони шли короткой, ровной рысью, и Беломир, покачиваясь в седле, старательно всматривался в подлесок, сжимая в руке заряженный арбалет. Пример хазарского каравана всё ещё стоял перед глазами. А версты примерно через три из-за поворота показался отряд станичников. Увидев разведчиков с серьёзным прибытком, казаки придержали коней и принялись растерянно переглядываться.

– Вы это что же, вдвоём всех хазар срубили? – изумлённо спросил Родомил, заглядывая в кибитку.

– Без нас обошлось, – тихо рассмеявшись, отмахнулся Григорий. – На хазар горцы налетели. А мы выждали, чей верх будет, а после остатних и добили. Нам, как ни поверни, и те и другие вороги.

– Это верно, – одобрительно загудели казаки.

– Так что, Гриш, до дому? – уточнил Родомил явно на всякий случай.

– Ну, можешь ещё по лесу покататься, коль дома дел не имеешь, – поддел его казак, едва заметно усмехнувшись.

Эта немудрящая шутка вызвала дружный смех бойцов. Отступив на самый край дороги, казаки пропустили караван и, развернувшись, поспешили следом. В станицу они вкатились уже под вечер. Что ни говори, а вести длинный цуг быстро было просто невозможно. Лошади, пусть и невольно, всё равно тормозили головного коня. Так что околицу отряд пересёк, когда уже начало смеркаться. Весело прощаясь, казаки разъезжались по своим дворам, а Григорий, почесав в затылке, направил кибитку к своему дому.

Туда же Беломир повёл и коней. С грехом пополам загнав этот табун во двор, парень перевёл дух и, подойдя к напарнику, устало спросил:

– Так их оставим?

– Завтра приходи, станем смотреть да обихаживать, – кивнул казак, чуть подумав. – Ночь простоят, не загинут. Казну смотреть станешь? – кивнул он на кибитку.

– Завтра, – отмахнулся Беломир. – Уж со двора-то не сведут.

– Это да, – усмехнулся казак. – Ночевать-то пустишь?

– Решил хату свою девчонкам пока отдать? – удивлённо уточнил парень.

– Да им теперь отмыться да поспать. Говорить да рядить завтра станем. Ещё баню топить надобно, – устало вздохнул казак.

– Я к Векше париться пойду. Своя-то не готова ещё, – развёл Беломир руками.

– Думаешь, пустит? – озадачился Григорий.

– Небось, топит уже, – уверенно кивнул парень. – У него попаримся, а после ко мне ночевать пойдём. Благо успел в дому мебель всякую собрать.

– Да мне и лавки хватит, – отмахнулся Григорий и, чуть помолчав, решительно добавил: – Добре. Сейчас девок пристрою, и к дружке твоему париться приду.

– Ждать стану, – кивнул Беломир и, взяв своего степняка под уздцы, направился к дому.

Но едва только он успел завести коня во двор, как к нему вихрем подлетела Лада и, сияя глазёнками, затарахтела:

– Дяденька Беломир, вас тятенька в баню ждать станет. Сказывал, чтобы непременно приходили. А тётенька Верея сказала, что с походу и стол накроет, и даже бражки поставит.

– Скажи тятьке, что обязательно буду, а матери передай, что до браги я ровно, а вот пиво после бани в самый раз будет. И ещё, с нами дядька Серко париться станет. В его бане сегодня полонянки мыться станут. Не забудешь?

– Ой, нет, дяденька Беломир, ни почто не забуду, – тряхнула девочка косичкой и, развернувшись, унеслась.

⁂

Длинно, с повизгиванием зевнув, парень от души потянулся и, улыбнувшись новому дню, медленно сел, с удовольствием убедившись, что собранная своими руками кровать и не думает скрипеть. Ну не любил он скрипучих кроватей. Совсем не любил. Даже в армии панцирные сетки регулярно смазывал, чтобы избежать ненужных звуков. Откуда появилась эта привычка, он и сам не очень понимал, но почему-то раздражало.

Натянув штаны и сунув ступни в кожаные поршни, Беломир выскользнул из комнаты и, пройдя к входной двери, тихо вышел, стараясь не разбудить спавшего в соседней комнате Серко. Естество потребовало срочно посетить скворечник у огорода. Посидели они вечером от души. С пивом и долгими разговорами. Даже Григорий, предпочитавший обычно отмалчиваться, нашёл в себе силы рассказать пару историй из своего прошлого. Верея тихо шмыгала по дому, то и дело подсовывая казаку миски с чем-то вкусным.

Даже Векша, слушавший Серко открыв рот, это заметил и незаметно обменялся с приятелем удивлённым взглядом. В ответ Беломир только недоумённо пожал плечами. В общем, кузнецу предстояло узнать о своей жене много нового. Или о жизни в станице. Тут парень ему был не помощник. Самому бы кто рассказал, что тут правильно, а что нет.

Приведя себя в порядок и умывшись, Беломир вернулся в дом и, чуть подумав, отправился ставить самовар. Ему вдруг очень захотелось кофе. Векша сделал ему маленькую мельничку именно для того, чтобы молоть зёрна, так что иногда парень баловал себя напитком, вспоминая прошлую жизнь. Налив в самовар свежей воды, он накидал в топку лучин и едва успел разжечь их, когда дверь открылась и на крыльцо, широко зевая, вышел Григорий.

– С добрым утречком, дядька, – усмехнулся Беломир, глядя на сонную, но весьма довольную физиономию казака. – Как ночевалось?

– Благодарствуй, друже. От души выспался, – кивнул казак, направляясь к скворечнику.

Вернувшись, Григорий присел на ступеньку крыльца и, довольно щурясь на утреннее солнышко, негромко спросил:

– Как добычу делить станем, Беломир? На двоих или казаков одарим?