– Нет, это важно, – покачал головой тот. И посмотрел на Сайласа. – Ты ведь ищешь логику. Но и я тоже. Я… В то, что я сейчас скажу, вы должны поверить сразу, иначе мы потеряем кучу времени. – Эшли обвел их взглядом.

Сейчас Сайлас, если честно, был готов ко всему, так что просто махнул рукой. Валяй.

Эшли глубоко вдохнул. И потом произнес:

– Как я и сказал. Не было никаких деревенских. – Он зябко потер грязные, в ссадинах руки. – Мы всё правильно поняли, это были тысяча восемьсот восьмидесятые. Только вот они не врали: это не их предки сюда приехали. А они сами.

Сайлас задержал дыхание. Это состыковалось неожиданно правдоподобно: иллюзия наложена не только на сами дома. Все, кого они видели, давно уже мертвы. Все, что они здесь видели, случилось сотню лет назад.

– Думаю, Йен искал прииски и вышел на эту местность. Привез сюда остальных из Лимерика. А затем… затем Самайн начал на них влиять. Может быть, как на нас? Не знаю. Мойра не объяснила точно, ведь призраки не могут говорить прямо…

Сайлас опустился на скамью напротив Эшли, и тот поднял на него взгляд:

– Но вот что я знаю: Самайну нужна была Мойра. Он что-то сделал со всеми… со всеми остальными. Но не с ней. Она заперлась в этом доме, – он посмотрел в сторону комнаты старухи, – а затем выстрелила себе в голову.

– В глаз? – сообразил Сайлас.

Эшли кивнул.

– Как ты знаешь, обычно сила объекта зависит от времени его существования… А Самайна запечатали здесь пикты. Знаю, вы обычно пропускаете мимо ушей все, что я говорю, но…

– Докельтское население острова, – перебил Сайлас. – Прибыли сюда после окончания Валдайского оледенения. Оставались в изоляции до прихода римлян. – Он пожал плечами. – Я все помню. Даже если иногда это кажется мне полным бредом. Так сколько это веков, библиотекарь?

– Не веков, – покачал головой Эшли. Он вытянул ноги и уткнулся ими в ножки скамьи, опустив взгляд на свои ботинки. – Думаю… по моим расчетам…

Ну же. Скажи это. Сайлас готов пообещать, что не будет спорить. Уже плевать.

– Около двенадцати-тринадцати тысяч лет.

Роген ничего не сказала – только откинула голову на дверной косяк, прикрывая глаза. А вот Сайлас ощутил, как голод, терзающий желудок, сжал и выкрутил его. Болезненный спазм заставил прижать ладонь к животу.

«Не демон. Божество», – сказал библиотекарь, глядя на них своими дурацкими честными глазами. «Тринадцать тысяч лет», – сказал он, и эти слова лезвием гильотины зависли в воздухе. Казалось, если кто-то пошевелится и издаст звук, она рухнет. Больше никто ничего не говорил.

Мы не выберемся отсюда живыми, опустошенно подумал Сайлас, поднося сигарету ко рту. А затем остановился, потому что первым услышал хруст снега. И шаги. К тому моменту, как дверь снова распахнулась, он уже был на ногах.

– Приветики-котлетики, – прохрипел Махелона, которого Блайт втащил в дверной проем.

Его тело было сплошным красным пятном.

⁂

Вы стоите в кругу. Белтейн никогда не наступит. Холмы никогда не закроются. Свеча вспыхивает и чадит.

Слова, сказанные Им – Самайном ли, Кет Круахом или как там эта тварь себя величает, – носились в голове Джеммы по кругу, как идиотская бегущая строка, пока она методично работала иглой. Кровотечение еле прекратилось: Джемма думала, что кровь никогда не остановится, столько тканей было повреждено. Но потом в какой-то момент она наконец перестала течь – и Джемма тут же схватилась за иглу.

Кэл опять сделал невозможное – не умер от потери крови, добираясь сюда с холма. Джемма оставила удивление на задворках сознания, сосредоточившись на том, чтобы вытянуть его из костлявой хватки смерти, вцепившейся ему в бок.

«Вы стоите в кругу, – повторяла она про себя, пытаясь не думать, что в ее руках находится жизнь Кэла. – Свеча вспыхивает и чадит».

«Ну и что ты имел в виду?»

С Белтейном было более-менее очевидно. Первое мая, праздник весны и жизни, которым отмечали конец зимы или, по-другому, как теперь стало ясно, конец Самайна. Вполне вероятно, что в древности Кет Круах властвовал над этим местом всю зиму и покидал его только с приходом Белтейна… Но если этот урод давным-давно освободился, то почему это теперь Белтейн не должен никогда наступить?

– Полегче… детка, – просипел Кэл, дернувшись под рукой Джеммы.

Та мрачно взглянула на него исподлобья:

– Дал себя достать, ковбой? Теперь терпи.

Почему он еще не отрубился? Как он вообще остается в сознании? Джемма верила в Кэла, как ни в кого другого, – ни одно слово из тех, что он сказал ей ночью, не было ложью, – но не в то, что с такой раной можно умудряться разговаривать.

– У-у-у… грубиянка… Норман… посвети ей… прямо в глаз.

– Лежи смирно.

Кэл послушался: откинул голову на кухонный стол – слава богу, в реальности все еще достаточно крепкий, чтобы его выдержать, – и закрыл глаза. Норман, который стоял с двумя фонарями и светил Джемме, взглянул на нее совершенно несчастно. Винил себя, конечно. Особенно после речей Доу. И Норману следовало подготовиться: не в характере Доу забывать то, что он считает преступным идиотизмом.

Боже. Почему она вообще об этом думает?

Почему Белтейн не должен наступить?

Стол заливала кровь, Джемму заливала кровь, все вокруг невыносимо заливала кровь, и Джемма со страхом ждала очередного приступа – и был он, сукин сын, и красным, и бурым, и ледяным, и все это в самые неподходящие моменты. Если ее снова накроет – игла может дернуться и…

Черт, это полотенце всё: Джемма прижала его к еще не зашитой части раны, но из-под пальцев по костяшкам тут же полилась кровь.

В следующую секунду рука с татуированными пальцами забрала у нее слепленный кровавый комок и приложила к ране мокрое и чистое полотенце. Джемма на мгновение позволила себе вскинуть глаза: лицо у Доу было нечитаемое.

– Тебе лучше здесь не находиться, – рвано сказала она, возвращаясь к делу. – Мы с Норманом справимся.

– Скажи это Норману.

Норман ничего не сказал, стоя по другую сторону стола.

– Иди, Доу, – настояла Джемма. Мышцы живота Кэла под ее рукой натужно вздрогнули, когда игла вошла глубже, чем следует. – Я не хочу, чтобы…

– Я слетел с катушек и сожрал Махелону? – едко перебил тот.

«…херово стало еще и тебе».

Джемма набрала полные легкие пропитанного кровью воздуха и заперла его там вместе со словами. Ладно. Хочет сам додумывать и сам оскорбляться – пусть. У нее нет на это времени. У них с Кэлом нет.

– Странно, – сказал Доу уже спокойнее, – что он еще не откинулся и без моей помощи…

За стенкой что-то громыхнуло – может быть, Блайту снова поплохело, может, он что-то уронил, а может, это тварь вломилась к ним через окно. Господи, хрен знает, зачем Самайн их столько здесь маринует, но сейчас у него получилось бы убить их без всяких усилий: команда инвалидов. Один хромает так, что передвигается с кочергой, другой с откушенным боком, третий скоро окочурится от холода или голода, четвертому просто постоянно херово, а пятая на всю голову больная. Команда мечты.

У Самайна целый век не было компании – и вон какая подобралась.

– Кто-нибудь, сходите, черт возьми, проверьте! – велела Джемма, щедро поливая рану антисептиком и не поднимая головы. – И держите ровнее свет!.. Да черт, Доу, сходи же ты! И если там эта тринадцатитысячелетняя тварь, – добавила она, когда Доу убрал руку, – то скажи ей отсосать. Никто сегодня не откинется, понятно?

– Тринадцатитысячелетняя, – проворчал тот, наклоняясь к ведру, чтобы что-то сполоснуть, – ну да. Всего немногим старше, чем мой дед.

– У тебя никогда не было деда, – еле слышно пробормотал Кэл с закрытыми глазами.

– Технически он был, – раздался снизу голос Доу. – Просто его сожрали. – Он выпрямился и снова положил перед Джеммой чистое влажное полотенце. Затем посмотрел на Кэла, но тот молчал. – От меня здесь больше пользы, чем от библиотекаря. Может, я… Ладно, ладно, я понял, Роген. Голодный вампир уходит. Надеюсь, – сказал он в сторону, видимо Норману, а затем двинулся к двери, – теперь кое-кто выучит, что у всякого решения есть последствия.

– Ты не имеешь никакого права на меня злиться.

«Ох, – подумала Джемма, отрываясь лишь на секунду, чтобы вытереть мокрые от крови руки – игла скользила. – Ну кто тебя за язык тянул, дурной».

Судя по звуку, Доу остановился уже в коридоре, а затем медленно, словно наслаждаясь тем, что Норман все-таки ввязался в этот разговор, повернулся.

– Я на тебя не злюсь, библиотекарь, – с фальшивым дружелюбием сказал он. – Я лишь раздражен тем, что твои исчезновения всегда оборачиваются для нас дерьмом.

– Я не нарочно пропадаю, – огрызнулся Норман. – Я…

– Да ну? – перебил его Доу. – Хочешь сказать, тебя снова выкрали?.. Ну вот и всё. Прежде чем бежать за своей призрачной подружкой, следовало включить мозг и подумать. Ты поставил под удар всю команду, – голос его стал хлестким, как удары розгами. – Из-за тебя Махелона выбыл из игры. Это произошло, пока ты болтал с мертвой старухой, не удосужившись никого предупредить.

Норман ничего не ответил.

– Подумай об этом на досуге, – закончил Доу.

И ушел.

Некоторое время стояла тишина. Джемма почти справилась: ткани поддавались, и стало намного легче орудовать иглой. Весьма вовремя: она израсходовала почти весь антисептик, что у них был.

– Он не имеет никакого права на меня злиться, – несчастным голосом наконец повторил Норман. – Почему когда ты позволяешь себе сойти с ума, то и черт бы с тобой, блаженной, а если я делаю что-то странное, то он хочет меня сожрать? Мойра не стала бы разговаривать, если бы со мной кто-то был или если бы я промедлил, я знаю это, я…

– Он голоден, – спокойно прервала его Джемма. – И голод делает его злым. Нам нужна еда. А тебе, – она обратилась к пошевелившемуся Кэлу и принялась протирать мокрой от антисептика салфеткой законченную ярко-красную вереницу стежков, – нужно лежать и не шевелиться. А еще лучше – спать.

Кэл приоткрыл глаза. Джемма оценила его взгляд: осоловевший и в расфокусе, но вполне осознанный. Кэл даже умудрился ей подмигнуть. Боже. Она наклонилась и прижалась губами к его виску. Потом отстранилась и сказала:

– Шрам будет от подмышки до пятки. Уродливый и огромный.

– Круто, – устало улыбнулся одними губами Кэл. – Ваще отпад.

⁂

Когда Джемма, с пистолетом на коленях, наконец прикорнула в кресле напротив входной двери, Норман взял один из фонарей с пола и юркнул в темный коридор, чтобы на ощупь толкнуть дверь спальни Мойры. Та скрипнула, послушно его впуская. Света здесь не было: полная темнота, которую он нарушил. Преодолевая собственный страх, Норман посветил вниз, боясь, что ничего не найдет.

Но нет, как они и сказали, тело отнесли сюда.

Белое пятно фонаря высветило мужчину европейской внешности. В возрасте, но моложавого. Когда-то у него была хорошая стрижка с выбритыми висками, но сейчас она превратилась в отросшие лохмы, залитые кровью и черной жижей. Его, Нормана, свитер на трупе незнакомого человека смотрелся дико.

Некоторое время Норман молча разглядывал тело, осмысливая реальность.

Все это время никакого Купера не было.

Джемма решила, что труп на улицу пока вытаскивать не будут. «Оно дополняет интерьер» – вот как она сказала. Норману это почему-то придало сил – не то, что ночевать придется в компании трупа, а ее черный юмор. Словно всё в порядке, пока Джемма может шутить. Даже если он знал, что вытаскивать наружу труп она не хочет, чтобы не привлекать кровью существо, бродившее вокруг.