Те, кого отчаянно манили существа, скрытые в темноте, вряд ли в итоге оставались довольны встречей.

Офелия огляделась – на улицах почти не осталось людей. Пара лавочников, закончивших работу, и храбрые уличные артисты, только начинающие день, – все это совсем не успокаивало. Но, по крайней мере, они не совсем одни.

Словно в подтверждение, мимо промчалась карета, и цокот копыт по тротуару растворился в страстных нотах джаза, набирающих силу вдалеке. Проходящая мимо пара покачала головами при виде идущих под руку сестер, и Офелия не поняла: это неодобрение или сплетни об их матери уже так широко распространились, что случайные прохожие начали приносить соболезнования. В любом случае Офелия бросила на них такой леденящий душу взгляд, что те вздрогнули и поспешили прочь.

– Похоже, тебе передался и мамин дар пугать горожан. – Женевьева слегка наморщила нос. – Скажу честно, Офи, теперь на тебя немного сложнее смотреть.

Неудивительно, что Женевьеву тревожил новый цвет глаз Офелии. Ее младшей сестре всегда было тяжело смотреть матери прямо в глаза, и она всю жизнь ясно давала понять: если Офелия трагически умрет, не оставив наследников, Женевьева не продолжит семейное дело.

Реакция людей на их странную маленькую семью всегда беспокоила Женевьеву, и когда она достигла определенного возраста, то даже начала отказываться выходить с матерью в город, чтобы не столкнуться с кем-то из друзей. Офелию все это не волновало.

Может, потому что она знала – в один прекрасный день это станет ее судьбой. А может, Женевьева смущалась из-за слов друзей, а у Офелии друзей никогда не было, и давление оказывать было некому. Несколько раз у Офелии появлялись поклонники, но все отношения заканчивались быстрыми, страстными романами, которые сходили на нет столь же стремительно, как начинались. Ни один не доходил до стадии, когда она могла представить его своей семье.

Офелия задумалась, способна ли она освоиться в нормальном обществе без матери в качестве проводника. Смерть была чем-то знакомым. Жизнь – вот настоящее испытание.

Женевьева внезапно вздрогнула и оглянулась со странным выражением лица.

– Что такое? – забеспокоилась Офелия.

Женевьева замялась.

– Один из моих друзей сказал… про… – Она покачала головой. – Неважно. Давай просто вернемся домой. Мне холодно.

– Давай возьмем экипаж, – предложила Офелия, когда наступила ночь. – Понимаю, транжирить деньги нельзя, но я не хочу оставаться здесь ни на секунду дольше необходимого.

Одна ночь до Фантазмы

4. Дела некромантии

Раздался настойчивый стук в дверь.

Офелия с трудом открыла глаза. Она неохотно выбралась из кровати, обшарила комнату, чтобы натянуть что-нибудь приличное, и спустилась вниз посмотреть, из-за чего поднялся шум.

Женевьева выглянула из комнаты – ее взгляд был полон ярости из-за нарушенного покоя. По припухлостям под глазами сестры Офелия заключила – никто из них не спал прошлой ночью. Офелия лежала без сна в ведьминские часы – между полуночью и четырьмя утра, когда завеса между миром смертных и Другой Стороной самая тонкая, – после спешной поездки в карете не в силах прогнать мысли о будущем, своей магии, медальоне, странно пульсирующем вокруг шеи…

Теперь Офелия потерла глаза, рывком распахнула входную дверь и быстро заморгала от утреннего солнца, хлынувшего через прихожую. Когда пятна перед глазами наконец обрели четкость, она увидела на крыльце двух незнакомых мужчин – оба выглядели так, будто предпочли бы оказаться в этот ранний час где угодно, кроме усадьбы Гримм. Кстати, Офелия желала ровно того же.

– Офелия Гримм? – спросил первый.

Пожилой, коренастый джентльмен с густыми седеющими усами, которые росли немного криво. Его коллега был весьма моложе и стройнее, с ярко-рыжими волосами и бородой, подчеркивающими унылость серого костюма-тройки. Оба разглядывали красные розы, беспорядочно свисавшие с балок крыльца – словно ножи, а не цветы. Видимо, им показалось странным, что розы растут таким образом и в таком месте, но розы были любимым способом ее матери удерживать нежелательных призраков снаружи дома, а призванных – внутри. Бесконечные кусты этих роз окружали усадьбу Гримм, обвивали решетку на фасаде, росли возле передней ограды и ворот.

Где розы красной виден цвет, там душам мертвых хода нет, – всегда повторяла ее мать.

– Я могу вам чем-то помочь? – спросила Офелия. Не злобно, но давая понять, что время не совсем удобное. Женевьева подошла и встала сзади, глядя на мужчин через плечо Офелии.

– Кто, черт подери, ломится в двери в такую рань? Наша мать больше не может принимать посетителей. Если у вас умер родственник, придется страдать, как и всем нам! – выдала Женевьева, и Офелия сжала губы, чтобы не рассмеяться. Однако мужчины не разделяли ее веселья.

– Простите за незапланированный визит. Меня зовут мистер Мутон, а это мистер Лафитт, – сказал усатый мужчина. – Мы из «Нью Орлеанс Сити Банк». Можно войти?

– Зачем? – резко бросила Женевьева.

– У нас есть кое-какие дела с вашей, э-э, матерью. Нам сообщили, что она недавно… скончалась. Примите наши соболезнования.

Женевьева прищурилась.

– Дела? Вы имеете в виду некромантию? – уточнила Офелия.

– Нет. – Мистер Мутон покачал головой. – Речь о финансовом положении особняка Гриммов.

– О чем вы? Особняк принадлежит нашей семье уже почти сотню лет.

– К сожалению, ваша мать взяла кое-какие кредиты и…

– Офи, если ты хочешь еще поспать, я разберусь сама, – предложила Женевьева, проталкиваясь вперед. – Нам обеим эта головная боль ни к чему.

Слова Женевьевы прозвучали небрежно, но напряжение в плечах сестры заставило Офелию прищуриться.

Однако прежде, чем она успела отказаться от предложения, рыжеволосый мужчина выпалил:

– Здесь ведь нет привидений?

– О, мистер Лафитт, ради всего святого, – предостерег мистер Мутон, а потом повернулся к девушкам. – Прошу прощения, он не местный. Не знаком с определенными видами… существ… живущих в нашем маленьком сообществе.

– Я думал, вы пошутили насчет некромантии, – потрясенно возразил мистер Лафитт.

– Как я сказал, – продолжил мистер Мутон, – у вашей матери остались долги. Нужно подписать несколько документов и обсудить ряд вопросов. Вы согласитесь поехать с нами в город?

– Я поеду, – снова предложила Женевьева.

– У вас есть какие-нибудь документы, мистер Мутон? – вмешалась Офелия, прежде чем Женевьева успела переступить порог. – Вдруг вы пытаетесь нас похитить?

Мужчина усмехнулся, засунул руку в карман пальто и вытащил карточку. На льняной бумаге стояла официальная печать «Нью Орлеанс Сити Банк», а ниже было написано его имя.

– Видишь, Офи? Все в порядке, – указала Женевьева. – Возвращайся в постель. Я…

– К сожалению, – перебил ее мистер Мутон, – поскольку вы обе владеете особняком в равной мере, поехать придется вам обеим.

Женевьева сжала зубы, но кивнула.

– Тогда дайте нам минуту, нужно запереть дверь.

– Будто кто-то сюда сунется, – пробормотал мистер Лафитт, а мистер Мутон заявил:

– Машина стоит перед воротами. Мы подождем.

Офелия вернулась в дом, чтобы взять ключ со столика у входа. Внутри все упало из-за слов мужчины и странного поведения Женевьевы. Финансовое положение особняка Гриммов должно быть в порядке. При желании их наследства должно хватить на три таких дома.

Офелия глубоко вздохнула и трижды постучала ключом, прежде чем сунуть его в карман черной юбки в тонкую полоску. Она взяла черную бархатную ленту, оставленную на столике у входа, просунула ее в свои мягкие кудри и завязала на макушке бант, а потом сгребла лежавшие рядом монеты в другой карман – на всякий случай.

Заперев дом, они двинулись по длинной подъездной дорожке к автомобилю, припаркованному у ворот. Шумная машина неприятно пахла дымом, и Офелия скривилась, вытаскивая из кармана перчатки и натягивая их на руки. Мистер Лафитт вылез с пассажирского сиденья, настороженно наблюдая за их приближением, потянул металлический рычаг и сложил переднее кресло, жестом приглашая девушек забраться назад. Но прежде, чем они успели втиснуться, вдалеке послышался стук копыт и шорох колес, и все обернулись, когда приблизился экипаж.

– Что еще? – пробормотала Офелия.

Из окна экипажа высунулась женщина средних лет с тусклыми каштановыми волосами.

– Здравствуйте… У меня встреча. В восемь утра – с Тесси Гримм. Это ее дом, верно?

Женевьева посмотрела женщине прямо в глаза.

– Она умерла.

Офелия неодобрительно фыркнула, когда ее сестра повернулась к руке, неохотно протянутой мистером Лафиттом, и забралась в автомобиль. Офелия посмотрела на посетительницу.

– Прошу прощения, но все встречи отменены. Мы просто не успели всех обзвонить.

Женщина изумленно разинула рот, прижав руку к груди.

– Так жаль это слышать, я говорила с ней буквально на днях…

– Мы тоже, – крикнула Женевьева из машины.

– Простите мою сестру.

Офелия ущипнула себя за нос, махнула женщине рукой и повернулась, чтобы сесть рядом с Женевьевой. Когда обе девушки устроились, мистер Лафитт разложил сиденье и нырнул внутрь, захлопнув дверь.

– Тебе обязательно грубить людям? – прошептала Офелия.

Женевьева закатила глаза и откинулась на мягкое сиденье.

– Удобные сиденья, правда? – риторически спросил мистер Мутон, передвигая вперед рычаг между собой и мистером Лафиттом. – Последняя модель.

Ни одна из девушек не потрудилась ответить – они аккуратно сложили руки на коленях и уставились в окна, наблюдая, как особняк Гриммов исчезает из виду. Следующие десять минут мужчины продолжали разговор о машинах – возможно, самый скучный разговор, который Офелия слышала в своей жизни, – но потом внезапно затихли.

– Значит, это правда, – тихо сказал мистер Мутон, когда оба уставились в окно со стороны водителя.

Мистер Лафитт вздрогнул.

– Я же говорил. Я слышал, он только… появился.

Офелия скользнула по заднему сиденью к теплому боку Женевьевы и выглянула наружу. Медальон на шее тут же запульсировал, но сквозь маленькое окошко получилось разглядеть только толпу людей. Женевьева посмотрела на нее и пожала плечами.

– Я всегда считал, подобным слухам верят лишь психи, – сказал мистер Мутон. – Глупцы, заходящие в те ворота, заслуживают собственной участи.

Офелия прислонилась головой к липкому от утренней влаги оконному стеклу и отключилась от голосов. Она так устала. И что еще хуже: она тревожилась. Офелия представить не могла, в каком состоянии финансы матери, раз банк прислал кого-то к ним домой. Мать всегда давала понять: усадьба давно выкуплена и их единственные расходы – содержание территории и повседневная жизнь. Конечно, это не значит, что денег всегда хватало. Они по-прежнему сильно зависели от ремесла матери и регулярного дохода, который приносили визиты горожан.

На мгновение она предположила – возможно, им нужно заплатить какой-то налог на наследство? Может, придется заложить ценности, чтобы переписать поместье. Кроме нескольких ювелирных изделий и антикварных предметов, собранных матерью, Офелия не могла вспомнить в особняке Гриммов ничего достойного продажи. Ее главная ценность висела у нее на шее.

Словно почувствовав ее мысли, медальон снова запульсировал. Золотая безделушка находилась в их семье многие поколения и содержала мощную магию, которая связывала ее с владельцем. Мать всегда утверждала, что амулет направлял ее в самые трудные времена и однажды будет направлять Офелию.

Офелия посмотрела на кулон и погладила большим пальцем выгравированный на поверхности дамасский узор и алый драгоценный камень посередине. Перевернула его и прочитала знакомые слова, выгравированные на обратной стороне: Следуй своему сердцу.