Полина стояла в ярко освещенной пещере на металлической платформе, прикрепленной к стене в пяти метрах над полом. Над головой висели могучие железные балки, к которым были подвешены светильники и жгуты проводов толщиной в руку Ионаса. Внизу, в несколько рядов, длиной метров в пятьдесят каждый, располагались ряды столов с оборудованием. За каждым столом сидел человек. Их были сотни. Полина догадалась, что это тот самый плацдарм, где люди с помощью технологии сопряжения человека и компьютера отвоевывают у Сети свое право быть самостоятельными. Так, как они это понимают.

Филиппос смотрел на Полину и улыбался. По его глазам Полина поняла, что он ждет от нее реакции. В принципе, она готова была увидеть что-то подобное. На всякий случай Полина приблизила картинку с работающими людьми и чуть не потеряла сознание. То, что сверху выглядело как обычная работа за терминалом, оказалось совсем не тем. У людей не было верхней части черепной коробки. Вместо нее – банка с прозрачной жидкостью и идущие от нее провода к компьютерам. Люди сидели в одной позе, бледные и безжизненные. На их лицах проступали сиюминутные эмоции, но даже улыбка на лице с обнаженным черепом выглядела ужасающе.

Филиппос прочел в глазах девушки страх, отвращение и жалость.

– Что поделать, технологии несовершенны. Как только профессор Блохин явит нам свои знания в работающем материале, мы сможем закрыть этот цех. А пока эти самураи компьютерного кода сражаются с системой не жалея себя. Каждый из них обречен погибнуть. Человеческий мозг не предназначен для обработки двоичного кода долгое время. Быстро изнашивается.

– Они все… умрут?

– К сожалению, да. Кто-то сегодня, кто-то через неделю. Новенькие – через пару месяцев. Нам нужен прогресс, и ты нам его обеспечишь. Мы нуждаемся в языке программирования, изобретенном Блохиным. Он намного безопаснее для человеческого мозга, и ты это подтверждаешь. Кровь из носа не в счет.

– Вы прикрываетесь благородными идеями, но творите зло! – Сдержаться было невозможно.

Эмоции и слезы душили Полину. Нельзя было осознать, что в такое спокойное время где-то в пещере находятся сотни людей со вскрытыми черепами. И еще удивительнее, что перед ней стоит человек, оправдывающий использование людей в преступных целях и фактическое убийство в процессе этого.

– Они не мучаются. Им хорошо. Вместе с питательным раствором они получают наркотик. Для них работа в Сети – мощный кураж. Короткий режим Бога. Полное всемогущество. – Филиппос попытался смягчить первые впечатления Полины.

– Это… это… нельзя так. Это неправильный метод. – Полина говорила сквозь слезы. – Вас же учили, что добро приумножает добро, а боль приумножает боль. Вы плодите зло!

– Вот только оставь свои метафизические рассуждения при себе. Это догма современного общества, которую запрещено опровергать. Я скажу тебе так: ты получаешь то, к чему стремишься, независимо от методов. Это человек придумал добро и зло для описания своего отношения к миру. Вне человека ничего этого нет. Исчезни человек – не будет и всех тех явлений, что он придумал. – Глаза Филиппоса заблестели. – А тебе, девочка, лучше выбрать мою сторону добровольно, иначе… – Он повел глазами вниз.

Полина не могла ничего ответить. Слова застряли в горле из-за захлестнувших эмоций. Ее психике был нанесен сокрушительный удар. Она прикоснулась к такой невероятной извращенной жестокости, что это ввело ее в ступор. Перед глазами против воли возникали розовые мозги, просвечивающие через стекло колпаков. Внезапно подступила тошнота. Полину вырвало прямо на пол. Филиппос скривился в улыбке. Кажется, его удовлетворила реакция девушки.

– Все, уходим! – скомандовал он.

Глава 5

Полина пришла в себя на балконе. Вскрытые черепушки наперекор всему лезли в глаза. Волны ужаса накатывали, как только приходило осознание, что она видела их вживую, что все это правда. Психика готова была надломиться, угрожая непредсказуемыми последствиями. Выручил Блохин, заметивший, что Полина чересчур бледна и находится не в себе. Он протянул ей стакан с водой и бросил в него шипучую таблетку.

– Выпей и успокойся. Тебя водили в цех? – предположил профессор.

Полина кивнула.

– Какой он идиот, этот Филиппос, инквизитор, варвар! Тебе нужно выспаться, Громова. Не насилуй свое сознание. Попробуй выбросить это из головы.

Блохин взял Полину под руку и провел ее на свой гамак. Девушка вела себя как кукла, с трудом переставляла ноги и послушно выполняла просьбы профессора. Блохин придержал зыбкую постель, чтобы она смогла на нее забраться, и поставил ширму, закрывающую от солнца и назойливых чаек. Таблетка подействовала, и Полина уснула.

Она проспала оставшийся вечер и всю ночь и проснулась от запахов. Профессор готовил завтрак. Голова была тяжелой, а на душе лежал камень. Первые мгновения после сна Полина не помнила о причинах его появления, но потом розовые мозги под колпаками снова полезли в глаза. Пришлось приложить усилия, чтобы избавиться от этих видений.

Она отодвинула ширму и спустила ноги на пол. Профессор самозабвенно готовил гренки и вздрогнул, когда Полина заговорила.

– Доброе утро, профессор! – произнесла она, скрипнув ножками стула, выдвигаемого из-под стола.

– О, ты проснулась! Чего нам не хватает в Сети, так это возможности готовить самостоятельно. Смотри, какие вкусные штуки получаются из хлеба.

На блюде лежали несколько остывающих гренок. Некоторые из них были явно пережарены. Блохин положил последние четыре гренки и начал готовить кофе.

– Тебе без кофеина и со сливками? – спросил он заботливым тоном.

Полина просто кивнула. Ей было все равно, какой кофе пить. В свете последних событий бытовые запросы казались сущей ерундой. Профессор поставил перед ней кружку. Ароматный пар задвинул тревожные мысли на задний план. Гренка оказалась приятной на вкус, хотя и жестковатой. Профессор тоже сел за стол и захрустел. В отличие от Полины, он наслаждался завтраком. Рассматривал гренки перед тем, как откусить, и громко выдыхал после каждого глотка кофе.

– Не драматизируй, Полин. Мы с тобой в более привилегированном положении. Мы им нужны. Ты – как уникальный носитель знаний, я – как ученый.

– Это страшно! Это как в фильме ужасов, только по-настоящему! Он извращенный садист, монстр!

– Тихо, тихо, Полин. – Блохин положил свою руку поверх ее и многозначительно поводил глазами по балкону, показывая, что их видят и слышат. – В истории человеческой цивилизации были и не такие жестокости. Инквизиция, фашизм, медицинские опыты… В человеке еще дремлет первобытность. Нет-нет да и пробивается наружу. Мы отвыкли от этого, забыли, как противодействовать.

– Филиппос мне сказал, что вы сами вышли на него?

Блохин вздохнул и замер, так и не дожевав кусок гренки.

– Я его вычислил. Подумал, что это такой же ученый, как и я. Когда понял, кто он на самом деле, было уже поздно. А тут ты со своим экзаменом. Прости, что я, старый дурак, поддался искушению ввязать тебя в это дело. Я никогда себе этого не прощу.

– Ладно, Владимир Константинович, будем решать уравнение с имеющимися переменными. Прокрастинация нам никак не поможет. В конце концов… – Полина повысила голос, – мы можем и не знать, что стоим на пути прогресса, который приведет человечество к светлому будущему.

Блохин догадался, что Полина изображала для тех, кто подсматривал и подслушивал.

– Это меня и заставляет трудиться в поте лица.

Завтрак закончился. Полина немного успокоилась. Вскрытые черепа потеряли яркость и уже не так пугали. Полина анализировала поведение Блохина и пришла к выводу, что он не в сговоре с Филиппосом. Вчера она не была уверена в этом. Профессор пытался вести свою игру, но в условиях изоляции сделать это было трудно. Каждое их слово и движение разбиралось шпионящими компьютерами, и всякий полунамек мог быть интерпретирован как попытка сговора.

– Отдохни до обеда, посмотри телевизор. – Профессор сделал едва уловимый намек на последнем слове.

Полина сразу поняла, что телевизор надо посмотреть обязательно.

– Я тебе тут апельсинов выпросил, отличный местный сорт, а потом можешь почитать книгу. Во второй половине дня попробуем протестировать оборудование. Ну все, удачи! – Профессор исчез за бесшумной дверью.

«Телевизор, апельсины, книга» – аналитическая программа выделила три слова, расставив их именно в той последовательности, в которой их произнес профессор.

Полина не сразу включила телевизор. Она прошлась вдоль перил, любуясь морем. Навела легкий марафет в творческом беспорядке, а потом, будто устав, плюхнулась в кресло из ротанга и включила телевизор неудобным пультом. Фильм снова начался откуда-то с середины. Неизвестные персонажи обсуждали то, что было в начале фильма. Полина не смогла уловить смысла, просто таращилась в мелькающие картинки. Тоска смертная. Ее хватило на полчаса. Выложенные перед ней в вазу апельсины отвлекали от просмотра.

«Пора», – решила Полина и взяла первый апельсин.

Она чистила его аккуратно, боясь проглядеть послание от профессора. Напрасно, апельсин был обычным, без сюрпризов, и очень вкусным. Полина съела еще два, разглядывая кожуру и разделяя дольки перед тем, как положить их в рот. Ни в одном из них не встретилось ничего необычного. Профессор оказался прав, сорт был отличным и мало походил на апельсины из магазина. Так и не разобравшись с первыми двумя загадками, Полина решила почитать книгу. Книга по психологии, как специально, лежала на самом виду. Не самое любимое чтиво, но профессору виднее.

Полина пробежалась глазами по введению, открыла первый раздел. Ничего необычного. Попробовала вчитаться между строк, понять тайный смысл. Безрезультатно. В голове вертелся триумвират слов: телевизор – апельсин – книга. Что в мудреной голове профессора были за мысли? Думает ли он так же, как и Полина? Если нет, то и намеки его могут значить совершенно иное. Телевизор… у него одна функция – показывать. Это Полина сделала. Апельсин – фрукт, можно съесть, можно сделать сок. Полина представила апельсин и стала придумывать с ним еще какое-нибудь привычное действие. Ничего не придумывалось.

Снова взяла в руки книгу. Открыла на середине и попробовала просто вычитать кусок текста и понять его. С глазами произошло что-то странное. Пропала резкость. Текст слился в темные полосы. Полина протерла глаза. Стол и апельсины на нем выглядели нормально, как всегда. Снова посмотрела в книгу. Строчки снова слились в нечитаемые полосы. Полина взяла себя в руки. За ней же наблюдают.

Она умела пользоваться развитым зрением, что ей стоило навести нормальную резкость! Она сфокусировалась, но как-то странно. Из строчки выделялась четко только одна буква, и это была «П». Полина глубоко задышала, чтобы успокоиться. Снова посмотрела в книгу. Резкость пропадала, пока глаза не натыкались на букву «П». Полина начала догадываться, что профессор запустил в ее голове странным алгоритмом еще одну программу. Хорошо, пусть будет «П». Внутренне она проговорила эту букву, как первоклассник, которого учат читать.

П сразу пропала, зато появилась р. «Пр» – запомнила Полина. Следующей буквой стала и. «При», потом в. «Прив». Кажется, Полина догадалась, какое слово увидит. Как только она произнесла про себя: «Привет», снова появилось П, потом о, потом л. «Полина», – догадалась девушка. Полина поняла, что от нее требуется, и принялась читать.