– У тебя слишком наивное представление о современном мире. Тебе кажется, что сейчас наступила эра благоденствия, когда все проблемы человека на себя взял искусственный интеллект, всезнающий и ничего не забывающий.

– Как-то так. Мне это кажется удобным. Страшно представить, если бы мы жили так, как мне рассказывала бабушка. Еду готовили сами, работали кем придется, болели, диагнозы ставили неправильные, денег не хватало…

– Согласен, решение бытовых проблем избавило нас от многих забот. Но у всего есть и обратная сторона. Мы размягчаемся, мы как будто засыпаем под убаюкивающей заботой Сети. – Профессор в это время ставил перед Полиной странный прибор. – И не всех это устраивает. Природа не терпит пустоты. Есть и несогласные с такой организацией общества.

– И кто они?

– Ты слушала мою лекцию про направление нейробиологии – кибернейробиологию?

– Да, – неуверенно сказала Полина, потому что успела позабыть об этом.

– Это про попытки совместить нервную систему живого организма с вычислительными возможностями компьютеров или с Сетью. Помнится, тогда я говорил, что это очень отдаленная перспектива. Кажется, я ошибался. Кому-то это удалось сделать сейчас.

– Это как киборги?

– Почти. Проблема была в том, чтобы наш мозг научился правильно переваривать большие объемы машинных данных. Допустим, мы подключаем к нервной системе компьютер, который решает нам сложные математические задачи, а мы хотим, чтобы в этом симбиозе человек был не просто болванчиком, выкрикивающим ответы, а вполне полноценным партнером. Для чего это нужно? Во-первых, это еще сильнее упростит мир и сделает человека на шаг ближе к совершенству. К единому информационному пространству, в котором новый человек будет ощущать себя внутри, а не снаружи, как сейчас. Интерпретация машинного языка и мозговых импульсов в понимаемые коды сделает нас такими же элементами системы, какими сейчас являются компьютеры. Во-вторых, это расширит наши возможности, о которых еще не задумывались. Например, мы станем телепатами. Мы будем слышать мысли и видеть образы, которые нам будут посылать другие. Мы сможем записывать свои сны, сможем управлять своими аватарами, чувствовать то, что чувствуют другие.

– Это непостижимо так сразу, – призналась Полина, посчитав бурную фантазию профессора сопутствующим грехом творческой натуры. – А что, это кому-то удалось? В смысле – совместить?

– Кажется, удалось. Но не во благо они используют свои знания. Они подрывают Сеть.

Полине показалось это невероятным, но она вспомнила про молчащий с утра терминал. Не стоило, конечно, связывать это с признаниями профессора.

– Это они вас так напугали? С чего бы вы им понадобились?

– Они знают, что я могу их вычислить. Недавно мне предложили сотрудничать, а когда я попытался навести справки, вся информация о сотрудничестве исчезла.

– Это не обязательно киборги. Жулики какие-нибудь?

– Запросто, но я поймал их. Во время видеосвязи я прикинулся, что считаю на листке бумаги логарифмическое уравнение и что мне это очень нужно, и сделал так, чтобы оно попало на экран. Моему собеседнику хватило доли секунды, чтобы посмотреть на него и сказать решение. А вчера я почувствовал, что за мной следят. Не знаю, что им нужно, но люди, которые скрываются, не могут иметь хороших намерений. Им нужна моя работа и я.

– Вы хотите ее уничтожить, оставив только в моей памяти? – догадалась Полина.

– Да, свою четверку ты честно заслужила.

Профессор наконец-то разместил сложное оборудование, напоминающее гибрид высокотехнологичного оборудования и пыточных святой испанской инквизиции.

– Надо зафиксировать твои глаза напротив этих линз. Путь в мозг через глаза – самый короткий и самый чистый.

– Это не больно?

– Ну, может быть, пощиплет дня два, и все. Пробовал на себе.

Полину тронула тень сомнения. Азарт уже утих, кураж опасности рассеялся. Подбородок уперся в мягкую подушку, струбцины зафиксировали голову неподвижно с трех сторон.

– Смотри прямо. Сорванный поток информации будет дублироваться.

– Я смогу воспользоваться закачанными знаниями?

– Так, замри, включаю.

Глаза дрогнули от светового удара. Как информация записывалась на память, Полина не ощущала. Мягкий свет почти не раздражал глаз.

– А теперь можешь послушать, если интересно.

– Интересно, – не разжимая рта, ответила Полина.

– Я изобрел способ интерпретации машинного кода в понятный алгоритм работы мозга. Проще говоря, я научил мозг использовать программы. Я делаю программку на компьютере, перерабатываю ее в понятную для мозга форму и записываю.

– Зачем? – спросила Полина.

Все преимущества открытия ей не стали понятны так сразу.

– Затем, чтобы приобщить человека к быстродействию и возможностям быстро прогрессирующего искусственного интеллекта. Ты же видишь, что мы здорово отстаем от него. Я вот, например, могу производить в уме действия с любыми числами, могу усилить зрение и слух, могу воспринимать больше тысячи кадров в секунду, а могу видеть в инфракрасном спектре и слышать ультразвук. Наш мозг – мощная вычислительная машина, и не грех использовать эти возможности.

– А я тоже смогу как вы? – Полина формулировала краткие вопросы, потому что говорить было неудобно.

– Надо будет учиться этому. На всякий случай лучше не афишировать твои способности, потому что это может привлечь тех людей, которые за мной охотятся.

– Почему вы не пошли в полицию?

– Как не пошел? Первым делом к ним. Попытался объяснить, но они меня подняли на смех. Кто у нас сейчас полиция? Такие же, как и все, уснувшие в комфорте детища Сети. Когда у нас случались преступления последний раз? – Блохин сделал паузу, чтобы Полина вспомнила. – То-то и оно, нет преступлений, и ненужный орган отсыхает за ненадобностью. Поэтому, прежде чем ты побежишь в полицию с рассказами о том, что тебя пытаются поймать киборги, попробуй не допустить этого.

– Я не удержусь, – честно призналась Полина.

– Это в твоих интересах. Если все обойдется, я бы хотел получить назад свой труд в целости и сохранности.

– А если нет?

– Тогда… – профессор уставился в окно немигающим взглядом, – ты будешь вольна сама распоряжаться этими знаниями. Передай тем, кто сможет развить их и не обратить во вред обществу.

В ближайшие планы Полины не входили поиски коллег профессора Блохина. Сидя перед лампочками с зажатой головой, она вдруг подумала, что профессор банально съехал с катушек и весь этот театр с закачиванием знаний есть полная профанация, игра воспаленного воображения профессора. Полина замолчала, ей стало неинтересно и скучно. Риск оказался выдуманным, профессор – чокнутым, приключений не будет.

Прибор потух. Профессор бросился отсоединять струбцины, удерживающие голову девушки. Полина подумала, что было бы, если бы кто-нибудь из знакомых застукал ее сидящей с винтами на голове. Тема для сплетен и насмешек на все время ее обучения. Ладно хоть четверка в зачетке грела душу.

– Громова, как там тебя, Полина… – вспомнил Блохин ее имя, – в твоих интересах не болтать об этом.

– Я поняла, Владимир Константинович, могу идти?

– Иди.

– Спасибо за оценку.

– Спасибо, что помогла мне.

На улице вся эта история с профессором показалась идиотской. Напоминанием было только пощипывание в глазах, как от времени, проведенного за книгой в течение целого дня. Полина решила не рассказывать об этом никому. Если диагноз подтвердится и все узнают, что Блохин чокнутый, а Полина участвовала в его сумасшедшем эксперименте, это может сильно навредить ее социальной карме, которая незримо хранилась в Сети и была составлена из мнений всех знающих Полину людей.

Домой идти не хотелось. День был погожий, и одолевало желание бродить. Ноги привели девушку в «Кармашки». Сеть фастфуда, убившего гамбургеры, колу и прочую нездоровую пищу, приводящую к ожирению. «Кармушка» – так ее называли студенты за неправильную транслитерацию в английском варианте – Karmushki. Этот смысл был даже более близок к правильному значению.

Сеть развилась благодаря пище для космонавтов. Вначале были начинки, аналогичные тем, что выдавливают из тюбиков космонавты. Технология, создающая космическую еду, умела сохранять первозданный естественный вкус ингредиентов и витамины. Начинка помещалась в запеченный кармашек из теста, что и определило название сети закусочных. Прогресс не остановился на одних начинках. В «Кармашках» стали выпекать и само тесто в вакууме. После этого новшества блюда начали напоминать съедобную губку, пропитанную вкусной начинкой, сохранив при этом фирменный облик.

Полина заказала кармашек с копченым мясом и зеленью, чтобы удовлетворить голод, кармашек с творогом и клубничным вареньем, чтобы получить удовольствие, и квас на черной смородине, который считала самым удачным из всех кармушкинских напитков. Место она заняла перед большим окном, за которым находился ярко-зеленый газон с клумбой посередине и стрижеными кустами по периферии. На самом деле за окном был иной вид, а стекло являлось большим экраном, призванным добавлять посетителям положительных эмоций.

Принесли заказ. В ухе снова тренькнуло снятыми со счета деньгами. По социальной программе каждый студент мог рассчитывать на определенную сумму от государства, которую можно было потратить на минимальные потребности в пище, передвижении и получении платных дополнительных источников знаний. Купить билет в кино или игру на эти деньги было нельзя, а вот получить платную лекцию, доехать до универа или поесть в «Кармушке» – запросто.

Зубы вонзились в мягкое и ароматное тело кармашка. После прогулки аппетит сильно разыгрался. В ухе раздалась мелодия звонка, который Полина поставила на маму.

– Привет, мам! – Полина приняла звонок, посмотрев вправо.

– Привет, дочк. Сдала?

– Да, четверка, как и хотела. – Воспоминание об экзамене неприятно колыхнуло душу.

– Молодец! Когда домой приедешь?

– У меня еще два зачета и экзамен. Думаю, что через неделю.

– Хорошо, мы с отцом уже соскучились. Ему нечем заняться, ходит каждый день на речку лягушек смотреть. В лицо стал узнавать, имена раздал.

– Может, принцессу ищет?

– А найдет заразу какую-нибудь. В той речушке вода темная, не стерильная на вид и пахнет тиной.

– Не беспокойся, сейчас диагноз ставит унитаз в тот же миг.

– Слушай, Полин, а я все спросить у тебя хотела: раз унитазы ставят диагнозы, зачем нам врачи? Может быть, попробовать себя в другой профессии? Художником, например. Ты так красиво котиков в детстве рисовала. Зачем тебе конкурировать с унитазами?

– Мам, ну что ты придумываешь? Сейчас врачи занимаются больше изыскательской работой, ищут способы лечения, те же унитазы обучают меньше ошибаться.

– Ну ладно, ну ладно, как знаешь. Мы тебя ждем с отцом. Что приготовить?

– Пельменей хочу, со сметаной.

– Хорошо, сделаю заказ к твоему приезду. Пока, дочк.

– Пока, мам!

Картинка за окном сменилась уходящим вдаль альпийским лугом. Воздух в кафе наполнился горной свежестью и ароматом цветущих лугов. Легкий ветерок правдоподобно подделывал эффект открытой веранды.

«Тут аватары не нужны, обычная стенка в кафе может переместить тебя в любую точку мира», – Полина снова вспомнила про перспективы непосредственного симбиоза Сети и человека.

Второй кармашек и остатки кваса Полина употребила на автомате. Мысли переместились в сферу возможного будущего, когда грань между человеком и машиной начнет стираться. Как это будет выглядеть? Кем станут люди? Вымирание это человечества или, наоборот, следующий шаг на пути прогресса? Чокнутый профессор задал ей не очень приятное настроение на день. Мысли автоматически возвращались к той странной ситуации с экзаменом. О ней не хотелось думать и тем более анализировать, но мысли сами возникали в голове, чтобы нагрузить мозг размышлениями.