Полина встряхнулась. Поблагодарила персонал «Кармушки» и вышла на улицу. Чем занять остаток дня? Проваляться в комнате или сходить куда-нибудь? Полина выбрала второе. Она часто сравнивала себя с Кристиной, соседкой по комнате, полной своей противоположностью. Та никогда никуда не опаздывала, у нее везде был полный порядок: и в вещах, и в мыслях. Но свободное время она использовала странно. Полине казалось, что ее соседка произошла от ящериц или тритонов. Когда у Кристины не было никаких забот, она замирала на своей кровати, будто накапливая энергию. Ни в кино, ни в парк, ни на тусовку с пацанами ее нельзя было вытащить. Либо работа, либо анабиоз, другого не дано. Поэтому они не стали подругами. Жили два года в одной комнате, но почти не общались.

В парке было полно мамаш с детьми. Женщины выбирали его не только чтобы вывести своих детей на прогулку, по большей части они компенсировали недостаток общения. Они все держались стайками, оживленно беседовали, искоса присматривая за своими детьми. Со стороны наблюдать за этим было интересно. Иметь своих детей Полине пока не хотелось – и даже больше, передергивало от мысли, что она вдруг станет мамашей. Не созрела еще морально, не нагулялась.

Всех замужних женщин с детьми Полина относила к категории «тётек», независимо от возраста. Три «тётьки», которые были к ней ближе всех, взахлеб шушукались и поочередно оборачивались, ища глазами своих детей. Они напоминали ей пингвинов с детенышами. Полине стало интересно, о чем можно так увлеченно беседовать. Она напрягла слух, но при этом делала вид, что читает книгу.

Поначалу она разбирала только интонации, затем стала слышать отдельные слова, а потом разговор «тётек» стал настолько явственным, как будто Полина стояла рядом с ними. Эффект присутствия продлился меньше полминуты. Он развеялся словно от страха осознания необычности явления. Наваждение спало, и сколько Полина ни пыталась еще раз добиться такого эффекта, у нее не получилось. Разговора между мамами не было слышно абсолютно.

Чей-то малыш на электромобильчике ткнулся Полине в ногу бампером и вылупился на нее, ожидая ее реакции.

– Чеши отсюда, а то мамке расскажу, – предупредила его Полина. – Сдавай назад.

Мальчик улыбнулся. В его машинку врезалась маленькая девочка на трехколесном велосипеде. Малыш забыл про Полину и отвлекся на девочку, пытаясь теперь наехать на ее велосипед. Полина готова была подумать, что эффект суперслуха почудился ей, сам родился в ее уставшем от событий мозге. Не исключено, что Блохин мог скинуть ей в голову какую-нибудь гадость, вызывающую слуховую галлюцинацию.

Девушке показалось, что на сегодня ей достаточно событий. Внезапно навалилась усталость, захотелось быстрее попасть в свою комнату и просто лечь. Кристина ее поймет.

Глава 2

Отличное время – летние каникулы. Первую неделю наслаждаешься отдыхом и свободой, но на вторую становится уже скучно. Полина многое узнала про Игорька и Валерку и их общую подругу Варварку. Она не могла понять, как отец разбирает, кто из них кто. На ее взгляд, никаких отличий между Валеркой и Варваркой не было.

– Посиди с мое на берегу – и не такое увидишь. Я сбежал сюда от бесконечных маминых сериалов, вот уж где все одинаковое! Не поймешь, ты еще тот самый сериал смотришь или начался новый. Здесь, в природе, все разные, надо только присмотреться, остановиться, замереть и наблюдать. Вон Варварка, типичная вертихвостка, и этому свидание назначает, и этому, со всех пытается поиметь свою пользу.

– Па-а-ап, это же лягушки.

– Это мой сериал, и я его смотрю. Тут еще стрекозы две летали, тоже хотел за ними понаблюдать, но их быстро слопали, и сериал закрылся.

Родители Полины жили в деревне, в которой насчитывалась сотня дворов. Белые типовые домики о двух этажах расположились в четыре ровные улицы. Крестьянский быт имел лишь ту разницу с городским, что труд здесь был в основном сельскохозяйственный. Нужно было присматривать за оборудованием молочной фермы и уборочной техникой. Отец Полины, Юрий Громов, работал наладчиком механических узлов, проще говоря, слесарем. Сейчас он был на пенсии из-за того, что по неосторожности потерял палец, когда пытался починить косилку. Страховая фирма добавляла к его пенсии немного денег. Законодательство позволяло ему уйти на заслуженный отдых раньше обычного из-за травмы. Отец не преминул этим воспользоваться.

Мама Полины, Алла, до сих пор работала учителем в школе. Процесс обучения детей претерпел значительные изменения по сравнению с классическим образованием прошлой эпохи. Как такового деления на классы не стало. Были начальные четыре класса, где всех учили одинаково, а потом включалась программа отбора по предпочтительным наклонностям. Ученик регулярно тестировался на выявление тех или иных способностей и соответственно получал свою программу. Стране нужны были специалисты, а не отличники.

Событие с профессором Блохиным постепенно затиралось в памяти. В другой обстановке оно уже казалось придуманным, сочиненным собственной памятью. Размеренная жизнь у родителей без собственной инициативы развивала комплекс ребенка: родители заботятся, родители защищают, а ты живешь в скорлупке, закрытой от проблем. Можно было забыть не то что про профессора Блохина и его чудные страхи, но и вообще про студенческую жизнь, если бы не неожиданные сюрпризы.

Ночью разыгралась гроза. Молнии сверкали друг за другом. Стены дома вибрировали под мощными раскатами грома. Полина находилась в спальне одна, и ей было страшно. Порывы ветра бросали громкие струи дождя в окна и молотили по жестяному отливу. Временами казалось, что это не капли бьются в стекло, а самый настоящий град. Полине с трудом удалось уснуть.

Разбудили ее ругательства отца. В темноте он ударился ногой о дверной косяк и теперь громко причитал. Гроза повредила трансформатор, и поэтому вся деревня оказалась в темноте. Отец пытался найти фонарь, чтобы запустить генератор в подвале. В спальне Полины царила полная темнота. Темное от туч небо создало густой непроницаемый мрак в доме.

– Пап, – прошептала Полина из спальни. – Я помогу тебе найти фонарь.

– Сиди там, не выходи, – ответил ей отец. – Еще ты расшибешься.

Полина не послушалась и спустила ноги с кровати. Она точно помнила расположение мебели в своей спальне: если пройти пять шагов вперед, то упрешься в стол, вдоль него можно дойти до шкафа, а там и дверь. Полина вышла в коридор. Отец все еще ругал дурацкие косяки.

– Я иду, – предупредила дочь.

– Неугомонная. – Отец принял ее помощь. – Осторожнее маши ногами, а то, как я, ударишься.

– Больно, пап?

– Да, кажется, палец сломал. Чувствую, как пухнет.

– Где фонарик лежит?

– На кухне, в ящике под духовкой. А-а-а, как больно!

– А аптечка у вас есть?

– Тоже на кухне, в крайнем от окна навесном шкафчике.

– Сиди здесь, я сейчас все сделаю сама.

– Осторожнее, Полин.

– Хорошо, пап.

Полина, держась за стенку, добралась до лестницы на первый этаж. Тьма была хоть глаза коли. Любой источник света сейчас бы не помешал. Дом был знаком всеми поворотами с детства, но как-то не по себе становилось от такой темноты. Полине даже показалось, что с первого этажа донесся шорох, прибавивший суеверного страха. Она встала на первую ступеньку, сделала еще шаг… Отмеряла шаги как в темную бездну. Не думала, что такое может случиться в родном доме. Ей очень захотелось разгрести тьму и разглядеть сквозь нее привычную обстановку родного дома. Полина напрягла зрение, как мышцу во время поднятия тяжести.

К ее удивлению, она увидела перила лестницы, едва проступающие сквозь мрак. Полина попробовала сильнее сконцентрироваться на мысли, что она может видеть во тьме, и еще сильнее напрягла глаза. Лестница открылась до самого низа. И мрак стал уже не черным, как антрацит, а серым, как плотный туман в предрассветных сумерках. Снова вспомнился профессор Блохин и его «пыточный» аппарат. Профессор точно оказался не чокнутым, просто гениальным. Полина смело устремилась вниз.

– Осторожнее! Не торопись! – крикнул отец, услышавший бодрый топот дочкиных ног.

Полина вошла на кухню. От холодильника с обратной стороны исходило легкое свечение. Остывающий двигатель еще отдавал тепло, видимое в инфракрасном спектре. Полина подошла к духовке, выдвинула ящик. В нем было темно и очень захламлено. Полина попробовала усилить эффект ночного зрения. У нее получилось – на кухне стало почти светло. Все виделось в черно-сером цвете, как на старой фотографии, но передвигаться в таком сумраке можно было смело.

Полина спустилась в подвал. Здесь было темнее. Она попробовала прибавить яркости. Сколько она ни тужилась, светлее не стало, только заболела голова. Ей хватало и того, что она могла видеть. Генератор завизжал стартером и затарахтел. Загорелся свет и больно ударил по глазам. Полина вскрикнула и зажмурилась. В глазах забегали радужные болезненные сполохи. Сквозь веки бил свет, и Полине пришлось прикрыть глаза руками.

– Полинка, что с тобой? – Отец услышал крик дочери и, не обращая внимания на хромоту, спустился в подвал. – Ударилась?

– Нет. Очень яркий свет.

– А чего у тебя кровь из носа? Ткнулась все-таки?

Полина почувствовала теплый ручеек под носом. Высунула язык и попробовала его на вкус. Железный, точно кровь.

– Пап, выключи свет, я глаза не могу открыть.

Отец выключил. Полина убрала руки и открыла глаза. Яркий шар лампочки остывал под потолком. Из кухни падал отсвет на лестницу в подвал. Глаза медленно возвращались к нормальной светочувствительности. Кровь из носа была связана с тем, что Полина пользовалась особым зрением. Ничего не давалось просто так.

– Включай, – попросила Полина.

На этот раз все прошло гладко. Зрение быстро адаптировалось к яркости света. Прибежала мать и сразу принялась заботиться о дочери и о муже. Полине положили на переносицу лед в тряпке и то же самое – отцу на распухшую ступню.

– Я не пойму, как можно было так пострадать из-за какой-то ерунды? Отец теперь скакать будет целый месяц на одной ноге, ты нос расшибла. В чужом доме вы бы погибли уже без света. Постой, Полин, а чего у тебя глаза такие красные?

Мать пристально посмотрела в глаза дочери.

– От удара, что ли? – предположила она.

– Наверное, мам, ерунда, сейчас пройдет, – проговорила Полина, не убирая холодный мешочек от переносицы.

– Беда с вами, – снисходительно произнесла мать. – Как дети неосторожные.

Полине было не до нравоучений матери. Все это была ерунда по сравнению с тем, что она поняла, какие горизонты перед ней открывают возможности, закачанные профессором Блохиным. Нет, он определенно гений. Он был прав, мозг такой же вычислитель, как и компьютер. К черту установленные естественным отбором функции организма, слабое зрение, плохой слух и медленные вычисления! Наш мозг способен на многое, просто ему нужна правильная программа.

В сильном волнении Полина отправилась досыпать оставшиеся ночные часы. Сон не шел. Хотелось узнать, на что еще она способна, какие возможности перекачал ей в память профессор Блохин. Лишь под утро с помощью медитации ей удалось уснуть.

– Полинка! – раздался снизу голос матери. – Хватит дрыхнуть. Завтрак стынет.

Наступило утро. В спальню потянуло сдобной выпечкой. Откинув обеими ногами одеяло, Полина вскочила с кровати. Приятные ощущения новизны и перемен дарили хорошее настроение. Полина, перескакивая через ступеньки, влетела на кухню.

Отец уже сидел за столом. Нога в перевязи покоилась на соседнем стуле. Он жевал булочку, одним глазом косясь в свой мобильный терминал.

– Всем привет! Как нога? – спросила Полина, усаживаясь на свое место.

– Перелом пальца. Сделали обезболивание, но опускать ногу все равно больно. Ломит.

Мать вздохнула и послала дочери взгляд: «У него всегда так». Отец уловил его.

– В следующий раз сама пойдешь генератор заводить.