Битый час они сидели на берегу, и все это время отец восторгался лягушачьим миром. Полина не говорила ему, что он уже несколько раз разных лягушек называл Варварками, а одну и ту же – разными именами. Полине были заметны самые минимальные отличия в окраске земноводных. Месяц назад все лягушки казались ей на одно лицо, но теперь она видела, насколько они были не похожи между собой. Полине показалось, что она пришла сюда не с отцом, а с ребенком, который впервые попал на природу. У реки было хорошо и спокойно.

Глава 3

Лето закончилось, и пришла пора снова отправляться грызть гранит науки в город. Кристина уже была в комнате. Лежала на кровати и собирала энергию для дальнейшей учебы.

– Приехала? – спросила она для проформы.

– Приехала, – так же нейтрально ответила Полина. – Отдохнула?

– Ага.

И весь диалог. За два года девушки не научились понимать друг друга и предпочитали минимальное общение. Полина попросила большой настольный экран терминала показать ей расписание занятий на первую неделю. Учебный год начинался с новых предметов. Теперь они были профильными и относились конкретно к выбранной профессии. Ей было интересно, как новые способности скажутся на постижении наук. Вот сокурсники удивятся, если Полина неожиданно станет вундеркиндом на третий год учебы!

Она одернула себя. Нельзя так бездумно гнать с места в карьер. Кто-то всевидящий знает, что ничего просто так не появляется. Начнутся проверки, которые обязательно приведут к загадке исчезновения профессора Блохина, но желание выделиться так и рвалось наружу. Стремление показать всем, какой она стала умной, распирало Полину. «Надо быть сильнее своих желаний, – решила Полина. – Пользоваться ими осторожно, только для собственного удобства».

В первый же день поставили в расписание четыре пары сразу. Они измотали отвыкших за лето студентов. Перед возвращением в общежитие Полина решила зайти в «Кармушку». Привычный смородиновый квас добавил тонуса, а кармашек с ежевичным вареньем утолил голод и подарил вкусовым рецепторам порцию гастрономического наслаждения. Полина вышла из кафе с чувством легкой эйфории, получив дозу эндорфинов от вкусного обеда. Сентябрьское солнце нагревало темную одежду, но атмосфера уже становилась прохладной. Она любила это время года за то, что воздух казался чище и приятнее, за то, что природа отмаялась от летней жары и облегченно вздохнула, готовясь к зимней спячке.

Полина было направилась в сторону остановки общественного транспорта, как ей донеслось в спину:

– Громова Полина?

Еще не обернувшись, девушка почувствовала неприятный холодок. Никто в современном мире так не делал. Полина обернулась. Перед ней стоял мужчина лет сорока. Возраст выдавал только проницательный взгляд, лишенный молодой взбалмошности. От него исходило ощущение власти.

– Да, – растерялась Полина. – Вы кто?

– Я из полиции. Моя фамилия Смирнов, и я расследую исчезновение профессора Блохина. Могу я задать вам несколько вопросов? – И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Вы были у него на экзамене незадолго до того дня, когда он исчез?

– Была, – призналась Полина.

– Что сдавали?

– Нейробиологию. – Вопрос показался Полине не к месту, и она попыталась немного подстегнуть свои способности в области аналитики.

Она догадалась, что из нее попробуют вытянуть что-нибудь, чего не стоит рассказывать. Из-за легкого волнения способности плохо срабатывали. Полицейский предложил сесть на скамью.

– Вы не заметили что-нибудь необычное в поведении профессора Блохина? – Полицейский впился взглядом в лицо Полины, как клещ. От него стало не по себе.

– Он всегда немного странный. Его поведение варьируется в более широких рамках, чем принято у обычных людей. Не могли бы вы подробнее рассказать о том, что вас интересует?

Полицейский приподнял бровь. Он рассчитывал, что вопросы будет задавать только он.

– Страх, неуверенность, подозрительность.

Полина сделала вид, что пытается припомнить. На самом деле она задумалась о том, рассказать ли полицейскому о стуле, которым профессор заблокировал дверь. Аналитические способности просчитали цепочки вариантов и подсказали, что лучше это сделать.

– Он заблокировал дверь стулом. Как будто боялся, что кто-то может помешать нам провести экзамен.

– Так, хорошо, еще что-нибудь не припоминаешь?

– Нет, не припоминаю.

– Ты была на экзамене гораздо дольше остальных студентов, не расскажешь почему?

Полина вспомнила, что профессор поставил ей оценку почти в самом начале, значит, полицейский знает, что она задержалась в кабинете профессора после экзамена.

– Я быстро ответила ему, и мы просто разговаривали о предмете. Ему хотелось найти свободные уши, чтобы рассказать о волнующем его будущем нейробиологии.

По лицу полицейского стало понятно, что ловушка сорвалась.

– Не припомнишь деталей разговора?

– Я на самом деле больше делала вид, что мне интересно, мыслями я была уже на каникулах.

Полицейский резко встал.

– Хорошо, Громова Полина, ваши показания будут использованы при расследовании похищения профессора Блохина. Спасибо за сотрудничество. – Он протянул Полине руку.

Ладони девушки вспотели от напряжения и беспокойства. Проскочила мысль, что полицейский не просто хочет попрощаться за руку, но и проверить ее потные ладошки, которые могут выдать эмоциональное напряжение, скрываемое лицом. Полина не стала давать свою руку. Усмехнулась протянутой руке, будто неуместному жесту, и помахала на прощание. Полицейский тоже усмехнулся, в его взгляде проскочило уважение, и он убрал руку.

– Если вспомнишь что-нибудь интересное, передавай мне. – Полицейский протянул визитку. – Я доступен двадцать четыре часа в день.

– Пока. – Полина взяла визитку, развернулась и зашагала в сторону остановки.

Полицейский задержался, глядя ей в спину. По виду обычная девчонка, но как-то умело она обошла его ловушки. Полицейский еще немного постоял, развернулся и пошел к служебному автомобилю. Невидимая паутина, ничем не отличающаяся от тех, что летели по воздуху в это время года, как будто бы нечаянно прицепившаяся к скамейке, где сидели Полина и полицейский, блеснула слабым синеватым пламенем и исчезла, не оставив после себя ни дыма, ни золы.

* * *

Кристина проявляла непривычную для этого времени суток активность. Сосредоточенно ковырялась в своем чемодане, несколько раз заглядывала под кровать, ворошила на ней постель.

– Ищешь вчерашний день? – поддразнила ее Полина.

– Какой вчерашний день. Блузку потеряла. Меня сегодня на вечеринку пригласили, а я потеряла ее. Куда она делась? – Кристина снова упала под кровать. – Не видела, Полин, розовую такую?

Доли секунды хватило Полине, чтобы воспроизвести в памяти события вчерашнего вечера. Кристина вчера перед сном гладила свои вещи и развешивала в гардеробе. Среди них была и розовая блузка. Из-за дефицита вешалок она вешала по нескольку вещей на одну вешалку. Полина откатила створку гардероба и стала перебирать вещи Кристины. Среди них мелькнула розовая ткань.

– Она здесь. – Полина бросила вешалку со всей одеждой на кровать девушки.

– Твою мать! – удивилась Кристина. – Я сто раз смотрела и не могла найти. Подумала, что дома оставила. Спасибо, Полин.

– Не за что, – устало ответила Полина и отправилась в душ.

Осадок от разговора с полицейским остался. Она вспомнила все детали разговора и особенно взгляд полицейского. Он как будто был уверен, что Полина знает больше, чем говорит. Может быть, это вообще стиль поведения следователей, психологический прием, оказывающий на подозреваемого определенный эффект. Хотелось в это верить. Ей ни к чему были проблемы с законом. Полина всегда считала себя законопослушной и никогда бы не встала на сторону преступников. Подозрение полицейского ставило ее как раз на сторону противников закона. От этого и возникало неприятное чувство.

Тугие струи воды помассировали голову и разогнали тяжелые мысли. Из душа Полина вышла большей оптимисткой, чем зашла.

– Как день прошел? – Кристина, благодарная за блузку, снизошла до проявления интереса.

– Нормально. В первый же день четыре пары, тяжеловато. На какую вечеринку собралась?

– Мы, те, кому исполнилось по двадцать одному году, решили устроить алкогольную вечеринку. Прикинь, мне теперь можно. Говорят, что от алкоголя такая эйфория, весело, хочется танцевать. Тебе когда двадцать один? – Кристина спрашивала, одновременно подкрашивая ресницы.

– Через полтора года. Но я уже пила пиво. Отец два раза угощал, – призналась Полина.

– Нормально, и как же ты обманула унитаз? – удивилась Кристина. – Родителей оштрафовали?

– Нет, ты что, я же деревенская. В кусты бегала.

– И как?

– Так же, как на унитаз, только прикольнее.

– Да нет, я про ощущения от пива.

– А, понятно! – усмехнулась Полина. – Танцевать не тянуло. Мы с отцом мяч гоняли на задах. Было весело.

– Я волнуюсь. Говорят, можно перебрать с непривычки и отрубиться.

– У меня такого не было. Отец сказал: «Одну кружку», значит, одну кружку.

Это было хорошо, что Кристина уходила. Полине хотелось остаться в тишине, сосредоточиться и немного потренироваться. Вообще, тренировки со способностями стали второй натурой Полины. Она мимоходом вычитывала текст на рекламных плакатах за три квартала от нее, слушала разговоры людей на противоположной стороне улицы или за стенкой. Выделяла в толпе прохожих с высокой температурой и помогла однажды человеку, которому стало плохо, до приезда скорой помощи. Замечала причинно-следственные связи, которые раньше ни за что не увязала бы между собой. Например, процент типов транспортных средств в зависимости от места и времени суток. То, что раньше казалось хаотичным, на самом деле имело порядок. Еще Полина стала больше понимать человеческие эмоции. Искренность и ложь были для нее так же понятны, как будто ее предупреждали об этом.

Способности Полины, незаметно для нее самой, подняли ее над обществом. Это было не высокомерие, а снисхождение, как у первых белых путешественников по отношению к папуасам Новой Гвинеи или Австралии. Полина старалась оставаться для всех такой же, какой и была, но людей не обманешь. Они почувствовали, что девушка изменилась. Настоящее мнение о нас складывается не из того, что мы хотим представлять, а из того, кем мы являемся на самом деле.

Полина стала увереннее. Девичий круг общения на курсе подсознательно отверг ее. Отчасти из-за того, что теперь он казался самой Полине глуповатым. Много очевидных вещей обсуждались в нем раз за разом, и от этого на душе становилось тоскливо. Отчасти из-за того, что на Полину стали чаще обращать внимание парни – в особенности уверенные в себе, не боявшиеся проявления ума у девушек. А так как эти парни по умолчанию считались потенциальными избранниками нескольких красавиц с курса, привыкших к конкуренции только внутри своего общества, Полину попробовали превратить в изгоя. Вместо этого у девушек получилось заработать репутацию глупых куриц, и пришлось поумерить свою активность.

Страсти вокруг исчезновения Блохина в университете не стихали. Какие-то службы регулярно приезжали, снимали, сканировали, опрашивали. Два раза Полину приглашали ответить на вопросы. Людям из служб было невдомек, что девушка, наивно хлопающая перед ними глазищами, на самом деле видит людей за стеклом, аппаратуру, измеряющую параметры тела, и понимает все логические ловушки, в которые ее собираются поймать. Полина отвечала честно, чтобы не дать аппаратуре усомниться в ее ответах, и незаметно для всех заставляла задавать именно те вопросы, на которые могла дать честный ответ.