Мымрин к тому моменту дошёл до кондиции, когда все женщины кажутся красавицами. Он смотрел на свою первую любовь и тихо радовался, что внял настоянию родителей не звать её с собой в Москву.

«Представительная, однако стала» – думал он, лаская влажным взглядом её с годами увеличившийся бюст, – «ух, как мы славно зажигали с ней, на даче у Смирнова»!

– Лёша!

– Надя!

Он встал и шикнув на задремавшего рядом зама, согнал его, освободив место для Надежды.

– Наденька, ты всё та же! – нагло соглал он, поцеловав ей руку, и тут же наливая ей коньяк, – красавица!

– Ой, да ладно! – засмущалась она, порозовела, и действительно стала краше.

– А помнишь, как мы на даче, у Смирнова…

– Лёша… – вздохнула она, – конечно, помню! Я о тебе часто вспоминала!

– А я о тебе, – снова соврал он.

Конечно он вспоминал пару раз, после отъезда, но в городской круговерти быстро забыл и лицо, и вообще факт её существования.

Ради партийной карьеры он женился на дочери большого человека и не позволял себе никаких вольностей, потому что знал – один неверный шаг и он лишится всего. В то время, когда его партнёры по теннису хвастались друг перед другом любовницами, он скромно молчал.

Но недавно высокопоставленный тесть получил отставку и Алексей Борисович стал робко поглядывать на сторону. Любовницей пока обзавестись не успел, да и уже не особо стремился.

– Надюша… – мечтательно закатил он глаза, и в десятый раз повторил: – а помнишь, тогда, на даче у Смирнова?

– Конечно, помню! – терпеливо отвечала она, ласкаясь к нему, как кошка.

– Ты замужем? – спросил вдруг Мымрин, положив ей горячую ладонь на капроновое колено.

– Ну-у… – покраснела она, – ты уехал, я была в отчаянии… двадцать лет уже за Шишкановым!

– Что? За этим неудачником?! – возмутился Мымрин, и схватился за голову: – двадцать лет… какая же ты, мать, старая!

Ей стало обидно. Влитые, одна за другой, три порции коньяка, ещё и без закуски, сделали её обидчивой и сентиментальной. На глаза навернулись слёзы.

– Лёш, ну зачем ты так! Я же тебя любила! А ты!

– И я! Не обижайся на меня, Надюш, я хороший! – уткнулся он носом в её грудь.

А она гладила его редеющие волосы.

– Пойдём ко мне в гостиницу, – вдруг предложил он, – там продолжим, без всех этих.

– Ты что, Лёш? Я замужем, что люди скажут? – зашептала она, пытаясь ухватить его руку, вольно шарившую у неё под юбкой.

– Бросай своего Шишканова нафиг! – икнул Мымрин, – он неудачник!

– А ты? Ты бросишь свою жену?

– Мы давно с ней чужие, – впервые не соврал Мымрин, – пошли, Надюша! Раздразнила!

– Нет, я так не могу, – она положила руку ему на плечо. Мне нужно одеться, привести себя в нормальный вид. Ты скажи адрес, я завтра подойду.

– Как завтра? Я не хочу завтра, Наденька! Сейчас!

***

Когда жена не вернулась к десяти, Николай стал беспокоиться. Несколько раз звонил, но жена не брала трубку.

Тогда он позвонил Надиной маме, и передал эстафету беспокойства ей. И та вспомнила, что Надя, вроде как собиралась к Бухваловым.

– Зачем? – Не понял Николай.

– Я почём знаю, – ответила тёща, – она сказала, как всегда, «потом, мол, объясню». И чего она там забыла? У них ведь отец недавно помер!

– Да, я знаю. Спасибо, я пойду сам, после позвоню, – сказал Николай – или она сама вам позвонит!

Бухваловы уже спали, свет не горел. Тем не менее, Николай нажал на кнопку звонка.

"К вам гости, господа"! – голосом робота сработал звонок.

Анна открыла почти сразу. Она была полуодета, видно, что недавно откуда-то вернулась.

– Николай? – шарахнулась она, словно увидела привидение. Он шагнул в сени, и не дожидаясь, пока закроется дверь, привлёк Анну к себе.

– Что же ты не сказала, что ты здесь, – прошептал он, пытаясь поцеловать в губы.

– Отпусти, Коля, – выворачиваясь, шептала она, – и так, наверное, всех перебудил!

– Серёжка с тобой?

– Со мной.

– И ты не сказала!

– Боюсь, что твоя жена знает, что это твой сын, – озабоченно прошептала Анна, – она была здесь. Заходила, я думаю, специально, чтобы посмотреть. Мне мама звонила.

– Я не знал, что ты…здесь… Слышал про твоего отца, соболезную. Думал, ты не останешься.

– Светлана уехала, мы остались. Маму надо поддержать. А ты как узнал, что я здесь?

– Я не знал… Надька домой не вернулась. Тёща сказала, сюда пошла.

– Где же она? Мама звонила вечером, сказала, что Надежда была и ушла. Я вернулась минут пять назад, но мои уже спали.

– А ты где была? – ревниво спросил Николай.

– Лекарства кое-какие привезла маме Вероники. Засиделась у неё.

– Ясно, – Николай провёл рукой по её волосам, – слушай, Ань… я всё думаю. Давай поженимся. Не вышло у меня ничего с Надькой, детей у нас нет.

– Поздно, товарищ Шишканов, – вздохнула Анна, – поезд ушёл.

– А Серёжка? Ему нужен отец!

– Извини, но мой муж прекрасно справляется с этой ролью, – опустила она глаза.

Они простились. Анна закрыла дверь, а Николай побрёл домой. Жена всё ещё не возвращалась, и он снова набрал её номер. Трубку в который раз никто не взял.

Потом она перезвонила сама.

– Шишканов! – бодро закричала она и пьяно засмеялась, – обыскался, небось с фонарём?

– Ты пьяная, что ли? – удивился Николай, никогда прежде не видевший и не слышавший жену в таком состоянии, – ты где?

– Еду домой на мыр…мыр… мырседесе, – икнула она и отключилась.

Через десять минут Надежда позвонила в дверь, и пританцовывая, помчалась мимо мужа в туалет.

Потом вышла, и пьяно улыбаясь, рубанула воздух рукой:

– Всё!

– Что «всё»? – не понял Шишканов.

– Я тебя быр-бырсаю! Ты – она ткнула ему в грудь пальцем – неудачник!

– Напугала ежа голой опой! – ответил муж и в свою очередь спросил: – ты где так накидалась-то, мать?

– Я тебе не мать! – крикнула она на него, – а ты не отец! Или ты отец? Анькиного у б л ю д к а кто-о-о стро-оганул?

– Не смей так говорить про моего сына! – он почувствовал огромное облегчение, что наконец сказал ей правду.

– О! Вот оно! – она пыталась сфокусировать на нём взгляд, но у неё не получалось, – попёрло! Да ты, если хочешь знать… Да пошёл ты! Неудачник! Мне Лёха предложил знаешь что? Ааааа-а-а! – она погрозила Шишканову пальцем, – я теперь буду главой! Администрации!

– Иди проспись, – ласково посоветовал Шишканов.

****

Утром, с трудом разлепив глаза, Надежда наблюдала двигающиеся панели на потолке. Потом, вспомнив частично события вечера, простонала, закрыв лицо руками: «О, боже»!

Она встала и шатаясь пошла в ванную. Посмотрела на своё опухшее лицо и ополоснув его водой, как всегда воняющей железом, крикнула в сторону кухни:

– Коля! Ты дома?

Он вышел, вытирая руки кухонным полотенцем:

– О! Глава администрации проснулась! Доброе утро, ваше величество!

– Коля, я умоляю, не надо! – протянула она, – у нас остался компот? – Ой-ё, башка гудит!

– Столько пить-то! Конечно, загудит, – согласился муж, – ну, рассказывай. За какие такие заслуги тебе посулили кресло главы?

– Ну, Коля. Ничего не было! Мы просто с Лёшкой… – она махнула рукой, и глянула на мужа – Да ну! Ты что, ревнуешь? Он, если хочешь знать, и м п о т е н т!

– А ты, значит, проверяла!

– Ты тоже, между прочим, не ангел, – нахмурилась она, – у Аньки сын – твоя копия!

– Я же не стал вчера отрицать, что он мой, – Николай налил компот и протянул жене кружку. Надя схватила её и большими глотками выпила всё до донышка. Потом подняла на мужа красные глаза:

– Правда? Не помню!

– Неудивительно, – хмыкнул он.

– И когда успели? – криво ухмыльнулась она, возвращая ему пустую кружку.

– Когда Анькин брат с женой девочку родили, Аньку в крестные позвали. Мы случайно встретились… я и не думал, что оказывается, скучал по ней… увидел на улице, подвёз.

– Ну ты даёшь! Ты ей в машине, что ли заделал? А мне двадцать лет не мог никак? В законном браке?!

– Дура ты. Я бы может и не заделал бы, не жужжи ты, что я бесплодный. Но теперь я даже рад. Нет, я счастлив, что есть Серёжка!

– Что теперь? Уйдёшь к ним? – Надежду начинало знобить, и она плотнее закуталась в халат.

– Ане я не нужен, – вздохнул Николай, – она замужем. Сказала, ушёл мой поезд…

– И мой, похоже, ушёл двадцать лет назад, – вздохнула Надежда, и прислонилась к плечу супруга.

– А как же место главы администрации?

– Да наплёл всё Мымрин. Всё, что он умеет, обещать, уж я-то знаю.

Раздался звонок в дверь.

– Кто бы это мог быть? – посмотрели друг на друга Шишкановы, и оба рванулись к двери.

Это был один из помощников Мымрина. Он вручил Надежде шикарный букет с извинительной запиской, в которой Алексей Борисович просил прощения у Надежды за то, что не сможет с ней встретиться до своего отъезда из-за плотного графика.

Дальше шли добрые пожелания.

– Ну, я же говорила! – пожала плечами Надежда, – так что мы с тобой Коленька, никому, кроме нас самих, не нужны!

– Ну, мы хотя бы попробовали, – слегка похлопал жену по плечу Николай.

Бес попутал!

Как всегда в конце весны, в Карамышино начали приезжать организованные туристические группы. Как правило, состояли они из людей пред- и пенсионного возраста, у которых было время, и главное, желание погрузиться в историю края.

По приезде туристов кормили в ресторане «Лебёдушка»: на тяжёлых столах тёмного дуба их ждал типичный крестьянский обед: – суп с потрохами и гречишные оладьи, к которым подавали пюре из репы. Запивать всё это предлагалось клюквенным киселём.

После обеда туристов вели в музей, где они могли полюбоваться железными наконечниками стрел и более поздними артефактами в виде битых горшков, веретен и прочих предметов крестьянского быта. Экспозицию разбавляли фотографии, сделанные известным фотографом и путешественником Прокудиным-Горским, а также национальные костюмы, в которые жители края, если верить табличкам, обряжались по большим праздникам.

Директор туристического комплекса, Вениамин Пупелькин, иногда подменял экскурсовода, который из-за любви к зелёному змию был на волосок от увольнения.

– Что, Вениамин Степаныч, опять наш Геша в стельку? – вздыхала буфетчица и по совместительству кассир, Екатерина.

– Да надоел, зараза! Майские! – развёл руками Пупелькин, – а у нас ведь самая жара! Разгар сезона!

Со стороны могло показаться, что он раздосадован, но на самом деле он был рад, когда ему выпадала возможность водить группу туристов по небольшому Карамышинскому музею. Он любил, чтобы ему внимали. Любил, чтобы слушали и задавали осмысленные вопросы.

Дома он был этого лишён: жена Марина, работавшая зам.начальника почтового отделения, приходя с работы, развлекала мужа историями клиентов почты, не давая Вениамину и слова вставить. А уж о том, чтобы спросить супруга, как прошёл его день и речи не было.

Действительно, ну что может случиться со скучным директором туристического комплекса? Сидит на своём рабочем месте, и сидит. И если надо будет, сядет.

Комплекс принадлежал группе частных лиц, связанных с «серьёзными людьми» и Пупелькин руководил им номинально, мужественно затыкая собой дыры то за экскурсовода, то за водителя. Делал он всё это за зарплату, чем, как ему казалось, вызывал презрение жены. Но деваться было некуда. Есть работа, и хорошо. Он не гордый.

Очередная группа пенсионеров выходила из столовой, ругая администрацию, на чём свет стоит.

– Я свою собаку и то вкуснее кормлю! – жаловался высокий худой старик женщине в парике и наброшенной на плечи толстовке с надписью «Cannibal corpse».

– Это же вегетарьянское меню, – отвечала та, делая упор на "рья", доставала купленный в электричке веер и обмахивала им вспотевшее от киселя лицо, – а потом, Сергей Сергеич, где вы ещё попробуете репу?