К слову сказать, автор касается очень важной темы – социального состава первопоселенцев в Исландии. Традиционно считается, что уникальный мир исландского народоправства, отражённый в сагах, был следствием равных стартовых условий первопоселенцев, составивших своего рода «общество равных» – как прав, так и возможностей. Бергсвейнн Биргиссон привлекает наше внимание, на примере Гейрмунда, к тем аристократам, которые вынуждены были бежать из Норвегии и влились в исландское общество одними из первых. Это интереснейшая тема, которая требует дальнейшего внимания и исследования – как и какими путями эта уменьшенная копия Норвегии пошла по пути формирования уникальной и аутентичной родовой демократии и какое место этот феномен занимает в истории мировых политий?

Автор отлично знает археологию своей родной Исландии, как и Норвегии и Британских островов, арктических побережий. Близкое знакомство со многими исследователями (в том числе и у научного редактора имеются общие знакомые с Б. Биргиссоном) обеспечивает ему достоверность материального контекста и убедительность даже весьма смелых предположений. География мест, где жил главный герой, освоена автором досконально, немало времени отдано и историческим реконструкциям, и экспериментальной археологии, в частности, топлению жира моржа. Бергсвейнн Биргиссон – тот, кого столетие назад именовали бы «умелым бытописателем». Детальное знание бытовых подробностей, образа мыслей и ценностных установок обитателей древнескандинавских усадеб, умение домыслить и масштабировать картину происходящего обеспечивают читателю погружение в этот мир, тот самый эффект присутствия за пиршественным столом, на скотном дворе, на палубе корабля в штормовом море или в кругу рабов, вытапливающих тюлений и моржовый жир у выложенной камнями ямы на берегу моря. Книга изобилует примерами того, что принято называть микроисторией – жизнь человека, нюансы отношений в усадьбе, судьбы конкретной семьи, – всё то, что стало популярно в новой исторической науке после того, как история сто лет назад перестала быть хроникой великих сражений и великих правителей, в одиночку меняющих судьбы мира.

Интересны и те части книги, где автор пытается взглянуть на мир раскосыми глазами Гейрмунда, понять и реконструировать факторы, формировавшие его личность в детстве и юности, побудительные мотивы его поступков в зрелом возрасте, увидеть «от первого лица» родичей, друзей, врагов, соратников, любимых, рабов главного героя, понять его и слиться с ним. Здесь хороши все средства, включая телефонный звонок от автора своему далёкому предку в потусторонний мир. Надо признать, что при всей широте и изощрённости фантазии, при весьма смелых допущениях, Бергсвейнн Биргиссон нигде не переходит черту разумности вымысла. Вся мотивация героев до предела прозрачна и вполне соответствует как логике эпохи, так и специфике скандинавского мировосприятия той поры.

Прозвище главного героя буквально означает «С кожей Хель» и может быть осмыслено с разных точек зрения. Хель – это безрадостный мир мёртвых (в германских языках вскоре это слово станет обозначать христианский Ад), но, одновременно, это и его хозяйка, пугающее и зловещее существо женского пола, не имеющее точной иконографии. Вполне вероятно, что скандинавы представляли её как гибрид женщины инфернальной внешности и полуразложившегося трупа, но это лишь предположение. Несомненно лишь то, что атрибутом этого существа являлась мертвенно-бледная или потемневшая от разложения и холода кожа землистого оттенка. И, следовательно, прозвище Гейрмунда могло соотносить его с внешностью хозяйки загробного мира, но и одновременно значить буквально «Чёртова, Адская Кожа». Неудивительно двойственное отношение окружающих, живущих в рамках традиционной культуры, к появлению среди них человека иного расового типа, который к тому же наследует очень высокий социальный статус. Архаическое общество имело принципиально иные установки и вряд ли было подвержено ксенофобии в нашем понимании этого термина. Но стандарты красоты никто не отменял: саги никогда не упускают возможности отметить красоту одних героев и подчеркнуть непривлекательные черты внешности других. И нет сомнения, что фактор «нестандартности» облика Гейрмунда Хельярскина оказал сильнейшее воздействие на его психику в раннем возрасте и вряд ли перестал действовать в зрелом.

Разумеется, не со всеми идеями автора можно согласиться. Так, предположение, что среди исландских скал периодически «звучало монгольское горловое пение», интересно, но слегка утрировано и является скорее художественной гиперболой. Мысль о насильственной женитьбе молодого Гейрмунда в далёкой Бьярмии на девушке из самоедского племени, в целом, не выходит за рамки образа действий людей той эпохи, но является, безусловно, авторской фантазией (отнюдь не невозможной в реальности). Очень поверхностно, «широкими мазками», на наш взгляд, подан переход главного героя от деятельности в Бьярмии к политическим и экономическим играм в Ирландии – словно бы в театре опустился занавес, поднялся – и перед нами, без перерыва, новое место действия и новые герои. Вообще вся «сибирская ветка» сюжета несёт на себе неистребимый налёт той таинственной «Сибири», которая возникла в коллективном сознании европейской цивилизации в новое время и которая сродни столь же таинственной и парадоксальной «России», которую – с большим или меньшим успехом – исследует, открывает и иногда придумывает для себя уже несколько веков Европа. Несколько размыта социальная структура скандинавского общества. Мы видим на страницах книги влиятельных вождей-хёвдингов, в чьих жилах текла древняя королевская кровь, и весьма колоритные образы примерно равных им соратников, друзей и побратимов, а также не менее колоритные образы рабов и рабынь. Однако из поля зрения выпадает основная масса населения, отнюдь не безликая и не молчаливая. Основные действующие лица скандинавской истории не возводили свой род к богам Асгарда, однако эти крестьяне-бонды, на которых держалась вся северная цивилизация, и образовывали тот «средний класс», которого почти не видно в романе.

Но, по сути, больше нам придраться не к чему.

С другой стороны, Бергсвейнн Биргиссон поднимает в своей книге две глобальные научные и мировоззренческие проблемы, решение которых для редактора, как и для самого автора, очевидно, чего нельзя сказать о всём научном сообществе нордистов разных специальностей.

В первую очередь – это проблема достоверности данных саг. Север оставил богатейшее письменное наследие. О скандинавах эпохи викингов, особенно об исландцах, написано столько, сколько не написано обо всей остальной Европе раннего Средневековья. Это уникальный фонд, целая библиотека источников, описывающая буквально все стороны жизни, от политики конунгов и религиозных взглядов до покроя одежды и подробностей устройства жилищ и отхожих мест. При этом данный фонд был записан лишь в XII–XIV веках, то есть спустя минимум два-три столетия после описываемых событий и в принципиально другом, христианском обществе – хотя слушали саги и записывали их прямые потомки тех, о ком в них шла речь. Достоверно ли то, что до нас дошло? Ведь уже Снорри Стурлусон в своём «Языке поэзии» (составная часть «Младшей Эдды») вынужден был объяснять значение некоторых поэтических кеннингов и отдельных событий и моделей поведения, которые вышли из употребления и были непонятны. Ещё сравнительно недавно среди зарубежных учёных господствовал гиперкритицизм в отношении сведений саг, и эта тенденция не вполне исчезла в наши дни. Представление о сагах как о сугубо художественной литературе, описывающей поведенческие паттерны и обычаи времени их записи, а не эпохи викингов, прочно присутствуют в современном научном дискурсе. Но, к счастью, ситуация меняется. Справедливости ради надо отметить, что в отечественной скандинавистике всегда (со времён А. Я. Гуревича и М. И. Стеблина-Каменского, во всяком случае) господствовало корректное и уважительное отношение к саге как к историческому источнику. Бергсвейнн Биргиссон убедительно показывает, как верифицируются данные саги, как противоречивость её сведений свидетельствует о древности имеющейся информации, как сопоставление археологических, топонимических, письменных и естественнонаучных данных позволяет строить убедительную картину прошлого. То, что это найдёт читателя как в учёной среде, так и за её пределами, – однозначно хорошо.

Второй аспект не менее важен. Автор однозначно настаивает на ценности древнескандинавской культуры и необходимости её всемерной популяризации. Словами своего учителя он выносит чёткое суждение: изучающий северную культуру «должен прежде всего признать в своём сердце, что эта культура не примитивна». И это абсолютная истина. Комплекс древнегерманской и, отчасти, кельтской культур сформировал в Северной Европе вполне равноценную Средиземноморью самостоятельную цивилизацию. Со своими привычками и стереотипами, своим рационом питания, своими ценностями и идеями. К счастью, состояние источников таково, что значительная часть этого наследия вполне доступна изучению и восприятию. Речь идёт скорее о популяризации ценности этой культуры, поскольку в сознании не только обывателя, но и многих вполне учёных людей мир продолжает быть основанным на плодах греко-римской цивилизации. Как справедливо говорит Бергсвейнн Биргиссон, «мы начинаем университетское образование с обязательного курса греческой философии, а вот достижения мысли древнескандинавской культуры полностью отсутствуют в расписании и, судя по всему, скоро вообще не будут предметом изучения в университетах». Под этими словами можно только подписаться, поскольку именно германские племена за тысячелетие выстроили на развалинах античности современную европейскую цивилизацию, определив её приоритеты и смыслы существования, а германский образ мышления наиболее полно открывается для нас через скандинавский мир эпохи викингов.

Пожелаем же читателю увлекательного путешествия вместе с автором и героями этой реалистической саги-исследования по давно исчезнувшему миру, которому мы стольким обязаны и прямыми наследниками которого являемся.

Научный редактор – А.А. Хлевов,

доктор философских наук,

кандидат исторических наук, профессор

Чёрный викинг

Памяти моего старого учителя

Пребена Мёленгракта Сёренсена

(1940–2001)

Порыбачим в Гиннунгагапе, бездне прошлого

И если я сойду в страну теней,

Боюсь, безумен буду я, не боле.

Данте Алигьери,«Божественная комедия»,Ад, Песнь вторая, 34–35,перевод М. Лозинского

Гейрмунд «Чёрный викинг» Хьёрссон^[1]

Ири Гейрмундсдоттир 875

Одди Кетильссон 920

Халльвейг Оддадоттир 980

Снорри Йорундарсон 1012

Гильс Сноррасон 1045

Торд Гильссон 1075–1150

Стурла Тордарсон 1115–1183

Хельга Стурлудоттир 1180

Гида Сёльмундардоттир 1225

Хельга Никуласдоттир 1240

Эйнар Торлакссон 1280

Безымянная Эйнарсдоттир 1340

Нарви Вигфуссон 1365

Халльдора Нарвадоттир 1400

Нарви Торвальдссон 1425–1485

Анна Нарвадоттир 1475

Лофтур Гудлаугссон 1500–1564

Арнор Лофтссон 1540–1610

Анна Арнорсдоттир 1590

Халльдора Бьёрнсдоттир 1620

Аусгейр Йоунссон 1650–1703

Гвюдмюнд «младший» Аусгейрссон 1687–1739

Олёв Гвюдмюндсдоттир 1723

Бьярни Пьетьрссон 1745–1815

Йоун Бьяртнасон 1793–1877

Халльдор Йоунссон 1831–1885

Рагнхейдюр Халльдорсдоттир 1876–1962

Гвюдйоун Гвюдмюндссон 1917–2010

Биргир Гвюдйоунссон 1940

Бергсвейнн Биргиссон 1971

© 1997–2011

Íslensk erfðagreining ehf og Friðrik Skúlason

ehf Allur réttur áskilinn