Выключаю воду и на дрожащих ногах выхожу из кабинки. Внезапно становится нечем дышать. Слишком много пара в ванной, мне нужно на воздух.

Закутываюсь в махровый халат и иду на кухню. Пусть сейчас почти полночь, но мне хочется кофе.

Глава 8

Дорога к родителям всегда казалась мне утомительной. Эти полтора часа пути по извилистой трассе будто отражают моё собственное состояние: бесконечные повороты, спуски и подъёмы.

Но сегодня я еду туда с другой целью – не просто увидеть их, а попытаться поговорить, найти поддержку, которой сейчас мне так остро не хватает.

Дом родителей – небольшая кирпичная постройка с цветами на клумбе у входа. Живут они в маленьком городке, в котором всего три школы и те небольшие, многоэтажек немного, зато частный сектор большой со своим южным колоритом. Всё так мило и спокойно, словно время здесь остановилось.

Мама встречает меня у двери, тепло улыбается, обнимает, но в её взгляде читается что-то тревожное.

– Лилечка, ты как? Ты выглядишь уставшей, – говорит она, провожая меня на кухню.

– Всё нормально, мам, – машинально отвечаю, хотя внутри всё переворачивается.

Папа сидит за столом с планшетом в руках. Он как на пенсию вышел, любит много читать. Только ещё года три-четыре назад в руках была чаще газета или бумажная книга.

Отец улыбается, кивает мне, но, как обычно, возвращается к своему чтению. Мама ставит на стол сырники, которые испекла к моему приезду, и варенье, я мою руки и, сняв с плиты уже свистящий чайник, разливаю кипяток в кружки.

– Как вы, мам? – Спрашиваю, пока мама достаёт вилки и салфетки.

– Да как обычно, дочь, – пожимает она плечами. – Вчера кто-то залез в мой палисадник и две розы сломал, представляешь? Так бы до самых морозов стояли.

– Бессовестные, – поддерживает её отец.

– Может, собака соседская? – Предполагаю, обхватив холодными пальцами чашку.

– Да кто его знает, – отмахивается мама.

Она снимает фартук, мы садимся пить чай, и я решаюсь.

– Мам, пап, я хотела поговорить, – начинаю осторожно, чувствуя, как в груди нарастает тяжесть.

– Конечно, – говорит мама, придвигая к себе ближе чашку. – Что тебя беспокоит, доченька?

Я делаю вдох, пытаясь найти слова. В горле саднит неприятная горечь.

– У меня… сложности с Романом, – произношу, чуть откашлявшись. – Всё как-то рушится. Он давит на меня, хочет, чтобы я бросила работу. А я просто… не могу так больше.

Мама хмурится и поджимает губы, её взгляд становится укоризненным, а в кухне как будто становится ощутимо прохладнее.

– Лиль, ну ты же понимаешь, у тебя такая семья, такой муж. Он занимает хорошую должность, вас все уважают. Разве это не счастье?

– Мама, я не чувствую себя счастливой, – слова вырываются почти шёпотом, но в них вся моя боль, что саднит за грудиной.

Конечно, я не буду им рассказывать о своём отвращении к мужу в постели, о том, как он совсем не считается с тем, хочу ли я близости или нет.

– Ты просто слишком много думаешь, – встревает папа, откладывая планшет. – Все эти модные психотерапевты вливают в головы непонятно что. Того и гляди, что все вдруг не в ресурсах и с нарушенными границами. Ещё и родителей все винят. Лиля, тебе надо быть терпимее. В жизни всякое бывает.

– Пап, я не о том. Он контролирует всё, что я делаю. Его не устраивают мои подруги, с которыми я общаюсь, – сжимаю пальцы и неосознанно хрущу ими. – Я не могу нормально дышать в этом браке.

Мама качает головой, будто не верит моим словам.

– Лиля, ну что ты такое говоришь? Роман ведь не пьёт, работает, семью обеспечивает. У тебя есть всё, о чём многие только мечтают. А ты… ищешь проблемы там, где их нет.

Я чувствую, как в груди всё сжимается. Их слова ударяют больнее, чем мне казалось возможным.

– Вы не понимаете, – говорю, отодвигая чашку. – Я думала, вы сможете меня понять… поддержать как-то.

– Лиля, мы тебя любим, но ты должна быть мудрой, – продолжает мама. – Семья – это не только любовь. Это работа, компромиссы. Где-то промолчать можно, где-то не зацикливаться.

– Ты, дочь, Роману благодарна должна быть, – качает головой отец. – Ты вспомни лучше, как на тебя смотрели все, когда ты Костика родила. Нам с матерью тогда глаза было деть некуда. Едва школу закончила, ни мужа, ни даже парня… А Роман – уважаемый человек. Он принял чужого ребёнка. Обеспечивал всю жизнь и тебя, и его. Надо уметь быть благодарной, Лиля.

Я встаю из-за стола, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Все почти шестнадцать лет брака с Ромой родители тыкали мне этим. Даже сам Роман ни разу не заикнулся по этому поводу, зато мать и отец не упускали возможности напомнить.

Будто боялись, что Агаев вернёт меня им обратно.

И как же тогда в глаза соседям смотреть? Коллегам?

Мда…

– Спасибо, – говорю коротко. – Я поняла.

Мама что-то ещё говорит вслед, но я уже ничего не слышу. Забираю с вешалки пальто, проверяю на месте ли в кармане ключи от машины, и ухожу, коротко попрощавшись.

На обратной дороге меня не отпускает тяжесть в груди. Как будто всё вокруг рушится, а я остаюсь одна, без какой-либо опоры. Сын в силу возраста ничего не понимает и не поймёт, даже если попытаюсь объяснить. Он считает Рому отцом и души в нём не чает. Родители, вопреки моим надеждам, остались на том же, что и всегда. Мне кажется, даже расскажи я им о том, что у Ромы любовница, они всё равно будут просить потерпеть и быть мудрой.

Остаётся только Люба. Сестричка моя. Вот кто всегда понимал и всегда поймёт. Но так лишний раз не хочется с нытьём лезть к ней. Она ведь переживает потом ужасно обо мне.

Дорога домой кажется бесконечной. Асфальт тянется перед глазами серой лентой, свет фар мелькает по обочинам, а я всё никак не могу избавиться от ощущения пустоты. Разговор с родителями – полный провал. Все те слова, которые я так долго собиралась сказать, натолкнулись на стену их непонимания. От мамы упрёки, от отца тихое неодобрение.

«Ты слишком много думаешь».

Эти слова застряли в голове, как надоевшая песня. Словно моё желание быть услышанной, найти хоть какой-то отклик – просто прихоть, не достойная внимания.

В машине тихо играет радио, но я почти не слышу музыки. Мысли заполняют всё пространство.

Внезапно машина начинает дёргаться. Раз, потом второй. Я сбрасываю скорость и съезжаю на обочину, где окончательно глохну.

Чёрт. Отлично. Даже моя машина не поддерживает меня.

Я раз пробую завести её, второй, но двигатель не хватает зажигание. На трассе никого. Часа через полтора уже опустятся сумерки.

Чувство паники накрывает, но я пытаюсь взять себя в руки. Достаю телефон и набираю Романа.

Нет связи.

Точнее она есть, но телефон Ромы отключён.

Занят так сильно? Даже догадываюсь чем. Или кем.

Сердце бьётся сильнее. Я открываю список контактов и нахожу номер его брата Евгения. Тот отвечает сразу.

– Лиля? Что случилось? – спрашивает Женя, и я слышу где-то на фоне шум.

– Привет, Жень, – отвечаю, стараясь не выдать дрожь в голосе. – Еду от своих, и машина заглохла. У Ромы отключён телефон.

– Где ты? – его голос звучит уверенно.

Я объясняю, потом скидываю ему геолокацию, и он обещает найти помощь.

– Жди, я всё улажу. Сейчас позвоню в знакомый выездной сервис. Думаю, минут через сорок должны подъехать.

– Спасибо, Жень.

Я сижу в машине, смотрю на пустую трассу. Погода сегодня тяжёлая, пасмурная, и темнеть начинает заметно раньше. Время от времени мимо пролетает какая-нибудь машина, и каждый раз мне становится неспокойно. Я хочу выйти на воздух, но не решаюсь. Поэтому просто сижу в машине, заблокировав замки изнутри.

Проходит минут тридцать, и я слышу звук двигателя.

Кто-то останавливается сзади – в зеркало вижу массивный тёмный кроссовер. Я выхожу из машины, и в тусклом свете фар вижу фигуру, которую узнаю мгновенно.

Это Илья.

Глава 9

Он выходит из машины, закрывая дверь с лёгким хлопком, и его взгляд сразу находит меня.

– У вас тут проблемы? – спрашивает Илья с той же наглой полуулыбкой, от которой у меня внутри всё напрягается.

Я обратила внимание дома, какой он высокий и крепкий, но сейчас это как-то так явно бросается в глаза. Кожаная куртка наброшена прямо на футболку, хотя на улице уже ноябрь и довольно холодно.

– Ты? – только и могу выдавить, стоя на месте, словно приросшая к земле. Оказаться с ним тут, в полутьме, на пустой трассе ещё более нервно, чем тогда в закрытом пространстве кухни.

– А кого ты ждала? – бросает он, подходя ближе. – Извини, но придётся довольствоваться мной. Парни из сервиса заняты, а непроверенных я бы не рискнул вызывать. Девушка одна посреди тёмной пустынной трассы – кто знает, что там на уме у кого может быть.

Я не нахожу слов. Только чувствую, как по спине пробегает холодок, а внутри всё сжимается в тугой узел.

Потому что… потому что, судя по его взгляду, у него на уме тоже может быть что угодно. И от этого у меня в коленках слабость появляется…

Илья проходит мимо меня, обходит машину, открывает капот. Всё так буднично, словно для него спасать женщин на заглохших машинах – обычное дело. Хотя, я-то не знаю…

Глубоко вдыхаю, стараясь сделать это максимально незаметно, и пытаюсь говорить спокойно.

– Ты… разбираешься в машинах? – встаю рядом и обхватываю себя за плечи. На улице не так уж и тепло, и по плечам бегут мурашки. Только вот щёки почему-то начинают пылать.

– Нет, конечно, – ухмыляется он, наклоняясь к капоту. – Но кто-то же должен был приехать.

Прикалывается?

Я молча наблюдаю, как он осматривает двигатель, подсвечивая фонариком. Те, кто не разбирается, вряд ли будут смотреть так внимательно, потому что ведь надо понимать, что ищешь. Илья же смотрит явно не для того, чтобы показаться сведущим.

Он молчит, что-то трогает под капотом, нажимает. А я просто стою рядом. Зависаю на его руках и никак не могу себя заставить отвести взгляд. Пальцы у Ильи длинные, ровные, костяшки чуть выпуклые, как у тех, кто часто тренируется, боксируя грушу. Запястья широкие, правое перехвачено красным кожаным шнурком с золотистой застёжкой, на левом смарт часы.

Ему не нужно ничего говорить, но его присутствие заполняет весь воздух вокруг, и мне приходится дышать чуть глубже.

– Ты всегда так напряжена? – голос парня звучит неожиданно мягко.

– Я не напряжена, – бросаю в ответ слишком резко. Какой-то частью мозга я понимаю, что в тоне он позволяет себе больше, чем должен позволять при разговоре с женой его дяди, но почему-то меня это не возмущает в той степени, в которой должно было бы.

Он поднимает голову, его глаза цепляют мой взгляд, будто насквозь видят. Илья смотрит секунду, потом прищуривается и усмехается.

– Конечно, не напряжена, – отвечает он медленно, почти лениво. – Ты ведь мастер скрывать свои эмоции.

От его слов внутри будто что-то взрывается. Я отворачиваюсь, чтобы не смотреть на него, но чувствую, как его взгляд всё ещё обжигает, как сверлит между лопатками.

– Ладно, здесь нужен эвакуатор, – говорит он, закрывая капот. – Я вызову и отвезу тебя домой.

– Не надо. Я справлюсь, – морожу глупость, не сразу понимая это. На трассе я тут, что ли, эвакуатор ждать собралась? Но представить себя сейчас рядом с Ильёй в ограниченном пространстве салона его машины – страшно. Сразу приступ паники подступает.

– Лиля, – он поворачивается ко мне, его тон становится жёстче. – Садись в машину. Это не просьба.

Я смотрю на него, и внутри снова тот самый комок образуется. Словно он уже решил за меня, что делать. И самое странное – я не могу ему сопротивляться.

– Сумку заберу только, – разрываю зрительный контакт. Это мне сейчас крайне необходимо – хоть маленькая передышка.