Паленая месть (страница 3)
Сухарев торопливо вернулся к мотоциклу, смотался в поселок, позвонил оперативному дежурному: обнаружен угнанный грузовик, в фургоне труп. И Темочкина в известность поставил, вместе с ним и вернулся к месту преступления. Мотоцикл оставил, не доезжая до места, где разворачивались грузовики.
– А где машина? – глянув по сторонам, спросил Темочкин.
– До машины топать и топать.
К машине проехать он мог только по дороге, а там следы колес, и без того уже мотоциклом по ним прошелся, совесть нужно иметь.
– Как она вообще здесь оказалась? – спросил Темочкин. – Грабители искупаться захотели?
– Как вообще оказалась?.. Обходными путями шли, чтобы на гаишников не нарваться.
– Эта дорога – тупиковая.
– В тупик они свернули после того, как колесо пробили.
– Какое колесо?
– Вот мне тоже интересно, – кивнул Валентин. – Колесо переднее, запаска была. На какой-нибудь из двух машин точно была рабочая запаска. Переставить, в общем-то, не проблема… Может, преступники заехали сюда, чтобы заменить колесо. Но передумали…
– Две машины, домкрат должен быть, – в раздумье проговорил Темочкин.
– И водителей можно было бы задействовать. Но, возможно, водители уже были мертвы? – так же вслух подумал Сухарев.
– Очень может быть.
– А самим возиться, поднимать домкратом машину… Да и зачем второй грузовик, когда на одном увезти можно?
– Если на одной машине можно было увезти, зачем две снарядили? На одной и увезли бы!
– Не знаю. Знаю, что из одной машины в другую все загрузили. Что не вместилось, то бросили. И побили. Ящиков семь-восемь.
– Ящиков семь-восемь?! – нахмурился Темочкин. – Да я без домкрата машину бы поднял! Своими руками!.. Ящиков семь-восемь!..
– А преступники вот колесо менять не стали. И еще один момент. В брошенной машине «Столичную» везли, как там «Пшеничная» оказалась?
– Ну, может, как-то и оказалась.
– А если ящик «Пшеничной» разбили в машине, которая эту водку и везла. Уплотняли ящики, один упал и разбился.
– И что?
– Да нет, ничего.
Возможно, кто-то из преступников толкнул ящики в машине, один упал. Водка разбилась. За это недотепу и зарезали… Но потом убийцы за здорово живешь расстались с ящиками, которые не смогли увезти. Как это объяснить?
Скорее всего, в фургоне лежал труп одного из водителей. Или экспедитора.
– Все никак не можешь от уголовного розыска отойти? – усмехнулся Темочкин. – Как будто без тебя не разберутся.
– Да разберутся, – вздохнул Валентин.
Его находка наделала много шума, вместе с оперативной группой подъехал и начальник городской милиции, и прокурор. Даже представители винно-водочного завода. Никому не было дела до обычного участкового, капитана Сухарева вежливо оттерли на задворки следствия. Его мнение никого не интересовало.
Начальство разъехалось, следственно-оперативная группа закончила работу, и труп забрали, и грузовик. И Сухарев отправился домой, ощущая гнетущую пустоту в груди, поскольку не видел своего будущего. Участковый – это, конечно, не приговор, но это тупик, выйти из которого можно только на пенсию. Тоска, одним словом.
* * *
Жара, солнце выжигает траву, кузнечики стонут, звон такой стоит, хоть уши затыкай. Саманный дом на окраине хутора, двор зарос бурьяном, окна заколочены, крыльцо гнилое, доски не скрипят, а хрустят под ногами. ЗИЛ подогнали к самому крыльцу, фура битком набита водкой, и все это нужно разгрузить. В жару. Для этого Толика сюда и привезли. Странно. Водитель есть, высокий широкоплечий парень с лошадиной челюстью, бицепсы как шары на полупудовых гантелях. Летняя десантная тельняшка – выцветшая, дырочка на груди синими нитками зашита, но вряд ли это след от пули. Хотя кто его знает. Судя по татуировке на плече, парень явно служил в десанте, может, и в Афгане побывал. Толик еще не служил, но уже знал, как армейский «дед» смотрит на «духа». Именно так этот десантник смотрел сейчас на него. Презрительно-холодный взгляд, злобный оскал, золотой зуб на солнце поблескивает.
Из дома выходил парень пониже, но крепкий, коренастый, этот с голым торсом. У этого черепа с костями на плечах, голые женщины с крылышками над сосками, такие же чернильные оковы на запястьях, на пальцах перстни. Из одежды только синие семейный трусы и кепка на бритой голове. Ну еще и солнцезащитные «капельки» с проволокой вместо дужки. Этот на Толика даже не глянул. Он вообще ни на кого не смотрел. Походка шаткая, глаза в кучу, перегаром за версту несет.
– Ну что, давай, приступай, братан! – Гарик хлопнул Толика по плечу и кивком указал на машину.
Пришлось лезть в фургон, снимать верхний ящик, ставить на пол, спрыгивать. Свободного места в фургоне практически нет, поворачиваясь, Толик задел плечом ящик, зазвенели бутылки.
– Эй, осторожно, дятел! – скривился десантник.
Толик косо глянул на него. Этот козел даже не подумал о том, что нужно помочь, принять ящик. Дом рядом, их здесь четверо, стали бы в цепь – десять минут, и машина пустая.
– А ты чего так смотришь? – вскинулся десантник.
– Вася, блин! – осадил его Гарик.
– Что Вася? Позавчера вон ящик разнесли!
Десантник глянул на уголовника в кепке, но тот смотрел в землю, не замечая никого вокруг. Ему бы равновесие удержать.
– А бухать меньше надо!
Расписной мотнул головой, не бухает он, все в порядке с ним, только так и следовало его понимать.
– А кто бухает? – Вася пальцами взялся за верхний край тельняшки.
От него тоже несло перегаром, причем совсем свежим.
– А ящик «Пшенички» уронили!
– Так виновный наказан! – усмехнулся Вася.
– Жестко вы с ним, – фыркнул Гарик.
– Ну так по-любому решать надо было…
– Гнида, бли-ин! – протянул расписной, не поднимая головы. – Очки мне сломал!
– Короче! – глянув на Толика, махнул рукой Гарик.
Не должен Толик знать, кто такой Митяй.
– Ты бухаешь? – Вася сурово смотрел на Толика.
– Тебе какое дело?
– Бухаешь? – так же строго спросил Гарик.
– Нет!
На самом деле Толик мог выпить, с пацанами после разгрузки всякий раз брали самогон, но алкоголиком он пока не стал.
– Узнаю, что выпил, здесь и зарою! – Гарик, кивком указал на заросли бурьяна.
Но сам при этом взял из ящика бутылку и, пока Толик разгружал фургон, раздавил ее на пару с Васей. Расписному Митяю не предлагал, да он и не просил. Забрался в кабину грузовика там и заснул.
Толику никто не помогал, он особо не торопился, поэтому разгружал долго. Наконец закончил. Гарик протянул ему початую бутылку водки.
– На пару глотков, заслужил!
Толик с угрюмым видом качнул головой. Знал он такое заманилово, сначала предлагают, а потом бьют за то, что взял. Выпьешь, прибьют от нечего делать и закопают в бурьяне.
– Не будешь?
– Нет!
– Точно!
– Не буду, сказал!
– Ну тогда живи!.. А жить здесь будешь! – Гарик кивком указал на дом.
– Водку охранять?
– Соображаешь.
– Если ты такой умный, скажи, откуда водка? – спросил Вася.
– А мне нужно знать?
Толик мог только догадываться, откуда водка. Что-то с ней нечисто, уголовщиной отдает.
– Нет.
– Тогда не знаю.
– И не колышет?
– И не колышет!
– Ну тогда отдыхай!.. Сидишь в доме, охраняешь водку, на улицу не выходить, понял? Если вдруг менты, уходишь огородами! Вопросы?
Пьяный Вася сел за руль грузовика, Гарик в свой ижевский «Москвич», выехали со двора, Толик закрыл за ними ворота. Подошел к колодцу возле полуразрушенной летней кухни, ведро мятое, но чистое, вода в нем еще холодная. Выпил, умылся, зашел на летнюю кухню, там разгром и ничего съестного. Только лук в косах, Толик прикоснулся, и обратил его в пыль. И в доме никаких запасов, только водка, все три комнатки ящиками с нею забиты. В погребе только пустые запыленные банки да десятилитровая бутыль с прокисшей брагой.
Огород также заброшенный, бузиной все поросло, ничего съестного, а Толик хотел есть, но покидать свой пост никак нельзя. Вернется Гарик, а его нет. Перед глазами встали кадры из «Спортлото-82». Толик сидит, привязанный к холодильнику, голова поднята, во рту воронка, Гарик стоит и льет в нее водку. А Вася ржет как лошадь. Ну да, веселая такая смертная казнь.
В зарослях сорняка он нашел картофельные кусты. Картошка не выкапывалась, большая часть клубней сгнивала, другая давала свежие всходы, и так из года в год. Земля твердая, копать сплошное мучение, но Толик все же нарыл с полведра, а больше ему не нужно. Он же не собирался охранять водку вечно. Хотя он к этому готов. Что, если Гарик сгинет со своей гоп-стоп-компанией? Или убьют, или по пьяни разобьются, пропадут, за водкой не явятся. Вдруг Толик останется единственным хозяином этого богатства! Подумать страшно, сколько денег он сможет выручить за такой товар!
Но мечты остались мечтами. На следующий день подъехал Гарик и забрал несколько ящиков водки. На реализацию.
* * *
Стекла втоптали в дорожную пыль, не блестели они на солнце, не обратил на них внимания Валентин. Да и криминалисты их также не обнаружили. А лежали они на дороге там, где дозагружали фуру с водкой «Пшеничная». Где должны были дозагружать машину. Как было дело, Сухарев не знал, уголовный розыск на грабителей так и не вышел, некому пока рассказать правду. Поэтому приходилось домысливать.
Сами по себе осколки бутылочных стекол ничего не давали. Грязные стекла, попробуй снять с них отпечатки пальцев. Если они там были. А если нет, то находка совершенно бесполезная. Но Валентин все равно продолжал осматривать это место, сошел с дороги, долго шарил глазами по траве, пока не взглянул под лист лопуха. А там дужка от очков, вырванная с мясом. Металлическая дужка, тонкая, как проволока, снять с нее пальчики нереально, даже пытаться не стоит. А вот потожировые выделения преступника на дужке остаться могли. Следователя это должно заинтересовать. У него сейчас завал, трупы водителей нашли. Два трупа плюс убийство экспедитора. И это не считая кражи века. Вся городская милиция на ушах, следователю сейчас всякое лыко в строку.
Сухарев отправился в город, в прокуратуру, нашел следователя Нечая, постучал к нему в дверь.
– Разрешите?
Валентин занимался кражами, но приходилось работать и по убийствам, словом, с младшим советником юстиции и старейшим работником городской прокуратуры был знаком.
– Да я-то разрешаю, – кивнул Нечай, внимательно и даже въедливо глядя на Валентина. – Только вот есть ли в этом смысл?..
Лоб морщинистый, щеки вялые, а взгляд бодрый, в тонусе.
– Смысл есть во всем, Антон Егорович, – улыбнулся Сухарев. – Тем более в солнцезащитных очках.
– При чем здесь солнцезащитные очки? – не понял Нечай.