Следов паники не вижу, значит, все в порядке. Кормлю их усиленным завтраком – вчера они же не ели ничего, просто замерли. Когда-то давно и я так же реагировал, а у Илаи это во второй раз, как бы сердце от такого не… Да и у Ефии тоже. Но собираются нормально, идут спокойно, значит, все в порядке. Теперь мне вдвойне осторожным быть надо – если со мной что-то случится, девочки могут не перенести. Значит, буду.

Я работаю в группе ученых. Здесь мы стараемся из разрозненных кусков, оставшихся от двух разбившихся буквально всмятку кораблей, создать что-то, что нам жить поможет. Иногда меня в помощь другим группам переводят, но основное мое место работы именно тут. И вот я захожу в нашу комнату, где уже начальник обретается. Мысль у меня в голове бродит интересная: системы связи. Во-первых, можно попытаться оживить реактор малого судна, который почти уцелел, только в настройках разобраться, а, во-вторых, вон то нагромождение блоков – это что-то связанное с системой связи.

– Как девочки? – интересуется Вилк, не поднимая на меня взгляда.

– Держатся друг за друга, – вздыхаю я, снимая чехол. – Что у нас нового?

– Ты был прав, – произносит начальник. – Зеленый блок действительно канализации принадлежал. У тебя, помнится, мысль какая-то была?

– Реактор малого корабля попробовать оживить, – объясняю я. – Если даже не выйдет его подключить к блоку школы, можно будет младшую туда перевести, они поместятся. Или больницу…

– Согласен, – кивает Вилк. – Можешь заниматься.

Это разрешение означает, что в план я со своей мыслью попадаю, но помощников не будет, то есть все сам. Сам значит сам. Малое судно почему-то не потрошили совсем, оно во дворе стоит, под навесом, поэтому снегом не занесено. А не потрошили его потому, что холодно очень. Вот мне сейчас чехол надеть нужно, взять инструмент простой и идти возиться. Если повезет – смогу сразу запустить, а если нет… Тогда надо будет пытаться выяснить, почему нет. Может так случиться, что меня опознают как ребенка, тогда без шансов. Простому роботу не докажешь, что взрослых нет, а детям холодно. Возможно, именно это и случилось?

Наверное, никто и не думал, что мы будем так долго выживать. Вот иногда кажется мне, это не катастрофа была, а просто выкинули нас, как что-то ненужное. Мысли у меня сегодня грустные, но я уже подхожу к борту маленького корабля, больше угадывая, как открыть вход. Залезать внутрь тяжело не только из-за холода и обледенения, но еще из-за того, что не рассчитаны коридоры на иллианина в чехле, судя по всему, но я справляюсь.

Коридоры непонятного цвета, но свет откуда-то проникает. Он очень тусклый, при этом я вижу, куда иду – сначала нужно в самый центр, где сам реактор стоит. Вряд ли его с разбитого пульта можно запустить, а вот в ручном режиме… Надо попробовать, но главное – не рисковать. Нельзя мне рисковать, у меня дети. И если со мной что-то случится, даже не представляю, что с девочками будет.

С трудом отжав в сторону сопротивляющуюся дверь, захожу в реакторный отсек, сразу же заметив непорядок: кабель вырван из гнезда. Или… Я подхожу ближе, ну да, точно – он не вырван, а вытащен. Интересно зачем? Осторожно взявшись за него верхними конечностями, в изолирующий материал одетыми, я пытаюсь вставить торчащий ворсинками кабель на место. Тут фигурное гнездо, не позволяющее неправильно воткнуть, поэтому не сразу, но у меня получается.

На первый взгляд, изменений нет, однако затем я слышу тихое гудение. Надо ли бежать? Или подождать? Решаю подождать, потому что гудение кажется мне неопасным, а свет медленно становится ярче. На стене напротив того места, где я стою, что-то ярко вспыхивает, привлекая мое внимание, а затем появляются буквы. Прямо на стене… «Работа реактора не нарушена, загрузка тридцать. Время работы…»

Это что, получается, реактор работал все это время? Просто кто-то выдернул из него кабель, который питает отопление, свет, другие органы корабля? Но зачем? Зачем? Ведь такое теплое помещение могло спасти десятки жизней! То, что помещение теплое, я уже потихоньку начинаю ощущать – медленно оживают отопители корабля, по стенке бежит струйка влаги, становится тяжелее дышать, а я двигаюсь на выход – надо начальнику сказать, и еще как-то больницу сюда перевести. Ведь рожденные в тепле малыши совершенно точно выживут, и роды перестанут быть лотереей.

Медленно двигаюсь на выход, что мне делать намного проще – свет уже довольно яркий, освещающий нежно-голубые стены. Что-то значит такой цвет, я знаю это, но что именно? Не помню сейчас совершенно. Решив все-таки дойти до рубки, вижу просто полностью разбитые панели, но как ее обесточить, я уже знаю, увидев ровно такой же, как в реакторной, кабель, воткнутый в стену. Выдернув его, замечаю, что искры, пробегающие по осколкам пульта, исчезают. Значит, все правильно сделано.

Выйдя из рубки, двигаюсь в сторону выхода, понимая, что именно к разъему рубки можно попытаться подключить выход нашей электрической сети. И если реактор работал все это время, то ему специальное топливо не нужно, оно у него, выходит, есть. Это очень важное, по-моему, открытие. Нужно обязательно рассказать Вилку, может быть, у начальника какие-нибудь идеи будут.

Проверив чехол, вылезаю наружу, обнаружив, что прошло уже довольно много времени, хоть это и странно, ничего вроде бы особо не делал. Зайдя в помещение, понимаю: до окончания школы еще час всего, поэтому только-только успею рассказать и пойду за девочками. Столько лет терпело, и еще немного потерпит, а дочки мои важнее всего.

– Ну что? – интересуется вышедший мне навстречу начальник.

– Работает, – коротко докладываю я главное. – Он все это время работал, и дополнительное топливо не нужно. Кто-то выдернул из реактора управляющие и подключение к борту, а вот зачем это было сделано…

– Чтобы мы и не думали восстановить… – как будто самому себе говорит Вилк. – Спасибо, Фаин, от души спасибо!

– Да я что… – эта благодарность меня почему-то смущает.

Получив брикет, я быстро сдаю работу, скороговоркой рассказав, что там внутри и где, а после уже спешу к школе. Не дай Звезда, испугаются дочки мои, им точно этого не нужно. Поэтому я и тороплюсь.

Загадки

Фанг

Новостей у нас две, и характеризуются обе только на традиционном флотском наречии. Во-первых, звездолет пуст, во-вторых, мы находимся в субпространстве, и, на мой взгляд, это враждебный акт. То есть ситуация никому понравиться не может. Как будто этого мало – сам корабль небольшой, даже очень, зачем ему при таких размерах двигатель субпространства – неясно. Сейчас мы находимся в очень примитивной рубке, что-то мне напоминающей. Ира внимательно рассматривает данные у себя на наладоннике, я разбираюсь с не имеющими смысла указателями.

– У кхраагов цвет опасности – зеленый, – напоминает она мне, на что я благодарно киваю.

Сама рубка выглядит очень старой, имеет остекление, а не экраны, стены ее желтого цвета, вполне обычного именно для кхраагов. Можно логически предположить, что вон тот зеленый рычаг – либо торможение, либо выход в Пространство. С одной стороны, конечно, интересно, куда нас несет, а с другой – у меня Ира, и рисковать ею я не согласен. Кстати, возможно, еще и поэтому пары так формируют – чтобы не рисковали зазря.

Поворачиваю до упора рукоятку, идентифицированную как управляющую, а Хэн в это время внимательно рассматривает вырванный им из какого-то блока пук проводов. Ириша явно шокирована, уши ее показывают настроение совершенно безрадостное. Поэтому я резко опускаю до конца зеленую рукоятку, а сам поворачиваюсь к напарнице, чтобы успокоить.

– Все в порядке, Ира, – мягко произношу я. – Мы выкрутимся.

– Точно внешнее управление, – задумчиво произносит наш эксперт. – При этом мы для них, похоже, исчезли. Вот этот кабель – обратная связь.

– Я верю, – тяжело вздыхает Ира, подавшись вперед, отчего я ее почти рефлекторно приобнимаю, не чувствуя ожидаемой реакции. – Спасибо… – тихо произносит она.

Это очень симптоматично – она себя в безопасности здесь не чувствует, впрочем, оно и понятно. Мы на утлом суденышке Звезды знают где… Кстати, у меня получилось? Повернув голову, наблюдаю статичные звезды. Значит, субпространство мы покинули. Но вот найденное Хэном означает, что корабельного разума тут нет, а корабль каким-то образом управлялся удаленно, причем даже в субпространстве.

– Хэн, связь поищи, пожалуйста, – прошу я коллегу-квазиживого, а сам оглядываюсь, пытаясь понять, куда усадить Иру.

Так вот, вторая проблема – еда и питье. Кое-что у нас есть в неприкосновенном запасе, но это именно что «кое-что», и надолго Ире не хватит. Квазиживые могут и обойтись. Для нас это не слишком, конечно, хорошо, но тут вариантов просто нет.

– Давай попробуем определиться, где мы? – предлагаю я Ире, и вот от этого предложения у моей хорошей ушки становятся прямо, то есть она себя в руки берет, забыв грустить.

– Давай! – улыбается, разглядывая представшую перед нами звездную картину.

– Связи тут нет, – информирует меня Хэн. – Но мы можем использовать то, чем управляли, для настройки чего-то короткого… Хотя как передать координаты таким способом…

– Есть древний способ, – отвечаю я ему, про себя благодаря наставника за науку.

Именно Илья рекомендовал читать старые книги, и вот прочитанное заставляет меня сейчас надеяться. В древности кроме официальных систем связи существовали любительские. Люди связывались посредством древнейшего метода, называвшегося тогда «радиосвязь», и обменивались пакетами данных. Там были, насколько я помню, только цифры, но хоть что-то мы передать должны суметь. Хоть древнейший «SOS»… Надеюсь, коллега что-то придумает, а пока я поворачиваюсь обратно к Ире, чтобы помочь ей с ориентацией в пространстве.

Вот кажется мне, что погладить ее сейчас будет правильным, но жест этот, насколько мне известно, довольно интимный, поэтому пока не буду идти у себя на поводу. Все-таки, где мы оказались? Где наш основной звездолет? Что вообще происходит? Панику, впрочем, я у себя просто отключаю, еще раз вглядываясь в звездную картину, отражающуюся в остеклении.

– Странно, – сообщает мне Ира. – Не должно быть такой картины… мы недалеко от Форпоста, смотри!

Она подкладывает мне буквально под нос свой наладонник, показывая и звездную картину, и локацию, по ее мнению. При этом вокруг не видно никого, а так просто не бывает – выходит, мы никуда не летели? Навигационные маяки в этом секторе должны быть, да и наше появление было бы засечено. Значит, надо наладить связь, другого варианта нет. Но вот визуально я не обнаруживаю наших кораблей, хотя должен бы…

– Хэн, попробуй на навигационный маяк выйти, – прошу я эксперта, только молча при этом кивнувшего, а мне в голову приходит мысль.

Коммуникатор у меня на руке – это тоже станция связи, и, по идее, его можно подключить к внешней антенне. Нужно подумать, как именно. Но ситуация, конечно, очень странная и сложная – при этом… Стоп! Ириша умеет виртуальность чувствовать! Насколько я знаю, ни у кого больше такого дара нет. Неужели она первая? Тогда наши могут и не знать…

– Ира, подумай, пожалуйста, – обращаюсь я к ней. – Нет ли у тебя ощущения симуляции сейчас?

– И да, и нет, – вздыхает она. – Не могу понять, что происходит.

– То есть вероятность имеется… – киваю я. – Присядь в кресло, – только сейчас заметив, что она стоит, предлагаю ей. – В ногах правды нет.

– Спасибо, – кивает напарница, усаживаясь, но при этом она что-то ищет в наладоннике.

Итак, визуально я наших кораблей не наблюдаю… Хотя, возможно, мы в другую сторону смотрим? Тогда надо развернуть нос, а как это сделать? Я оглядываю пульт, и тут Ира просто молча сует мне свой наладонник, а там… На экране – ровно такой же пульт, которым оперируют когтистые руки кхраага. Насколько я понимаю, это чья-то мнемограмма?

– Чье это? – интересуюсь я.

– Д’Бола, – коротко отвечает она, даря мне понимание.