– Я занята рестораном, все время в офисе или на стройке, меня не бывает дома, Денис уедет в Аспен на все каникулы.

– И ты отпустила?

Пожалуй, только сейчас, услышав этот звенящий осуждением и негодованием вопрос, я отчетливо понимаю, что поступила правильно, не уподобившись своей матери, которая наверняка выжимала бы все соки из Долгова за счет Дениса.

– Да. А что? – бросаю с вызовом, приготовившись к очередной тираде. Но мать лишь тяжело вздыхает и не без яда резюмирует:

– Ничего. Просто неудивительно, что тебя уделала какая-то соплюха. Ты, как твой отец, бесхребетная мямля!

– Это все? – сглотнув острый, вспарывающий за грудиной ком, уточняю ледяным тоном.

– Да пожалуй…

Дослушивать нет сил, да и желания. Кладу трубку и, рухнув на диван, откидываю гудящую голову на спинку. Слез нет. Да и чего плакать?

Всё так – мямля безхребетная. Но вовсе не потому, что проиграла соплюхе или опустила руки, а потому что, как минимум, позволяю так с собой разговаривать.

Может, действительно, пора начинать, если не выбирать, так хотя бы искать себя?

Глава 10

Дилемма “Что есть я? И как это я выбрать?” живо встает ребром буквально через десять минут, когда начинает звонить будильник, поставленный на семь тридцать.

Втягиваю с шумом воздух и прикрываю отекшие веки.

Еще немножко, еще чуть-чуть – приговариваю мысленно, но раздражающее пиканье все продолжается, а пульсирующая боль в висках даже через анальгетики фантомно напоминает о себе.

Честно, с удовольствием бы забралась с головой под одеяло и проспала весь день, но беда в том, что ответственность – мое второе имя, и если я не выполню поставленные на день задачи, я себя сожру.

И вот как тут выбирать? Как найти приемлемый баланс, когда и то, и другое – часть меня?

Очередные вопросы без ответов.

Посидев еще немного, сверля потолок заспанным, но уже истлевшим взглядом, неимоверным усилием воли настраиваюсь на сегодняшний день и иду готовить сыну завтрак, а после приводить себя в порядок.

От того, что я буду рефлексировать, прячась от мира, ничего не изменится. Ни я, ни моя жизнь.

Да и о чем сокрушаться? О том, что я какая-то не такая по мнению моей матери?

Об этом пусть она сама сокрушается, если когда-нибудь до нее дойдет простая истина, что дети взрастают из почвы, именуемой “родители”.

Что вырастет на яде и перманентной критике? Видимо, что-то такое, вечно в чем-то недостаточное для окружающих людей.

И нет, это не перекладывание ответственности или жалость к себе горемычной, просто в который раз убеждаюсь, что семья – это место, где плохие дела совершаются под эгидой хороших намерений, и намерения эти считаются достаточным оправданием, чтобы не извиняться.

Впрочем, мне уже и не нужны ничьи извинения, просто пусть звонят не так часто, этого будет более, чем достаточно.

– Мам, ты чего зависла? – возвращает меня в реальность Денис.

– Ой, – спохватившись, начинаю лопаткой перемешивать скрэмбл, который уже полностью схватился и грозил получиться не той текстуры.

Пока готовлю сыну завтрак, что стараюсь делать по возможности, как можно чаще, наверстываю за пропущенный ужин и узнаю последние новости из подростковой жизни сына.

Он не слишком-то стремится поддерживать диалог, выдавливает каждое слово через губу, но мне и этого вполне достаточно. Хмурое, низкотучное утро не особо располагает к общению, да и возраст у Дениса такой, когда от родителей хочется быть, как можно дальше.

Само собой, меня, как и любую мать, сепарация ребенка огорчает, но уже не так, как с Олькой. То ли опыт делает свое дело, то ли просто с возрастом мудреешь, но в любом случае воспринимаешь это уже не столь остро.

Проводив Дениса в школу, упрямо делаю свою двадцатишаговую бьюти-рутину, хоть и понимаю, что это бесполезно. Излишек вина и недостаток сна теперь никаким макияжем не скроешь. Одно радует – за счет отеков кожа разгладилась и выглядит, как налитое яблочко, но ситуацию это не спасает. Пока завариваю очередную – неизвестно, какую по счету, – кружку артериального давления, смотрю на свое отражение в стекле и едва сдерживаю маты.

Шикарная женщина, ничего не скажешь! Красавин увидел бы и, наверное, даже за деньги не согласился бы такое чудо обхаживать.

Эта мысль возвращает меня к вчерашнему разговору. Всю дорогу до студии йоги, мусолю его, продолжая испытывать испанский стыд за произошедшее в туалете, но к нему примешивается еще что-то такое – скребущее изнутри, дискомфортное, не дающее покоя.

К счастью, тренировка здорово отвлекает, а отсутствие на ней Монастырской и вовсе творит чудеса. Мне, конечно, немного скучно без подруги идти на завтрак, но я лучше денек поскучаю, чем опять буду слушать, что я неправильно вижу ситуацию, неправильно эмоционирую, неправильно понимаю парня и вообще неправильно живу.

Увольте! Людмила Федоровна исчерпала лимит моего терпения.

Да и вообще нужно закрыть уже тему.

Найти себя, конечно, стоит, но в кровати двадцатичетырехлетнего парня – как-то уж совсем радикально. И пусть он вызывает во мне… ладно, признаюсь, вызывает страсть! Все же чисто даже для секса он – совсем не вариант. Как минимум, по той простой причине, что Богдан Красавин, как никак, медийная личность, а мне огласка ни к чему.

Надя может жить для себя сколько угодно, у нее дите выросло и встало на ноги, а у меня сын-подросток, переживший тяжелый развод родителей, арест отца, огласку его похождений и переезд в другую страну. Если еще мать начнет выкидывать коленца, тогда вообще тушите свет. Да и выбирать себя, вредя своему ребенку – позиция кукушки. Так что нет и еще раз нет! Закрываем тему окончательно и бесповоротно.

Запала моего хватает буквально на полчаса совещания совета директоров, а потом договориться с собой, как ни стараюсь, не получается. И это в общем-то неудивительно, учитывая, что с собой отношения у меня, мягко говоря, далеки от гармонии, а уровень взаимопонимания и вовсе на нуле. Что-что, а усложнять себе жизнь я умею не хуже суки-судьбы, к которой у меня давно уже парочка вопросов из разряда тех, что задают, ласково держа за шею на весу.

Пока краем уха слушаю выступления финансового отдела, эйчар, отдела управления рисками и стратегического планирования, подкрепленные презентациями и красивыми словами, не могу выкинуть из головы мысль, что оставить все так, как есть с Богданом Красавиным: пошло и совершенно неверно истолковано – выше моих сил.

Наверное, это комплекс хорошей девочки, но быть в глазах этого парня, да и кого бы то ни было, “мамочкой” – невыносимо.

Полночи я взвешиваю все “за” и “против”, нервничаю, не сплю, выпиваю несколько чашек зеленого чая, выхожу на террасу и вновь складываюсь в креветку в кресле – я ведь умею работать над ошибками, и сижу так, пока не начинаю зябнуть.

Уже прохладно, россисто рассветает, когда мой измученный разум, наконец, машет на все рукой и говорит: “Да говори ты уже, что хочешь и с кем хочешь, только дай нормально поспать!”.

И я решаю, что в самом деле поговорю и расставлю все точки над “ё”. В конце концов, вдруг Красавин растреплет все среди парней, и это каким-то образом дойдет до Дениса. Конечно, боксерику не пятнадцать, но слухи – дело такое: никогда не угадаешь, где всплывут, даже, если ты всего лишь пошутил с другом. Так что я должна убедиться, что все под контролем.

Наверное, стоило попросить Сашу – мою личную ассистентку, – договориться о встрече с Красавиным через его менеджера, но тогда бы пришлось объяснять причины, выдумывать предлоги и выглядело бы это, мягко говоря, еще комичнее, чем сейчас, когда я еду к Денису на тренировку, везя в своей Биркин цвета арахисовой пасты маленький, благотворительный чек на развитие клуба и поддержание талантливых ребят, не имеющих возможности платить за лучших тренеров.

Дело, конечно, благое, но, будем честны, является все тем же предлогом, и надо признать, Богдан Красавин обходится недешево. В сущности, он, конечно, не причем, всему виной мои загоны, но с учетом подоплеки так звучит, куда интереснее.

Бесспорно, лучшим вариантом, конечно же, было оставить все, как есть. Однако, лучшее не зря враг хорошего. Утешение слабое и не выдерживающее никакой критики, но уж какое есть.

Думать в тысячный раз о провальности сей затеи – верный способ устроить себе еще парочку бессонных ночей, а я и так уже работать нормально не могу. Недосказанность и чувство незавершенности зудит под кожей, и хоть ты тресни.

Понятие не имею, как буду выкручиваться, если Красавина в клубе не окажется и, тем более, если он там будет.

Как подойти и начать разговор? Как этот разговор вести: в какой форме, тоне, где и к чему?

Вопросы, в попытке ответить на которые, моя решимость в ужасе бежала спонсировать Илона Маска и его идеи полетов на Марс. В итоге все, на что меня хватило – это перемерить весь свой гардероб и с горем пополам решить величайшую задачу всех женщин перед встречей с тем самым мужчиной – какое впечатление она хочет на него произвести?

Исключительно деловое – безапелляционно заявила я, стоя перед зеркалом. Привычная броня придавала немного уверенности, плюс невербально расставляла многие точки, подчеркивая и разницу в возрасте, и в целом, что мы разного поля ягодки.

Совру, если скажу, что глаз не косился в сторону чего-нибудь вычурного, сексуального, но это было бы слишком нелепо. Да и на семисантиметровых шпильках в своей стильной, графитовой юбке-карандаш и ажурной блузке цвета мокко с довольно глубоким V-образным вырезом и серебристыми нитями, перехваченной на талии широким, кожаным поясом в тон сумке, я выглядела на все двести и речь вовсе не про возраст. Напротив, несмотря на стильный, дополненный украшениями из золота, образ серьезной бизнес-вумен, я чувствовала себя глупой, семнадцатилетней девчонкой, перерывшей весь шкаф ради того, чтобы пройти в радиусе километра мимо объекта своей симпатии.

Смех, да и только. Кому скажи, покрутят у виска или еще, чего доброго, снисходительно похлопают по плечу, мол, жаль тебя, женщина, столько лет прожила, а ума не нажила. Все так, причем, что бы я ни делала, поэтому, а не пофиг ли уже?

Глава 11

Увы, не пофиг. Сижу минут десять в машине на парковке клуба и раздумываю, не дать ли все-таки деру?

Бугатти Красавина стоит неподалеку и, учитывая наверняка плотный график парня, медлить ни в коем случае нельзя, но… Как же, черт возьми, страшно!

Мне требуется еще минут десять, чтобы, наконец-то, решиться выйти из машины и после пары вдохов-выдохов направиться в клуб, где меня опять мурыжат так, как не мурыжили на допросах по делу Долгова.

Пройдя-таки квест, в кабинет тренера иду, чувствуя себя паленкой, проходящей мимо витрин Луи Виттон.

Ощущение, будто каждый знает, зачем я здесь и смеется надо мной. Хочется сжаться в комок и прошмыгнуть мышкой в тренерскую, чтобы хоть немного перевести дух. Однако, я еще не забыла, чего ради затеяла это позорище.

Забудешь тут, как же…

Решительно вскидываю голову, держу спину максимально прямо и медленно вышагиваю, оглядывая зал якобы неизаитересованным взглядом.

Красавин обнаруживается возле ринга, весело болтающим с каким-то темнокожим парнем. Раскрасневшийся, немного взмыленный после спарринга, он выглядит все так же преступно горячо. Я бы даже сказала, обжигающе. Золотистая от легкого загара кожа лоснится, синие глаза блестят, на острых скулах горит легкий румянец, а темно-русые волосы вьются от влажности и духоты. Такой он весь цветущий, пышущий энергией и молодостью, что глядя на него, хочется всякого: от простого прикосновения до трех детей.

Словно, почувствовав, что на него смотрят, боксерик поворачивается, а я все равно оказываюсь не готова. Сердце спотыкается и делает кувырок под вмиг заострившимся взглядом.