Точно. Память ни к черту. Я записал адрес. Не то чтобы «Платановый бульвар, 47» запомнить сложно, но я мог, а потерять Сару боялся больше, чем ногу или руку. И как она умудрилась так свести с ума? Ни к одной девушке подобного не чувствовал. Околдовала, дрянь! Сам бы я не явился. Или явился? Хочу треснуть себя по лбу, но вместо этого тащу Ингу к выходу.

– Что ты делаешь? – протестует невеста. – Если решил меня бросить, то хотя бы имей совесть сказать в лицо, а не прятаться в доме своей проститутки!

– Проститутка, шлюха… – смакует Сара, потирая мизинцем лезвие. – Мы подружимся.

Теперь уже внимание на нас обращает Его Величество Рон. Иларий в припадочном состоянии ковыряет обивку кресла.

– Подзаборная… – вопит Инга, но я закрываю ее рот.

Рост у нее всего сто пятьдесят девять сантиметров, так что я поднимаю ее над полом, чтобы эта веретеница не выскользнула и не кинулась к ведьме. Ногти Инги до крови раздирают мои руки. Я не даю невесте повернуться, боюсь, что та же участь ожидает мои глаза.

Сара изображает инфаркт.

Как же мне выпроводить Ингу?

Сердце стучит в предчувствии катастрофы. Я прислоняюсь ртом ко лбу Инги, нежно целую, желая сбить с толку, и когда невеста приходит в замешательство от моей наглости, говорю ей на ухо:

– Я не сплю с этой девушкой, слышишь? Уходи сейчас же. Ты в опасности.

Инга сдвигает брови: смесь недоверия и отвращения.

– А мои чувства, Рекси? Прошлой ночью ты говорил, что любишь меня. – Сара театрально прислоняет тыльную сторону ладони к переносице и щебечет: – Говорил, что я любовь всей твоей жизни. Королева снов. Сказку обещал. Лгун! Все мужчины одинаковые. Я ведь верила… а ты… у тебя невеста! Вчера я была лучшей на свете, а сегодня проститутка! Ты жестокий человек, Рекс… Я так любила тебя! Какая же я дура!

Сара воет и закрывает лицо, сползает на корточки, опираясь о кухонную тумбу, затем выставляет руку перед собой и подносит лезвие к венам на запястье.

Инга трясет меня и вопит:

– Останови ее!

Она переводит взгляд с Рона на Илария, недоумевая, почему они молчат, почему не вмешиваются.

– Пусть она проваливает! – визжит Сара и подносит лезвие к горлу.

Отчаянная девушка, честное слово. Но я благодарен ей – самому смешно, – потому что Инга поверила, и, судя по взгляду, больше претензий к самой Саре не имеет, раз та не знала обо мне правду. Я выдыхаю и отпускаю Ингу. Ведьма оказала мне услугу. С чего бы, интересно? Не захотела марать рученьки?

Невеста проклинает меня напоследок и выбегает во двор, грозится опозорить перед людьми, забрать все вещи в квартире, обещает убить… последнее, впрочем, безумно забавно.

Когда дверь за Ингой захлопывается, я разворачиваюсь. Сара запрыгивает на кухонную тумбу и изящно болтает ногами.

Я зыркаю на нее.

– Спасибо, теперь я урод в ее глазах.

– Теперь? – хохочет ведьма.

– Я и не знал, что это для тебя открытие, Рекс, – изображает напускную растерянность Рон. – А то, что ты мудак, наверное, тебя вообще в шок повергнет?

– Никакой я не мудак, – сужаю я глаза от злости.

Рон сминает банку между ладоней и фыркает:

– Ты мудак, каких поискать. Это я тебе как мудак со стажем говорю. – Он салютует мне новой банкой и ржет. – Имея под боком красивую молодую невесту, ты прискакал в этот дом, чтобы нырнуть в постель к девушке, которую знаешь меньше суток.

Я раздраженно тру переносицу, не зная, что на это ответить, ведь доля смысла в словах Рона есть, а потом чувствую теплую ладонь на плече и поворачиваюсь. Иларий. Единственный человек, у которого на лице сожаление, а не насмешка. Рона и Сару устроенная Ингой сцена от души веселит.

Парень решает стать моим адвокатом и произносит речь защиты:

– Будь Рекс так плох, Инга бы не захотела выйти за него замуж.

– Я не идеальный, – вздыхаю я. – Но и не худший, знаете ли. Ингу не так просто выдержать, она та еще заноза под ногтем.

Над дверью звенит колокольчик, который Сара повесила несколько дней назад, чтобы оповещал о приходе незваных гостей. Точнее о том, что кто-то впустил гостя самостоятельно, ведь главный вход закрыт на три замка.

В проходе снова показывается Инга и шипит, гордо вздергивая носик:

– Чтобы ты знал… я сплю с Тимом.

Услышав признание невесты, я проваливаюсь куда-то в небытие, куда-то в гиперпространство. И если первая часть фразы, учитывая мой собственный поступок, вызвала внутри лишь недоумение, то ее окончание, это гребаное имя – Тимофей – вырвало мне легкие. Я не замечаю, как оказываюсь рядом с Сарой, не понимаю, как в руке появляется нож, с которым я, видимо, хочу отправиться к тому самому Тиму, и как я бросаюсь на Ингу, успевая заорать единственное слово:

– Что?

Глава 5
Правда или действие

Отчаяние.

Ярость.

Боль…

До меня вдруг доходит любопытная деталь: из-за этих прекрасных чувств Рекс лишается силы – она выплескивается из него подобно радиации при ядерном взрыве. Поразительно. И как я раньше не заметила? Не могла не заметить, нет. Его загадочная броня дала трещину именно сегодня.

Растерянно потирая указательный палец, я улавливаю острый вкус энергии, которая изливается из души Рекса. За десятки лет я так и не привыкла к способности ощущать чужую ауру как нормальное явление. У живых она стабильна, не считая эмоциональных волн, а вот у призраков… плещет вспышками во все стороны. Без оболочки человеческая душа – бесконтрольный торнадо. Но не у Рекса. Хотя меня волнует другой вопрос: почему его сила будто в коконе? Почему не покинула его вместе с телом? Почему я не могу вытащить ее наружу?

Одно радует: лазейка есть. Сильные эмоции. Возможно, и страх сработает?

Рекс с грохотом сносит стул и абажур, напоминая своим поведением чокнутого быка. Хочется помахать ему красной тряпкой. Иларий ахает к месту и не к месту, а Рон бубнит, что от Рекса много шума.

Я же решаю абстрагироваться и придумать, как довести Рекса до крайней точки кипения. Силы, черт возьми, снова к нему возвращаются!

* * *

Дверь захлопывается перед носом.

Я бегу за невестой, ощущая себя так, словно все вокруг – чей-то профессиональный розыгрыш или мой горячечный бред, который никак не закончится, но убить Тима мне, ей-богу, хочется по-настоящему. Я, честно сказать, не способен на убийство, но за то, что он спал с моей невестой, я бы с удовольствием поразмахивал не то что ножом, а пчелиным ульем у его смазливой рожи.

Больше всего меня уничтожает не сам факт их интрижки, а мое собственное непонимание ситуации, ведь я считал Тима своим другом. Он за что-то мне мстит или действительно влюбился в Ингу? Тим знал, что я передумал насчет женитьбы, знал, что хочу расстаться с невестой, но зачем было начинать крутить с ней роман за моей спиной?

Иларий хватает меня под грудью, не давая выбежать из дома, из-за чего я роняю чертов нож и застываю. Готов поклясться, что парень хихикнул чужим хрипловатым голосом и что-то прошептал, заставив меня растеряться и опомниться. Но, возможно, у меня уже банально едет крыша…

Я чувствую запах ландышей и мяты: Иларий пахнет как романтичная школьница, мечтающая выйти замуж за принца из тридевятого царства, однако аромат его духов чудесным образом меня успокаивает, и, помотав головой, я вновь осмысливаю слова невесты.

Тимофей – не только мой друг, но и партнер по бизнесу. Несколько недель назад мы с ним спарринг устраивали, обедали вместе, строили планы, а он все это время невесту мою трахал? Потрясающе.

– В чем дело, Рекси? – слышу я сладкий голос Сары над ухом.

Иларий отпускает меня, и теперь уже на моей талии сжимаются ладони ведьмы, ее пальцы ныряют под кофту и нежно спускаются вдоль живота.

Усмехнувшись, Сара поворачивает меня к себе за подбородок и дразняще выговаривает:

– Понял, что мир не вертится вокруг твоего носа, и пока ты считал себя альфа-самцом, кто-то грабил твою берлогу?

Она поглаживает мой торс, скользит до ремня на джинсах, и я не могу понять, хочу ли оттолкнуть ведьму или, наоборот, заставить ее опустить руку куда ниже, прямо под ремень.

– Во-первых, я никогда не считал себя альфа-самцом, – бурчу я под нос, – во-вторых, я не намерен выслушивать нотации от стервы, которая убивает людей и коллекционирует их призраки у себя дома, как аквариумных рыбок. И почему это ты вдруг так легко отпустила Ингу? Почему не заколдовала, как того полицейского? Почему не убила?

– Я убиваю лишь мужчин, – мурлычет Сара.

Ее пальцы сжимаются на ремне и ненароком касаются ткани, натянутой моим членом, который от всех этих поглаживаний ниже пояса давно пришел в боевую готовность, как бы я ни старался абстрагироваться. Ведьма играет со мной, издевается, а я ничего не могу с собой сделать. Другой вопрос: зачем ей это? Почему она не отправила меня за дверь в подвале – в ее гребаный вольер для призраков?

С губ слетает несколько ругательств. Я хватаю ведьму за белоснежную шею, делаю несколько шагов и плотно придавливаю девушку к стене. Наши губы оказываются в десяти сантиметрах друг от друга. Полчаса назад эта девчонка всячески соблазняла меня, но в итоге не дала даже поцеловать, что меня жутко бесит, – меня все в ней бесит, до рези под ребрами бесит, и Сара была права, когда сказала, что я хочу овладеть ею, чтобы выпустить ярость, которая во мне копится.

Я не могу взять над ней верх. Она повелевает призраками дома, а я один из них. Ее хренов раб. Однако секс с ней… это кажется заманчивым, и не только из-за того, что она чертовски сексуальна (что тоже неплохо), нет, это некая иллюзия власти – то, что она будет в моих руках, делать то, что хочу я или хотя бы мы оба… если, конечно, Сара не закует меня в кандалы.

Держа ведьму одной рукой за шею, другой я глажу ее бедро сквозь кожаные лосины, и слышу многозначительный кашель Илария: он не сводит с меня салатовых глаз, бесцеремонно следит за каждым действием в отношении Сары, что выглядит странно. У меня два варианта. Он или ревнует ее, или знает то, чего не знаю я: причину, по которой к этой фурии нельзя прикасаться.

Ведьма хмыкает и останавливает меня, убирая ладонь со своего бедра.

– Что ты делаешь, Рекси? – невинно улыбается Сара и приоткрывает пухлые алые губы.

Словно она невинная девица, а я развратный старый байкер.

– Собираюсь продолжить начатое в подвале, – шепчу в ее висок. – Ты сама этого хотела.

– Я? Хотела? Тебя, что ли? – удивляется в ответ Сара и хохочет. А после выскальзывает из моих объятий и модельной походкой направляется к двери, ведущей на задний двор. – Извини, Рекси, у меня есть дела поважнее, чем задетое эго самовлюбленного павлина.

Я оскорбленно моргаю.

Рон, глядя на меня, растягивает губы в паскудной улыбочке, и шрам на его лице становится еще уродливее.

Любопытно, почему шрам остался после смерти? Мой на плече исчез. Жаль. Он служил ярким напоминанием, что драться на ножах за девчонку – затея не очень умная.

– Видел? – бурчу я, показывая Рону средний палец.

Ехидно хихикая, Сара исчезает за дверью на улицу. В гостиную проникают свист ветра и аромат осенних листьев, который раньше я очень любил, как и само время года – осень, теперь же оно ассоциируется со смертью. Интересно, можем ли мы выходить из дома в канун Дня всех святых? это было бы символично. день, когда нечисть разгуливает по миру живых, а кто я, как не нечисть?

Я стараюсь поменьше об этом думать.

Пока не выясню точно положение вещей, я решил придерживаться старого доброго принципа: если не можешь справиться с проблемой, измени свое отношение к ней. И начал относиться к этому дому с иронией. Как еще не сойти с ума, когда в подвале буквально лежит твое собственное тело? Я должен сохранять спокойствие (которое мне несвойственно, но я, мать вашу, стараюсь).

Иларий тянет меня за локоть к шахматному столу.

– Тебе надо остыть, – предлагает златовласый. – Можем обсудить Ингу.

– Черта с два! Пусть катится в преисподнюю! И подавится всеми моими пожитками.