Маргарет невольно поправила идеальную причёску, нахмурилась и отвернулась от захлопнувшейся двери. Лорд Энтони Ллойд ушёл так же, как и явился – без доброго слова на прощание. Чего ожидать от старого интригана?

Однако же время утекало, а ждать она не могла. Они и впрямь опаздывали. С одной стороны, звуки встревоженного дома свидетельствовали о том, что заканчиваются последние приготовления, с другой – что им не хватает катализатора.

Агент Морган никогда не искала всеобщей любви и расположения, а потому приготовилась им послужить.

Выглянув в смежную с гостиной комнату, Маргарет услышала приглушённые голоса и дальше шла уже на звук. Шумный холл с чемоданами и детьми остался далеко позади, когда Мэгги толкнула очередную дверь и огляделась. Здесь царили книги, тишина, треск поленьев, запах кожи и холодного парфюма, а ещё – тонкой нитью – аромат хорошего виски, кофе и малинового чая.

Домашняя библиотека поместья Ллойдов оказалась длинным залом с несколькими смежными помещениями, разделёнными лишь парчовыми перегородками и книжными шкафами.

И из соседней комнаты доносились уже вполне отчётливые и прекрасно различимые мужские голоса. Один из них принадлежал лорду и агенту Джону Ллойду.

– Я способен на большее, чем служить боевым тараном, Франко. Меньше всего я хотел использовать свой дар… для убийств…

– Я понимаю.

Маргарет замерла, прижимаясь к стенке. Этот голос она не узнала, но он практически завораживал. Глубокий, спокойный, бархатный, с заметной хрипотцой и характерным итальянским акцентом.

– Не только тебя, – педантично уточнил невидимый собеседник. – Не обижайся, Джон, но я не удивлён, почему спецслужбы видят в тебе лишь машину для убийств. Следователи в военных условиях не нужны, как и люди глубокого умственного труда. Единицы, вроде профессора Зборовского, тоже заработают на благо военной машины. Здесь нет альтернатив, Джон. Не до тех пор, пока война не окончится.

Шумный выдох и глухой обречённый звук, с каким измождённый человек падает в кресло. Маргарет осторожно выглянула из-за парчовой перегородки, разглядев лишь тени на стенах.

– Хорошо, что мой испанский дедушка успел повидаться с Дианой и внуками перед всем этим безумием. Едва ли мы теперь скоро встретимся со своими родственниками в Малаге.

– Диана говорила, что они предлагали помощь. Но близость к материку и Германии…

– Нет! – тут же отмёл мысль агент Ллойд. – Дети останутся в Ирландии до конца войны. Обещай, что…

– Не переживай, Джон. Я прослежу, чтобы с ними всё было хорошо. Кроме того, не забывай про О’Рида, – насмешливо напомнил собеседник Джона, а Маргарет наконец поняла, с кем говорит агент Ллойд. Ну конечно! Джанфранко Медичи, преступный зять семьи Ллойд. – Он-то в племянниках души не чает. Спит и видит, как бы воспитать их истинными ирландцами, а не какими-то английскими лордами.

Джон громко застонал.

– Не напоминай! После Штатов Виктор развернулся в Ирландии не на шутку. Я только надеюсь, что всё это не выльется в кровавые беспорядки и решится мирным путём.

– Такими темпами наш бедовый родственник войдёт в ряды нового ирландского правительства.

– Посмотрим, – хмуро усомнился агент Ллойд. – Люди, которые начинают революции, и те, кто пользуются её плодами – это две разные категории людей. Виктора могут перемолоть более подкованные соотечественники.

– Как и тебя.

– Как и всех нас.

Маргарет закусила губу, раздумывая, не выйти ли ей из невольного укрытия. Она не собиралась ни подслушивать, ни скрываться, но раз уж так получилось…

– Как думаешь, куда тебя забросят в следующий раз?

Мэгги навострила уши, одновременно бесшумно выдыхая. Магия льда успокаивала, замедляла сердцебиение, делая её почти невидимой для менталиста-телекинетика. По данным МИ-6, агент Ллойд слышал сердца людей, если те находились достаточно близко. После событий на немецком блокпосту Мэгги подтвердила бы под присягой – точно слышал. Ещё и останавливал на ходу.

– Полагаю, прямиком на фронт, если наши войска вступят в бой. А может, отправят в Берлин, поближе к мозгу немецкого командования.

– Туда ещё надо пробиться, – заметил Медичи.

Маргарет только головой покачала: задача невозможная, особенно сейчас, когда Германия особенно сильна. Джон прав – скорее всего, на первых этапах его отправят в самые горячие точки. Это лучшее применение его дара.

Верно, что и сам итальянец это понял.

– И сколько человек…

Медичи не договорил, но агент Ллойд догадался сразу.

– Я могу убить за раз? О, зависит от обстоятельств. Если рядом есть что-то тяжёлое, что я могу поднять и уронить на толпу, то сотни. Или, скажем, могу взорвать бомбу на расстоянии и убить тысячи – главное, собрать их вместе, поплотнее. Изящный вариант – убийство лишь одного человека на трибуне. Остановка сердца. Это, кстати, сложнее всего. Попробуй смотреть сквозь материю, раскладывать его частицы, рвать кровеносные сосуды… Ты знал, что сердце иногда падает куда-нибудь в район желудка? И я это чувствую, Франко… Ещё я могу порвать в клочья с десяток людей, заслоняющих цель. Грубо и безыскусно. Просто разобрать их на органы, разорвать мышцы, разнести в пыль…

– Именно это произошло в Ирландии?

Тишина и треск поленьев.

Маргарет осторожно выглянула из укрытия, окидывая взглядом мутные отражения в оконном стекле. Джон молчал, не поднимая головы, а Джанфранко Медичи смотрел в сторону, бездумно поигрывая пустым стаканом. Так, словно каждый вёл диалог с собой, а не с собеседником.

Ну и компания у лорда Ллойда.

Джанфранко Медичи, возможно, и встал на законные рельсы, вот только в МИ-6 он до сих пор проходил как глава преступного клана. Показательную законопослушность приняли, но не поверили.

– Они окружили меня, безоружного, наставили пистолеты. Я… переволновался и… Это был первый раз, когда я вошёл в полную силу. Я… не знал, что могу… так. Я до сих пор не знаю, где мой предел. Ян говорит, с возрастом сила может расти или меняться – у таких, как я. Материя, она ведь… хрупкая. И в ней куда больше слоёв, чем кажется. В тот день на месте несостоявшихся убийц остались лишь бесформенные лужи порванной плоти и костей. К несчастью, нашлись свидетели. И если Константин, которого вызвали на место как доктора и магэксперта, никому не сказал ни слова, то мой командир, полагаю, донёс, куда нужно, о способностях лорда Ллойда-младшего. На будущее.

– И настало время достать его из королевской оружейной.

Джон молча кивнул. Маргарет возразила бы: Ллойда-младшего и не убирали на дальнюю полку. А в условиях войны? Потомственный менталист стоил целой армии. Неудивительно, что о нём вспомнили в первую очередь.

– Но ты же можешь отказаться, Джон? Ты ведь не обязан?

Джон наконец поднял голову, но заговорил не сразу.

– Франко, ты был главой преступного Лондона – да и в Ирландии вёл дела… Америку поднимать не станем, а про сицилийскую юность вообще молчу… Как ты поступал, когда тебе отказывали? А теперь представь в масштабах страны. Нет, даже не так… в масштабах мира, потому что война сожрёт не одно государство. Я – не простой британский подданный, Франко. Род Ллойдов – один из трёх, близких к короне, в которых рождаются потомственные менталисты высшего уровня. Хочешь сказать, нам так легко простят наше «нет»? Со мной поступят просто – убьют как можно скорее, чтобы «оружие» не попало в руки врага. Или чтобы это оружие само не выбрало другую сторону. Что касается семьи, то нас лишат не только титула. Заберут всё, так или иначе, от поместья и земель, до наград и памяти. Эвелин… всё ещё ирландская революционерка, и этой картой сыграют, как только в том возникнет необходимость. Поднимут старые грехи и отправят её если не на электрический стул, то за решётку, в ошейнике, до конца дней. Детей, разумеется, не тронут, ведь их ещё можно воспитать лояльными подданными. Воспитывать их будут в Королевской академии, и воспитают гончими псами, а не людьми. Я был в школьных заведениях для элитаров, я знаю, о чем говорю. Я истово и слепо верил в то, чему нас учили. На войну в Ирландию я пошёл добровольцем – думал, что иду спасителем, а не простым убийцей… Но у меня был дом. И рассудительный отец. Мне повезло, я проснулся. Если у наших детей отнимут обоих родителей, у них не останется шансов вырасти… другими.

– Есть мы.

Джон рассмеялся, горько и коротко.

– Вы, Франко, попадаете в круг близких предателю людей. Все твои бизнесы и предприятия тотчас прикроют, уж по крайней мере, в Британии, а ты если и избежишь тюрьмы, то лишь сбежав на другой конец света. Диану при этом не выпустят из страны: кто будет расшвыриваться потомственными менталистками? Надавить на Диану ещё проще, чем на меня.

Медичи отставил стакан и вздохнул, не размыкая губ.

– Словом, ты не отказался.

– Я, мой друг, выразил горячее согласие, чтобы в моей преданности короне не оставалось и тени сомнений. Моё согласие убивает только меня, мой отказ уничтожит всех близких мне людей.

– Но ты не убийца, Джон. Прости мне эту вольность, но я немного разбираюсь в людях. Как долго ты протянешь?

Маргарет обхватила себя за плечи, краем глаза следя за тенями в смежной комнате. Проклятый итальянец! Зачем он расшатывает и без того ненадёжного Ллойда?!

– Да сколько потребуется, – мёртво отозвался Джон. – Я буду служить короне до тех пор, пока не сойду с ума, и боюсь, что произойдёт это очень скоро. Ни одна капля крови не падает даром, и никакая психика не выдержит бессмысленных… массовых убийств. Я чувствую каждого… Утешает лишь то, что долго я не продержусь, и тогда меня пристрелят, как бешеного пса, который стал опасен для собственных хозяев. Это обычная награда для любого героя войны: забвение или клеймо предателя. Следует гордиться, когда получаешь то или другое, потому что ордена обычно носят только подлецы.

Медичи благоразумно промолчал, но тишина в комнате потяжелела. Маргарет чуть сдвинулась и окинула внимательным взглядом стройную фигуру лорда Ллойда. Джон резко поднялся, прошёлся из угла в угол и остановился у окна, вглядываясь невидящим взглядом сквозь стекло.

– У тебя ведь тоже есть, – с усмешкой напомнил Джанфранко. – Несколько.

– Тут нет противоречий, – отмахнулся агент Ллойд. – Чем гордиться – тем, что защитил людей? Если ты – человек, ты и не сможешь поступить иначе. Или тем, что уничтожил противника? Как будто в смерти есть хоть что-то красивое, что хотелось бы вспоминать, поглаживая по вечерам медальку. У меня нет другого пути, Франко. Я – британский лорд, мой отец – министр, за мной сохраняется место в британском парламенте… Слишком важная птица, чтобы отпустить. Я пойду воевать, – закончил Джон, оборачиваясь. – А ты защитишь мою семью. Ты, Эвелин и, может, даже бестолковый Виктор. Берегите детей, когда мы с Дианой и Вольфом вернёмся в Лондон. Я уверен, Диане не грозит ничего, кроме работы в штабе. МИ-6 не выпустит столь уникальный дар из лап, но с её талантом читать чужие образы… это, вероятно, лишь допросы пленных. Сокращает штат палачей.

Медичи помолчал, затем медленно кивнул.

– Как долго вы с Дианой пробудете в Дублине?

– Только эти выходные. Не смотри на меня так, это максимум, что мне удалось выторговать у шефа Кеннингема, будь он… крепко здоров! А для того, чтобы ты понял, что у меня нет мании преследования, и я не выдумал всю серьёзность положения, с нами отправятся несколько спецагентов королевской разведки. «Для нашей безопасности».

– Проследить, чтобы вы вернулись.

– Да.

Маргарет бесшумно отлепилась от стенки, скользнула к двери и тихо просочилась наружу, успокаивая сбившееся дыхание. Проклятье! Что же здесь так душно? Министр Ллойд запрещает даже сквознякам гулять по поместью, чтобы не навредить дражайшим внукам?