– Кому нужны эти пловцы, – тут же завелся Патрик. – Винтерсбрук – зимняя крепость. Кощунством было создавать этот бассейн, не то что им пользоваться.

Рейнхарт читала об истории замка, и на цокольном этаже в главном корпусе по левую часть каменных стен всегда оставались помещения под нужды времени. Там в разные эпохи находилась большая конюшня, оружейная, склад припасов и даже монетная комната. Основатели Винтерсбрука и его спонсоры никак не порочили историческую память, прорыв там небольшой современный бассейн.

– Я пойду, – вздернула подбородок Кейт. – Мне интересно, и мы почти никогда туда не ходим.

Нейт тоже плавал – вместо того чтобы кататься на лыжах, – но из-за ненависти Патрика к этому виду спорта они совсем не посещали сами соревнования. Эшер не настаивал на поддержке, а Уэльс закипал, как чайник, от одного только слова «бассейн». В итоге они приняли решение идти по пути наименьшего сопротивления.

– Ты тоже завтра участвуешь? – вдруг спросила у Нейта Пэм.

Тот как-то странно моргнул, но, кажется, никто, кроме Кейт, этого не заметил.

– Да, я плыву вместе с Кайросом на время.

– Тогда решено, – загорелась Пэм. – Хотя бы посмотрим на подтянутых парней. Мне это не повредит, секса хочется ужасно.

Патрик тут же заткнул уши и начал громко напевать несуществующую мелодию, время от времени повторяя: «Я ничего не слышу, я ничего не слышу».

Уэльс закатила глаза на ребячество брата, а Патрик рассмеялся и в итоге вскочил с дивана:

– Я в душ. Любителям лягушатника добрых снов желать не буду.

– Мы обойдемся, – парировала Пэм.

– Ты идешь, брат? – обернулся на Нейта Патрик.

– Посижу еще пять минут, – чрезмерно тихо ответил Эшер.

– Ты какой-то красный. Заболел, что ли?

– Нет, – сказал Нейт и для верности помотал головой: – Все отлично.

Только ничего не было отлично. Лицо Эшера и правда покрылось румянцем, а края ушей вообще стали практически бордовыми. Что его смутило? Он не хотел, чтобы за него болели?

* * *

Директор Диккенс гордился этим местом, что, по правде говоря, было неудивительно. До Кейт доходили разные слухи по поводу цены бассейна в Винтерсбруке, и, согласно одному из таких предположений, та достигала нескольких миллионов евро. Конечно, для родителей, чьи дети плавали в этом восьмом чуде света, подобные суммы были не более чем каплей в море, но согласитесь, когда у вас в месяц на семью в лучшем случае есть несколько тысяч евро, суммы с шестью нулями автоматически вызывают испуганный трепет.

– Не понимаю, почему мы не ходили сюда раньше! Тут просто отпадно!

Пэм довольно нагло пробиралась среди уже сидящих на местах студентов, игнорируя их недовольные взгляды. Ей нужно было добраться до самой середины трибун, чтобы наблюдать за пловцами с лучшей точки. Вряд ли Пэм будет горячо болеть за Нейта, но Кейт не стала спорить, потому что обещала Кайросу быть здесь. Если они будут сидеть на таких заметных местах, он точно убедится в том, что она выполнила его просьбу.

«Люди из южного Лондона тоже умеют держать слово. Выкусите, мистер Блэквуд».

– Боже мой, я будто на настоящей Олимпиаде! Класс!

После очередной восторженной реплики Пэм оттолкнула куда-то в сторону студента-младшекурсника и тем самым выбила для них два сиденья.

Кейт приходились не по душе ее методы, но Уэльс правда была не так ужасна, как любила себя показывать. Когда они только познакомились, Пэм, в отличие от других сокурсников, не пыталась ее откровенно высмеять. Уэльс была интересна жизнь простого смертного, она расспрашивала Рейнхарт о родителях, об их стоматологической карьере. В Пэм всегда играло детское любопытство, сколько Кейт ее знала. Но что самое важное, она никогда не пользовалась своими деньгами или именем, чтобы чего-то достичь. Ее наглость была вызвана исключительно заботой, да, докучающей, да, по которой плакали сеансы с психологом, но забота – это не плохое чувство само по себе. Оно исходит от света, а не от тьмы.

Хотите верьте, хотите нет, но даже сейчас Пэм хотела сесть именно здесь, потому что они впервые присутствовали на соревнованиях их друга, и где-то внутри Уэльс отчаянно желала, чтобы Нейт выиграл, чтобы он знал, что они пришли пораньше, заняли лучшие места и ничего не пропустили.

В реальности они опоздали и еле успели к началу, но для Эшера Уэльс по-прежнему оставалась заботливой подругой, и ей было важно только это – и ничего другое.

– Тут правда здорово, – поддержала ее Кейт.

Ее оценка, конечно, была далека от правды. Здесь было шумно, душно и влажно, а за большими окнами в резных рамах виднелось солнце и манящий своей прохладой белый снег.

Бассейн внизу был среднего размера, поэтому на трибунах в пять рядов могли уместиться лишь около двухсот пятидесяти человек. В академии же училось студентов триста, плюс немаленький штат преподавателей. Все это прозрачно намекало на то, что главным спортом в Винтерсбруке по-прежнему оставались лыжи (будь они неладны): во время соревнований в горах трибуны стояли чуть ли не на протяжении всей дистанции, и поверьте, туда влезло бы три таких академии, с оглядкой на родителей всех учеников и их близких друзей.

– Гвен смогла уговорить Диккенса? – спросила у нее Пэм, без перерыва высматривая, не вышел ли кто-нибудь из раздевалки.

– Нет. Девушкам не положено сдавать нормативы по плаванию, только лыжи.

Как бы ей ни пыталась помочь милая Гвен, последнее слово все равно оставалось за трусливым и нерешительным директором.

– Чертов патриархат, – фыркнула Уэльс. – Они могли бы хотя бы попытаться провести опрос. Готова поспорить, что многие студентки захотели бы раз и навсегда отделаться от травмоопасных лыж.

– Нас в академии меньшинство, – вздохнула Кейт. – Я пыталась объяснить ей, что это несправедливо, но никому не хочется искать тренера отдельно для девочек и контролировать их внешний вид в купальниках. Многие наши сокурсницы – принцессы или жены принцев.

– Я бы пришла в бикини в кабинет Диккенса и заставила бы его подписать мне гребаное разрешение.

О, Кейт даже не сомневалась, что так и было бы. Но в отличие от Пэм, она не могла похвастаться развязностью и совершенно не любила рисковать.

– В их словах есть логика с учетом, как сурово к девочкам относятся в обеспеченных семьях. Разве не ты говорила мне, что подругу твоей сестры не смогли выдать замуж, потому что она не была девственницей?

Пэм наконец-то отвлеклась от бассейна и посмотрела на нее.

– В такие моменты я даже счастлива, что родителям на нас плевать, – сурово отчеканила она. – Если захочу, я могу выйти замуж хоть завтра. Родители все равно вспомнят обо мне, только когда я рожу детей.

– А Патрик?

Может, Кейт и не любила риски, но так уж вышло, что то, что нам не нравится, обычно нас преследует.

Смог бы Патрик жениться, на ком захотел, или ему уже выбрали невесту? У него было еще три старших брата, так что империя Уэльсов от его свободы бы никак не пострадала, но в их мире ничего нельзя было гарантировать.

– Отец звонит ему в лучшем случае раз в месяц, – вдруг усмехнулась Пэм. – Забавно, но в последний раз он попросил его предохраняться. Хоть какое-то внимание, верно?

Щеки Кейт вспыхнули за долю секунды. Ее мозг схватился за обрывки фраз и с радостью нарисовал ей возбуждающую картину того, как Патрик открывает зубами обертку презерватива и раскатывает его по…

– Дамы и господа!

Боже, она еще никогда не была так рада голосу директора Диккенса.

– Я приветствую вас на первых семестровых соревнованиях пловцов среди всех курсов Винтерсбрука!

Трибуны разразились аплодисментами, и Кейт глубоко вдохнула, чтобы снова привести себя в норму.

– По традиции первыми выступят старшие курсы. Прошу! – крикнул он в микрофон, который держал в руках вместе с листком с подсказками. – Арчер, Блэквуд, Дюваль, Кавендиш, Ливингстон, Виндзор, Нотт, Олкотт, Пирсон, Рокфеллер, Стенхоуп, Томсон, Фицджеральд, Чон, Эшер.

Кейт захлопала и вместе с остальными повернула голову в сторону высоких распашных дверей. Парни явно были готовы к вниманию и привыкли вести себя профессионально перед толпой: все шли широко расправив плечи и скромно махали трибунам по пути к стартовой позиции. Пожалуй, впервые в жизни Рейнхарт видела столько красивых полуобнаженных мужских тел в одном месте. Парни были на любой вкус – высокие и подтянутые, чуть полнее и пониже, брюнеты, блондины и рыжие, кто-то с щетиной, кто-то без, – но на каждом из них были обтягивающие шорты и шапочки с плавательными очками на лбу.

– Я в раю, – озвучила ее мысли Пэм, обмахивая себя руками.

Эшер обнаружил их сразу же, как только остановился позади директора. Он широко улыбнулся им и немного поклонился, выражая почтение. Боги, ну джентльмен до мозга костей.

– А он ничего, когда не носит фирменную шерстяную жилетку, – облизнулась Уэльс, отчего Кейт пришлось нервно прокашляться.

Нейт, безусловно, был в хорошей форме со стройной фигурой и в меру накачанным прессом, а на его ключицах виднелась милая россыпь родинок, будто кто-то захотел нарочно украсить переход между шеей и туловищем. Но это же Эшер, ее бесполый друг. Их бесполый друг.

– Твой красавчик тоже о-го-го, Кейти, – продолжала комментировать парней Пэм.

Кайрос, точно. Вообще-то, она сидела здесь ради него.

Она быстро переключила внимание на начало ряда и увидела знакомый ядовито-серый взгляд. Он душил ее даже на таком расстоянии, даже после того, как они договорились стать приятелями. Кайрос склонил голову влево и улыбнулся, словно беззвучно хвалил ее за присутствие.

Кейт кивнула ему в ответ, потому что не знала, что еще должна делать, и ее глаза автоматически проследили за линией его челюсти, острым кадыком, впадинкой под горлом с тонким шрамом возле нее; прошлись по его бледной крепкой груди… Прежде чем она поняла, что делает, Кейт успела сосчитать все кубики его рельефного пресса и даже бесстыдно скользнула взглядом по плавкам вниз, к мускулистым бедрам.

Может, Кайрос и не был настоящим древнегреческим богом, в честь которого его назвали, но это тело точно украли у одного из них.

– Кажется, ты тоже заинтересована в дружбе с ним, – поймала ее Уэльс.

– Тебе показалось, – поспешила оправдаться Кейт и заставила себя смотреть исключительно на заспанное лицо директора Диккенса.

– Ну да, ну да.

Плавание только что стало нравиться ей сильно меньше.

Глава 6
Ночь откровений

– Ты не устала?

– Совсем нет, – поспешила заверить его Кейт. – Я просто задумалась.

Ага, именно это и произошло. На самом деле Рейнхарт действительно утомилась, но она была не из тех, кто так быстро сдается, поэтому ни за что бы не сказала правду.

Сегодня они решили задержаться в библиотеке и позаниматься французским два часа вместо одного часа. В начале Кейт довольно бодро решала тесты, и Кайрос только и успевал, что проверять их и комментировать ее редкие ошибки, но на разговорной части она опять затухла. Ей не нравилось по кругу говорить о погоде или о вредных привычках, а именно такими глупостями обычно были полны языковые экзамены. Как говорится, если у тебя нет мнения насчет экологии, ты труп.

– Может, мы выберем другую тему для обсуждения? – предложил он, закрывая учебник перед ее носом.

– Какую?

– Parle-moi de ta famille^[13].

Кейт нахмурилась, но хотя бы не прижалась к спинке стула, чтобы создать дистанцию. Для их взаимоотношений это уже являлось большим прогрессом.

– Что именно?

– О родителях, твоем детстве. Что угодно.

«Что угодно, чтобы я мог узнать тебя получше».

– Эм, хорошо. – Рейнхарт выпрямила спину и облизала губы.