Он слегка сбросил скорость. Машина поехала ровнее. Я позволил себе на миг расслабиться, прикрыть глаза. И это было ошибкой. Тьма, до этого лишь заигрывавшая со мной на периферии сознания, навалилась разом, поглощая звуки и свет. Перед глазами на долю секунды вспыхнул образ: вечерняя улица, «зебра», дерзкая женщина с волосами цвета грозового неба и глазами, полными ярости и стали. Она не испугалась. Она ударила по капоту. Странно. Почему я вспомнил именно её?

– Держись, мелкий… держись… – прошептал я уже не ему, а самому себе, из последних сил цепляясь за ускользающую реальность.

Моё тело обмякло. Рука, зажимавшая рану, безвольно упала на сиденье. А нога, до этого упиравшаяся в пол, дёрнулась в предсмертной судороге и соскользнула, всей тяжестью надавив на педаль газа, на которую Руслан уже переставил ступню, чтобы дать отдых своей. Машина, только что сбросившая скорость, взревела, как раненый зверь, и рванула вперёд.

– Дамир! Твою мать! – истошный крик Руслана донёсся словно из-под воды.

Я ещё успел почувствовать резкий рывок в сторону. Руслан пытался вывернуть руль, но на мокрой дороге, на огромной скорости, это было самоубийством. Машину занесло. И последнее, что я увидел, прежде чем окончательно провалиться в багровую, пульсирующую пустоту, – это ослепительный, неотвратимый свет фар встречного автомобиля.

МАРГАРИТА

Я вела машину, полностью погрузившись в тягучую, убаюкивающую атмосферу ночной дороги. За окном проносились тёмные силуэты деревьев, а капли дождя разбивались о лобовое стекло, превращаясь в причудливые, светящиеся узоры в свете фар. «Дворники» работали в своём гипнотическом ритме: вжик-вжик, вжик-вжик. Под этот аккомпанемент и тихое мурлыканье радиостанции с классической музыкой думалось на удивление спокойно.

Сегодняшний вечер, начавшийся с фарса под кодовым названием «свидание вслепую по маминой наводке», закончился ещё более странным инцидентом на переходе. Образ наглого мажора за рулём уже почти стёрся из памяти, а вот его молчаливый пассажир – нет. Этот тяжёлый, пронзительный взгляд и голос, в котором звучал незакалённый металл, продолжали вызывать смутную тревогу. Было в нём что-то такое, что выходило за рамки обычного хамства на дороге. Что-то тёмное, опасное и… властное.

«Нас Тимур ждёт». Кто такой этот Тимур, которого они так боятся? И почему меня это вообще волнует? Наверное, профессиональная деформация. Я привыкла докапываться до сути, находить причину боли, а не просто купировать симптомы. А этот случай был чистым симптомом какой-то большой, скрытой от глаз болезни этого города.

Я переключила радио, наткнувшись на бодрый поп-хит, и поморщилась. Нет, сегодня только Шопен. Он хотя бы честен в своей меланхолии. Мысли снова вернулись к работе, к завтрашнему дню. Утром у меня сложный пациент, мальчишка после ДТП, нужно расписать ему новый курс реабилитации. Потом консультации, потом отчёты… А вечером меня будет ждать Маркиз, который наверняка уже высказал всё, что он думает о моём отсутствии, пустому дивану. Я усмехнулась. Хорошо, что коты не умеют писать гневные сообщения в мессенджерах. А то мой давно бы создал чат «Обманутые хозяева» и жаловался бы там на скудный паёк и недостаток почтительного почесывания за ухом.

До дома оставалось всего ничего, каких-то десять минут по почти пустому загородному шоссе. Я ехала в своём ряду, не превышая скорости, наслаждаясь одиночеством и предвкушая горячую ванну и бокал хорошего вина. Жизнь, в общем-то, налаживалась, возвращаясь в свою привычную, предсказуемую колею.

И в этот момент моя предсказуемая колея дала трещину.

Сначала я увидела это просто как яркую точку впереди, на встречной полосе. Но она росла с неестественной, пугающей скоростью. Это был автомобиль, который нёсся с явным превышением. Но даже не это заставило моё сердце сжаться в ледяной комок. Его траектория была неправильной. Машину виляло из стороны в сторону, словно водитель потерял управление.

Я инстинктивно вжала педаль тормоза. Пальцы до боли стиснули руль. Время растянулось, превратившись в густой, вязкий кисель.

Я видела, как чёрный внедорожник – господи, тот самый, тот самый! – пересекает сплошную линию разметки. Видела, как он боком, в неуправляемом заносе, летит прямо на меня. В ослепительном свете моих фар на мгновение мелькнуло искажённое ужасом лицо водителя – того самого парня с перехода. Он отчаянно крутил руль, но эта чёрная махина уже жила своей жизнью, подчиняясь законам инерции, а не его воле.

Всё, что я успела сделать, – это до упора вывернуть руль вправо, пытаясь уйти от лобового столкновения на обочину.

Раздался оглушительный скрежет металла. Мир взорвался звоном бьющегося стекла. Мою машину тряхнуло с такой силой, что голова мотнулась вперёд и ударилась о что-то мягкое, но упругое. Подушка безопасности. Она сработала, спасая меня, но одновременно оглушив и дезориентировав. А потом наступила тишина. Абсолютная, звенящая, неестественная.

Я сидела, вцепившись в руль, пытаясь отдышаться. В ушах звенело. В нос ударил едкий запах гари и чего-то ещё, металлического и сладковатого. Кровь. Я знала этот запах.

Первая мысль была профессиональной. Я быстро ощупала себя. Голова гудит, на плече, там, где прошёлся ремень безопасности, будет огромный синяк. Ноги, руки целы. Кажется, ничего не сломано. Жива.

Вторая мысль – тоже профессиональная. А они?

Я отстегнула ремень и с трудом вывалилась из машины. Ноги подкашивались. Воздух был холодным и мокрым, он немного приводил в чувство. Моя машина стояла на обочине, капот был смят, одна фара разбита. Но внедорожник… Он пролетел дальше, его развернуло, и он врезался в отбойник. Он стоял метрах в двадцати, покорёженный, с разбитыми стёклами, из-под капота валил пар. Двери были перекошены.

Никаких звуков. Никаких движений.

– Эй! – крикнула я, и мой голос прозвучал слабо и сипло. – Есть кто живой?!

Тишина. Только шум дождя и стук моего собственного сердца в ушах.

«Звони в полицию, Рита. Звони в скорую», – приказывал мне здравый смысл. Пальцы уже нащупывали в кармане телефон.

Но ноги… Мои ноги сами несли меня вперёд. К этому разбитому, дымящемуся куску металла. Клятва, данная много лет назад, не оставляла выбора. Она была сильнее страха, сильнее здравого смысла, сильнее воспоминания о наглой ухмылке водителя. Там были люди. И им, скорее всего, нужна была помощь. Я должна была помочь.

Я подбежала к водительской двери. Она была заклинена. Через разбитое стекло я увидела того самого парня. Он был без сознания, голова свесилась на грудь, по лицу текла кровь из рассечённой брови. Рука была вывернута под неестественным углом. Я прижалась щекой к холодному мокрому стеклу, пытаясь нащупать пульс на его шее. Есть. Слабый, но есть.

Я обошла машину. Пассажирская дверь была приоткрыта. Я дёрнула за ручку, и она с жутким скрежетом поддалась. И заглянула внутрь.

На сиденье, откинувшись на спинку, лежал второй. Тот, чей голос остановил конфликт. Мужчина был без сознания, его тёмные волосы слиплись от крови, на виске алел свежий шрам, из которого она сочилась. Весь левый бок его дорогого пиджака и белой рубашки под ним превратился в одно сплошное багровое пятно.

Но даже сквозь кровь и полумрак я узнала его. Не лицо, нет. Я узнала эту ауру затаившейся силы, эту хищную грацию, которая чувствовалась даже в его неподвижном, изломанном теле.

А потом он пошевелился. Его ресницы дрогнули, и он с тихим стоном приоткрыл глаза. И я снова утонула в этом взгляде. В бездонных, почти чёрных глазах, в которых сейчас не было ни власти, ни холода. Только боль. Всепоглощающая, животная боль.

Он смотрел на меня. Несколько секунд он просто смотрел, не моргая, словно пытаясь понять, реальна ли я. А потом его потрескавшиеся губы шевельнулись, и из них вырвался хриплый, едва слышный шёпот, который пронзил меня ледяной иглой до самого позвоночника.

– Помоги… – прохрипел он, и его взгляд с невероятным усилием метнулся в сторону водителя. – Ему… помоги…

И в этот момент мой палец, уже набравший на экране телефона «112», замер.

ГЛАВА 3

МАРГАРИТА

Есть моменты, когда время сжимается в тугой, звенящий комок, а в следующий миг растягивается в тягучую, липкую патоку. Секунда, показавшаяся вечностью, прошла, оставив после себя оглушающую тишину, которую нарушал лишь шум дождя и стук моего собственного сердца, колотившегося о рёбра, как пойманная в клетку птица. Телефон, на экране которого застыли спасительные цифры «112», лежал в моих пальцах, тяжёлый, как камень, готовый утянуть меня на дно.

«Звони, Воронцова. Просто нажми на кнопку. Это их работа. Это правильно», – ледяным голосом вещал мой внутренний здравомыслящий двойник.

Но мои пальцы не слушались. Мои ноги приросли к мокрому асфальту. Потому что из искорёженного салона на меня смотрели глаза, в которых не было ничего, кроме боли. А слабый, почти беззвучный хрип – «Помоги… ему… помоги…» – прозвучал не как просьба, а как завещание. И моя клятва, данная не седовласым профессорам в белых халатах, а самой себе, отозвалась в каждой клетке тела глухим, властным гулом.

Я шагнула вперёд, отключая экран телефона и убирая его в карман пальто. Это было решение. Безрассудное, глупое, потенциально смертельное, но единственно возможное для меня.

В этот момент парень, сидевший за рулём, тот самый юный хам с перехода, застонал и пошевелился. Он медленно поднял голову, и его мутный, расфокусированный взгляд скользнул по моему лицу. Секунда, другая… и на его физиономии отразилось тупое, почти детское узнавание.

– Охренеть… – пробормотал он, трогая пальцами рассечённую бровь. – Это же та… с зебры. Жёстко ты нас…

– Заткнись, – донеслось с пассажирского сиденья. Голос раненого был тихим, но в нём звенела такая сталь, что водитель мгновенно замолчал, испуганно втянув голову в плечи.

Тот, что был на пассажирском, медленно, с видимым усилием, выпрямился. Его лицо было бледным, почти серым, но взгляд, которым он впился в меня, был на удивление ясным и острым. Он узнал меня. Не как безликую женщину, а как ту, что несколько часов назад стояла перед его машиной, полная праведного гнева. Ирония судьбы, видимо, доставляла ему какое-то мрачное, извращённое удовольствие.

– Какая встреча, – усмехнулся он, но усмешка вышла кривой и болезненной.

Я проигнорировала его сарказм, мой мозг уже работал в режиме «полевого госпиталя». Быстрый, оценивающий взгляд.

– У тебя, похоже, сотрясение. Возможно, вывих плеча, – бросила я водителю, который всё ещё выглядел потерянным. – А у тебя, – я перевела взгляд на его спутника, – дела куда хуже. Это ножевое?

Он не ответил, лишь крепче стиснул зубы. Багровое пятно на его пиджаке расползалось, жило своей жизнью, и я поняла, что у меня очень мало времени.

– Я сейчас вызову скорую, – твёрдо произнесла я, снова потянувшись к карману.

В следующее мгновение его рука молниеносно вылетела из полумрака салона и мёртвой хваткой вцепилась в моё запястье. Пальцы были ледяными, но сильными. Невероятно сильными для человека, который, судя по всему, терял кровь с катастрофической скоростью.

– Я, кажется, выразился предельно ясно, – прошипел он, и его лицо оказалось так близко, что я почувствовала металлический запах его крови. – Никаких копов. И никакой скорой.

– Ты в своём уме? – ярость, холодная и острая, как скальпель, придала мне сил. Я попыталась вырвать руку. – Ты истекаешь кровью! Ещё десять, максимум пятнадцать минут, и ты отъедешь прямиком к праотцам! А твой дружок, если у него черепно-мозговая, нуждается в срочной госпитализации! Руку убрал!