Чтобы скрыть растерянность от своего дурацкого, почти детского прокола, Майя обвела взглядом садик и невольно задержалась на калитке, куда как раз вваливалась новая компания здешних дружелюбных завсегдатаев – улыбки и приветствия разлетались от них настолько густой шрапнелью, что досталось даже тому полутемному углу веранды, где обосновались они с Петером. По крайней мере, в их сторону ребята махали не менее активно, чем во все остальные. Кажется, кого-то из этой общительной четверки она сегодня даже видела… Кажется, даже возле деканата…

– Ты бери еще, – Петер явно уловил ее настроение и пришел на помощь, снова легко меняя тему. – Я от первого противня только половину уволок, еще столько же в кухне осталось. Если в тебя влезет, принесу и их тоже.

– А сам чего не ешь? Не любишь?

– Почему? Очень люблю, Мур для меня их готовить когда-то и научилась. Просто сегодня настроение только на крем.

– И переехали вы сюда тоже из-за тебя, правильно? – вдруг сообразила она, смирившись с полным отсутствием у себя воли и принимаясь за уничтожение еще одной тарталетки – это ж надо святым аскетом быть, чтобы суметь устоять перед подобным.

– Угу, – Петер уже выскребал остатки своего курда и алчно поглядывал на вторую вазочку, которую Майя легко готова была ему уступить – у нее сегодня настроение употреблять эту роскошь исключительно в виде полноценного пирожного. – Но это уже давно было, когда я только планировал сюда поступать.

– Давно? – Майя пригляделась к нему внимательней, тут же сделав вывод, что он, пожалуй, и правда старше, чем выглядит – в уголках светло-синих глаз, наредкость эффектных на фоне смуглого лица, даже морщинки можно было обнаружить. Особенно когда он вот так щурился на слишком яркое для конца марта солнышко.

– Лет пятнадцать назад. Примерно. – И взглядом спросив у нее разрешение, потянул-таки к себе вторую вазочку с кремом.

Майя воспользовалась паузой, чтобы отодвинуть в сторону пустую уже чашку из-под кофе:

– А сейчас? – и сама же себя перебила, догадавшись: – Погоди, ты здесь теперь преподаешь, что ли?

– Нет, все не настолько плохо, в эту когорту меня пока еще не загнали. Но на мне обслуживание чуть ли не половины здешних системников. Лучшей их половины, заметь: той, что считается самыми перспективными из прототипов. И только представь теперь, куда я тебя сейчас пригласил – познакомиться со всем этим изнутри. Ты ведь собираешься здесь учиться, так? Значит, должна знать, что за концерн у нас в главных спонсорах. И для кого они, те прототипы.

– О-о-о… – Майя представила. Одни из лучших игровых машин и в самом деле собирали здешние немцы.

Петер пододвинул к ней третью тарелочку:

– Так как? Прогуляешься потом со мной в наш экспериментальный вирт?

– Запросто! – с готовностью подняла она вилку, превращая в руины еще одно пирожное, чтобы тут же отправить в рот солидный его кусок.

Море ей уже было по колено, если не по щиколотку.

***

Пока Петер уносил опустошенную посуду и что-то там собирался решать с транспортом, Майя удрала в туалет «попудрить носик». Для начала убедилась, что обе из двух кабинок свободны, внешние стены достаточно толстые и не пропустят негромкий разговор, а потом без малейших колебаний сунула стоявшую в углу швабру под дверную ручку – теперь открыть створку снаружи оказалось бы невозможно.

И выудила из кармана мофон, сразу его развернув:

– Второй, здесь?

– Здесь. Но связь нестабильна. – Ответ пришел с задержкой в пару секунд.

Плохо, конечно, но некритично.

– Тогда сбрасывай запись нашего разговора на спутник пакетами. Ежеминутно. Но сначала скинь то, что я сейчас записала за столом. Если мне будут пытаться дозвониться в ответ – не соединять ни в коем случае.

– Принято, – на этот раз задержка вышла чуть дольше.

– И проверь меня на адекватность.

– Пальцы левой руки на экран, взгляд в камеру, замри на тридцать секунд, – напомнили ей – самый конец фразы при этом растянулся и словно бы поплыл. А спустя полминуты подтвердили: – Да, нарушения присутствуют: не критичные, но явные. Серьезной угрозы здоровью не представляют.

– З-заботливые, лепи их через колено… Запись нашей застольной беседы с господином Гриффитсом ушла?

– Да.

– Расшифровку и анализ, прежде чем отправить, сделал?

– Да.

– Какие предположения, кофе или пирожные?

– Кофе. Есть даже версия, что именно тебе туда могли подмешать – вероятность не стопроцентная, но высокая. Все три препарата проще добавлять в жидкость. Разворачиваем эвакуацию?

– Ни в коем случае! – как-то очень уж нарочито испугалась она, но тут же «прикрутила» реакции, сама это сообразив. – И повторяю: на попытки связаться со мной из концерна не отвечать.

– Принято, – голос продолжал звучать все так же механически, но Майе все равно послышалось осуждение. Вернее, не послышалось, а показалось, но настолько явно, что захотелось вдруг оправдаться, и спохватилась она лишь уже начав:

– Просто принимая любые решения, я буду делать поправку на это свое состояние.

Н-да уж… Оправдываться перед автоматом – это точно неадекватность, пусть даже назвать так Второго язык не повернулся бы ни у кого. Особенно у нее.

– Выполоскать эту дрянь из себя, как я понимаю, уже без шансов?

– Поздно, – подтвердили ей. – Данная операция смысла иметь не будет.

– Ладно… – зависла Майя, глядя на собственное отражение в зеркале над умывальником – сквозь матовое стекло высокого и узкого здешнего окна свет пробивался достаточно щедро, чтобы рассмотреть и чуть расширенные зрачки, и лихорадочно горевшие щеки. – Тогда план такой: продолжаю делать вид, будто ничего не заметила и ничего особенно не чувствую. Еду туда, куда меня так настойчиво приглашают и пытаюсь выяснить все, что возможно. Ты в это время ведешь запись и сбрасываешь ее на спутник в режиме реального времени.

– А в случае серьезных помех? Как тут, например?

– Есть основания считать их искусственными? – невольно напряглась она, с удовольствием осознавая, что полностью сохраняет контроль над ситуацией.

– Нет. Для таких предположений недостаточно данных.

– Вот и отлично. Тогда при необходимости сбрасывать будешь в том же режиме – пакетами с интервалом в минуту. Или по мере появления такой возможности.

– Не одобряю, – четко произнес автомат. – Твое самочувствие вызывает сомнения, я вынужден буду…

– Да кто ж тебя спрашивает, железяку чертову? – Майя резко схлопнула его в обычный кирпич мофона. Ну, почти обычный. Который словно в отместку немедленно разразился настойчивой трелью. И чертыхнулась еще раз, увидев, что высветилось на экране: – Я же сказала вызовы не принимать! А будешь своевольничать, вообще тут сейчас забуду.

Звонок прервался на полуноте.

– То-то же!

И привычно сунув аппарат в карман штанов, заспешила к выходу – показалось, будто с улицы донесся звук мотора. Хотя и странно, что она его тут вообще услышала – при такой-то толщине внешних стен.

Но открыв дверь, и снова оказавшись на веранде, поняла: ни капли оно не странно. Странно другое – что ревом блестящего алого монстра, рыкающего сейчас за калиткой, в доме окна к чертям не повыносило.

– Да! – выдохнула она. И очень постаралась не рвануть к выходу бегом.

Хотя, возможно, все равно рванула бы, не перехвати ее вдруг кто-то за локоток:

– Здравствуйте. Так вы и есть та самая Майя? – вблизи Мур оказалась на полголовы выше нее, в полтора раза крупнее и еще больше похожа на холеную сиамскую кошку с такими же как у сына яркими глазами. Их разрез вдруг показался Майе смутно знакомым, но так и не сумев вспомнить откуда, она просто выбросила это из головы. Мало ли что ей могло почудиться, особенно сейчас, в этом состоянии?

– Та самая? – притормозила она, стараясь ничем не показать, что готова чуть ли не приплясывать от нетерпения и уж точно не настроена на долгие беседы. Она ж ведь и правда прекрасно себя контролирует. Вот сейчас соберется, быстро скажет спасибо за тарталетки, и…

– Ну да, именно та самая. Ради которой мой сын сначала лишил меня собственноручно сваренного кофе, а потом вдруг надумал выкатить мотоцикл. Полгода в его сторону даже не смотрел, а тут – нате вам.

– Из-за меня? – Майя спохватилась, что беседа получается какой-то однообразной – Мур говорит, а она зачем-то переспрашивает.

– Ну не из-за меня же? Понравились ему явно вы. А он вам?

Наверное, стоило бы все-таки удержаться и не выходить за привычные рамки вежливости, но сил уже не было. Благодарить за угощение с подвохом и так-то не сильно тянуло, а сейчас расхотелось совсем.

– А он мне – нет. – И мило улыбнувшись в качестве извинения, попрощалась и заспешила туда, где рыкнуло вдруг особенно выразительно – не иначе ручку газа крутанули до упора.

Вслед ей отчетливо хмыкнули. Показалось, что с жалостью.

Да нет, наверняка всего лишь показалось. Опять.

***

– Такая карета устроит? – Петер снял с заднего сиденья второй шлем и постарался развернуть своего порыкивающего монстра так, чтобы на него удобнее было забраться. Или, возможно, чтобы ей удобнее было оценить всю красоту картинки – железный конь и его рыцарь. Тоже, надо полагать, непростой.

Майя подыграла – почему нет? Вышло даже весело, когда она, закатив глаза, подняла сразу оба больших пальца:

– Мечта!

– Помочь? – протянул он ей сначала шлем, а потом руку.

– Нет. – С креплениями Майя и сама мигом разобралась.

– Ну тогда хоть скажи, о чем вы сейчас с Мур болтали?

– Ни о чем, – вполне честно пожала она плечами, но затягивать защиту пока не спеша. – Поздоровались и все.

– В общем, тут такое дело… – отчетливо замялся тот, перестав вхолостую крутить ручку газа и сотрясать окрестный квартал. И вдруг поднял ладони, словно сдаваясь на ее милость: – Ладно, что уж: накосячил я слегка, можешь даже побить потом. Мур себе кое-что в кофе добавила… Нет, ничего серьезного или опасного, просто ей врачи советуют иногда взбодриться чуть больше, чем это дает обычный напиток. Нечасто! И я когда ее варево с кухни похищал, ничего не знал! Честно. В общем, ты как?

– Да нормально вроде, – сделала она вид, будто прислушивается к себе, а на самом деле размышляя, что дивно логичная и однозначная ситуация вновь становится совершенно непонятной. Собирались ее зачем-то опоить и теперь усыпляют бдительность, сообразив, что она об этом догадалась? Или все-таки и правда случайность? – А что именно должно быть?

– Ничего, – с явным облегчением выдохнул тот. – Ну, кроме хорошего настроения. А пока доедем – вообще ничего. Да ты садись давай.

– А скажи-ка, пожалуйста, – прищурилась Майя на отлично видимый сквозь ажурную калитку двор со столиками. – Остальных она тут часом этим своим хорошим настроением не потчует? Заодно?

– С ума сошла? – настолько искренне вытаращились на нее, что Майя сморгнула. – Ты представляешь, сколько это стоит? Со всеми прилагающимися к лекарству гарантиями полной безопасности и отсутствия побочек? Нет, она, конечно, любит поиграть в благотворительность, но не до такой же степени?

Лекарство, значит. Вот как.

– Хотя тон задать Мур умеет, этого не отнять, – продолжил Петер, уловив так никуда и не девшуюся Майину настороженность. – Тут ты права – здешняя атмосфера, на которую студиозусов тянет почище чем мух на патоку, ее заслуга. Но это она для меня компанию таким образом собирала – чтобы хоть в этом бедный ребенок не чувствовал себя обделенным.

– В смысле? – не поняла она.

– Я незаконный, – просветили ее с ненатуральной легкостью. – А еще лет десять – пятнадцать назад к этому относились совсем по-другому, чем сейчас.

«И чем здесь, – добавила про себя Майя. – Особенно где-нибудь в патриархальной свейской глубинке.»

Что ж, многое становилось понятнее. Но…