Глава 6

Первое перемещение своей странной тюрьмы Майя чуть не проворонила. Когда картинка переполненного фантастическими летучками Берлина мигнула и погасла вместе со всем ее очень правдоподобным городским шумом, она решила, что это ее просто отрезало от визуального и звуковых каналов, как чуть раньше отрезало от возможности управлять собственной проекцией. И в попытке сдержать новую волну накрывшего с головой бешенства, лишь быстрей закружила по клетке. Но сообразить в чем дело помогло крайне своеобразное ощущение движения… куда-то, все из-за того же бешенства едва не прохлопанное.

Сначала она замерла – скорее инстинктивно, чем осознанно, – как попугайчик в накрытой платком клетке. А потом вообще уселась на то, что заменяло здесь пол, стараясь даже случайно не коснуться продолжавших тлеть розово-красным решеток – единственного оставленного здесь источника света. Поэтому второй «переезд» засекла уже отчетливо. А за ним еще два, один за другим. Стало ясно – ее, вместе с этим отгороженным куском виртуала, гоняли сейчас по дереву директорий, тщательно затирая хвосты, по которым Майю вообще можно было хоть как-то найти.

Со счета она сбилась на десятом примерно разе, но это уже было неважно, главное оказалось понятно и так. Особенно когда после очередного рывка мигнули, погаснув, и прутья. Похоже, Петер как-то отрезал ее от гашеток и теперь старательно хоронит все следы их прогулки сюда – те, что еще могли вывести к этой тюрьме. Вход, который и так никому в голову бы не пришло искать прямо в другой локации, теперь вряд ли вычислишь даже отследив все логи.

Если ты, конечно, не Второй.

От мысли о нем у Майи засосало под ложечкой, вынося тошнотой последние остатки дурного куража, подмешанного в кофе. Ведь подставила она сейчас не только себя и Дедов концерн, но и своего помощника. Вернее, партнера. Или даже друга – потому как невозможно сказать, насколько он живой и разумный. Эти границы в последнее время вообще стали слишком размытыми, и проводить их не взялся бы ни один сильный механик, не говоря уж про тех, в ком искры не было. Но в любом случае за Второго Майя готова была порвать кого угодно хоть в клочья, хоть на пиксели. И порвет! Сразу, как отсюда выберется.

Выберется, да. Без вариантов. Потому что спасать ей сейчас предстоит не только собственную дурную голову, но и тех, против кого она стала невольным оружием. Для того ее и ловили, закрутив всю эту непростую интригу, можно даже не гадать. Эдакая живая валюта. Средство обмена. Вот только на что?

В полной темноте Майя сделала пару осторожных шагов, пока не задела вытянутой рукой один из прутьев – без всяких для себя последствий, как и предполагала. Погаснув, те перестали обжигать нервы при малейшем прикосновении, зато обрели плотность и гладкость хорошего, надежного пластика.

Что ж, значит будет к чему прислониться, когда она сядет и станет, наконец, думать! Пора уже было последовать неглупому в целом совету Петера.

Попытка собраться определенно удалась, что стало понятно, когда Майя, умостившись прямо на «пол», вытянув ноги и откинувшись на вертикальную решетку за спиной, выровняла дыхание и привела мысли в порядок. Начав с главной для нее сейчас – и самой успокаивающей: несмотря на клетку, она пока все-таки может считать себя в относительной безопасности. Не стали бы городить такой огород, если бы целью было всего лишь ее прибить – для этого есть способы и проще, и эффективнее.

То, что в реале ее сейчас не разделывают на ломтики, сомнений тоже не вызывало. Если бы с той стороны и правда случилось нечто серьезное, часть ощущений пробилась бы и сюда. Наверняка. Ну а мертвые игроки тем более не играют – так что жива она там конечно. Жива, здорова и более-менее благополучна. Что, собственно, было понятно с самого начала – относятся к ней бережно. По-другому с ценным заложником и рычагом давления на концерн Зарвицкого обходиться не стал бы никто.

А если еще чуток подумать, так даже понятно становится, что потребуют от Деда за ее свободу – доступ ко всем патентам и технологиям, которые концерн зернышко к зернышку собирал на протяжении десятилетий. В свете сегодняшней экскурсии с господином Петером это просто-таки напрашивалось. Или… Слишком уж напрашивалось?

Майя прикусила губу и задумалась опять. А все ли так просто и с ее персональным Сусаниным, и с теми, кто, несомненно стоит за его спиной? Не хочется ли кому-то прикрыть этой очевидной целью нечто совершенно другое? Загадок-то у господина механика больше, чем на Барбоске блох, начиная от его имплантов и кончая незаконным отцом. Да и с законной матерью вопросов тоже хватает, как ни парадоксально. Кто она такая? Почему ее глаза кажутся настолько похожими… На чьи?

Нервно повозившись на полу и подтянув колени к подбородку, Майя поняла что нет: вот так, в лоб, решить у нее ничего не получится – память упорно отказывалась выдавать хоть что-то толковое. Придется, видно, заходить с другой стороны. С того, например, где и как она сама могла проколоться? На каком этапе? Ведь подводили ее к этой ситуации с клеткой не только продуманно и целенаправленно, но и явно давно.

Нет, не с самого начала, не с Петербурга – это совершенно точно. Дед сделал все возможное и невозможное, чтобы сведения о ее личном участии в их «погоне за тенью» не просочились никуда. И сделал он это хорошо: кроме него самого и Второго в концерне об этом вообще никто не знал. Выходит, осечка случилась уже здесь? В Берлине? Или по дороге?

Прилетела Майя сюда, естественно, не прямиком из России. Маршрут был продуманным и сложным – через Гельсингфорс, Уппсалу и Ганновер. Часть на автомобиле, часть морем и только последний этап, в Берлин, воздухом. Отследить, конечно, возможно, но это ж надо было точно знать, за кем следить. И что это вообще имеет смысл делать – тоже. Так что нет, очень и очень вряд ли. Скорее всего засветилась она все-таки уже в Пруссии. И скорее всего когда вышла на того системщика, что так некстати почил прямо перед ее приходом. Или…

Или на него ее выводили уже специально? Уже раскусив, кто она такая на самом деле? Возможно, перехватили что-то из их с Дедом обмена информацией? Ведь чтобы провесить тот канал через спутник, дополнительных спецов пришлось привлекать по-любому, и, увы, отнюдь не из концерна, а где-то на уровне империи. Имперской безопасности, верней, и ее главы…

И вдруг замерла: в голове словно лампочка зажглась: странно, что окрестности при этом не осветила. Хотя черт с ними, с окрестностями, пусть и дальше остаются в кромешной тьме, главное, в мозгах у нее, наконец, прояснилось. Вот теперь Майя точно знала, что же произошло. И где именно. И поняла, наконец, чьи глаза у Мур.

***

Шаги она услышала… точнее, ей позволили их услышать, минут через тридцать-сорок – если верить собственному ощущению времени, вполне способному в этой тьме и засбоить. Но в любом случае сейчас это казалось мелочью, гораздо важней было придумать с чего начать разговор, чтобы не спугнуть подаренный ей шанс – ведь шаги эти она узнала. И нет, не то, чтобы ждала, но очень надеялась, что кому-то все же захочется вернуться и объяснить. Объясниться. Весь стиль их сегодняшнего общения определенно к таким надеждам располагал.

Но вышло все даже проще, чем думалось.

Визитер, добравшись до клетки, немного потоптался за спиной у так и не решившей с чего начинать Майи, а потом сам опустился на здешний пол, повторив ее позу и прислонившись к решетке с другой, внешней стороны. Так они и просидели пару минут – спина к спине в полной темноте и тишине.

– А ведь ты мне тогда соврал, – первой все-таки не выдержала она. – Насчет того пейзажа. Сам его рисовал, так?

И почувствовала, как невольно дернулся локоть Петера, провалившийся сквозь прутья и теперь упиравшийся ей в бок. Что ж, угадала, выходит.

– Ты сегодня тоже врала более чем достаточно.

Еще несколько секунд понадобилось, чтобы осмыслить это так и не прозвучавшее, но от того не менее очевидное признание. Выходит, и в остальных своих догадках Майя тоже не ошиблась. Этот чертов сумрачный гений сумел пробиться к виртуальной проекции их спутника и пошарить в тамошнем хранилище информации в свое удовольствие. Причем судя по нарисованной явно не вчера картине, делает он это давно. А судя по тому, как лихо ее сейчас загнали и запечатали в ловушку, еще и регулярно. По крайней мере, на днях он туда точно наведывался, после чего и устроил слив на мертвого теперь системщика, обеспечив свою мудреную мышеловку еще и отличной приманкой. Вопрос лишь, кто и зачем потом убил этого неудачника? Уж точно не Петер, ему при таком раскладе оно точно не требовалось – мог бы и дальше использовать дядьку в свое удовольствие, скармливая им через него любую дезу.

Но есть и еще более важный вопрос: куда потом те сведения от господина Гриффитса уходят? К кому?

Хотя и тут кое-какие предположения были – не зря ведь новые луддиты мелькают в этой истории настолько часто, правда? А пансион госпожи Мур настолько своеобразное местечко? Но с другой стороны – им-то такая информация зачем? Они-то с ней что будут делать?

И потому возникло очень нехорошее подозрение, что кроме них среди получателей должен быть и кто-то еще – некая третья сторона. Наверняка должен! Но пока Майя здесь, узнать кто это, вообще без шансов, каяться перед ней господин Петер точно не станет. Значит надо выбираться отсюда и ловить за руку!

– Ну, я-то по крайней мере в кофе тебе ничего не подмешивала, – бросила она еще один пробный шар.

– Ладно, считай, уела, – не стали с ней спорить.

Ну, раз он такой щедрый, она и посчитает, не побрезгует, постаравшись хоть что-нибудь вытянуть из своего эфемерного преимущества:

– Ты же понимаешь, что продержаться здесь в здравом уме я могу не больше суток? Пока не начнутся необратимые изменения в психике оставшегося бесхозным тела? Что это за изоляция, кстати, которая даже аварийный выход перекрывает?

– Главное, чтобы ваш Дед понимал это не хуже, – без стеснения проигнорировал тот вторую часть вопроса. – А если он еще и с выполнением условий поторопится, тебе вообще ничего не грозит.

– Смешно. – Сделав невольную попытку обернуться, Майя с запозданием сообразила, что в темноте все равно ничего не увидит и угомонилась. Но и этого хватило, чтобы ее ладонь проскочила сквозь прутья, оказавшись снаружи, где ее тут же поймали и накрыли твердые, чуть прохладные пальцы:

– Сделать свет? – ровно поинтересовался Петер, пока она соображала, почему ей не хочется выдернуть руку и отстраниться. Хотя и должно бы.

– Да. Если не трудно, – встряхнулась она, переходя на такой же светский тон, а ладонь в итоге так и осталась, где была. – Самому тебе он, смотрю, не особо нужен?

– Вообще не нужен, это ж мое место – я его и делал, и держу сейчас, – пожал тот плечами – Майя почувствовала это даже сквозь решетку.

Где-то сзади, над головой, затеплился размытый красноватый огонек. Подумалось, что такой свет вполне могла бы дать, например, уютная лампа под плотным шелковым абажуром. С бахромой, да. Но оборачиваться и проверять не тянуло – понятно же, что чушь это все, и вообще, не до того. Сейчас следовало не на ерунду отвлекаться, а тщательно подбирать каждое слово. В надежде выгрызти-таки свой и без того невеликий шанс на свободу.

– А почему смешно? – решил вернуться к теме Петер. – Что в моих планах так тебя развеселило?

– Твоя уверенность, будто с этим шантажом все может решиться настолько просто. А главное – именно так, как планируешь ты.

– Полагаешь, не сторгуемся? А вот я как раз уверен: за твое возвращение ваши заплатят любую цену.

– Да разве ж дело в цене? – пришла ее очередь пожимать плечами. – Просто боюсь, что даже если ее заплатят, не тебе потом решать, покину я когда-нибудь это гостеприимное местечко или нет. И ты вдруг станешь единственным, кто сможет выходить на аппаратуру спутников и работать через вирт за атмосферой. Понимаешь ведь, насколько выгоднее будет, когда такой полезный инструмент останется в единственном экземпляре? Недоступный никому из конкурентов, зато надежно контролируемый ими самими. Кстати, давно повадился на орбиту заглядывать?