Я посмотрел вокруг. Ручей с рубинами куда-то исчез, и никаких гор рядом тоже не было видно. Я сидел прямо на земле в обычном лиственном лесу – именно в лесу, а не в тайге. Привычных елей и кедров поблизости не было; вокруг шелестели листьями совершенно незнакомые мне деревья – похожие на привычные мне деревья средней полосы, но всё-таки немного другие.

Наконец, я додумался обратить внимание на себя и обнаружил, что сижу на земле совершенно голый, при этом крепко сжимая в руке пистолет. «Лучше бы они мне вместо пистолета штаны оставили», – ошарашенно пробормотал я, не вполне, правда, представляя, кто такие эти «они», и зачем им могли бы понадобиться мои штаны.

Чувствовал я себя прекрасно, и это наводило на мысль, что Федя, стреляющий мне в спину, тоже был всего лишь сном. Может, я просто лунатик? Во сне разделся, а потом мне приснилось, что Федя меня убивает, и я схватил пистолет. А потом во сне ушёл куда-то, где нет ни тайги, ни гор. Вёрст где-то так за двести прогулялся во сне. О лунатиках я, правда, почти ничего не знаю, но очень сомневаюсь, что они способны уходить настолько далеко.

Я посмотрел на пистолет в руке ещё раз – да, это действительно был мой пистолет, тот самый, что я в последний момент сумел вытащить из кармана. Сразу ярко вспомнилось, что я успел снять его с предохранителя, но не выстрелил – и сейчас он в самом деле был снят с предохранителя и заряжен. А потом мой взгляд упал на руку, и рука показалась мне незнакомой. Когда-то, ещё подростком, я здорово распорол руку о гвоздь, торчащий из доски. Серьёзных сосудов этот гвоздь не повредил, но крови было много, и когда рана зажила, после неё остался хорошо заметный шрам. Так вот, шрама на руке больше не было, хотя рука по всем признакам была очень похожа на мою и, вероятно, действительно была моей. Я внимательно осмотрел всего себя: тело было определённо моим – во всяком случае, насколько я себя помнил, – но все до единого дефекты вроде шрамов и родинок исчезли без следа.

Может быть, я и в самом деле умер и сейчас нахожусь в загробном мире? Может, здесь и положено ходить голым? Может, там, за деревьями, стоят столы с едой и питьём, а вокруг бродят голые праведники и праведницы, пьют, едят и разнообразно развлекаются? То есть, получают в награду то, чего им в праведной жизни не доставалось. Непонятно, правда, с чего вдруг меня зачислили в праведники, и с какой целью мне оставили пистолет – если для отстрела попавших сюда по ошибке недостойных, так для этого единственного патрона маловато, да и какой может быть отстрел в загробном мире? Я ещё немного пофантазировал на эту тему, но всё это выглядело уже таким безумным бредом, что я окончательно выбросил мысли о загробном мире из головы.

Можно было бы снова лечь и спокойно дожидаться санитара с уколом, но от этой идеи я отказался сразу же. Сны не бывают настолько яркими, да и насчёт бреда тоже есть серьёзные сомнения. Невероятная детальность окружения, звуки, запахи, ощущения лёгкого ветерка и колючей прошлогодней травы – всё говорило о том, что вокруг самая настоящая реальность. А значит, очень скоро я захочу есть, мне понадобится где-то спать, а ночью я наверняка буду мёрзнуть. Да и без обуви по лесу не особо походишь, если ты, конечно, не какой-нибудь лесной дикарь. Хочешь не хочешь, а надо срочно искать людей.

Вот только обрадуются ли мне люди? Я представил себе реакцию обычных деревенских на голого меня с пистолетом, вылезшего из леса. Дети будут бояться, бабы – визжать, а мужики, наверное, отходят такого гостя подручным дубьём. Здесь к месту вспомнилось, что дикари вроде бы ходят в травяных юбках – что-то такое я когда-то читал и даже видел картинку. Я посмотрел вокруг, окидывая взглядом невысокую лесную травку – нет, из этого никакой юбочки не соорудить. Разве что попробовать изящно прикрываться веткой с листьями – всё лучше, чем вылезти в народ просто голым.

«Не о том думаю», – я с досадой тряхнул головой. Для начала надо найти этих самых деревенских, а потом уже и размышлять, в каком виде перед ними предстать. Может быть, даже удастся украсть штаны, а человек в краденых штанах – это уже более высокая ступень социальной лестницы. К вору отношение гораздо лучше, чем к извращенцу – вор народу как-то понятнее и роднее.

Я задрал голову вверх – солнце стояло точно в зените, как в тропиках, хотя вокруг были явно не тропики. Потом повертел головой, ища мох на стволах деревьев – мха было немного, и там, где он был, он рос равномерно со всех сторон. Попробовал повспоминать другие признаки сторон света – вроде что-то было насчёт муравейников, но что именно, никак не вспоминалось. Впрочем, это было не столь важно, поскольку никаких муравейников поблизости не наблюдалось.

Хотя, если подумать – а что мне дадут стороны света? Надо ведь идти не на север или на юг, а к людям, а вот в какой стороне искать людей – было совершенно непонятно. Если бы я находился в княжестве Новгородском, или даже в любом другом, то идти надо было бы на запад – там плотность населения повыше, и больше вероятность наткнуться на людей. Вот только на наши земли эта местность совсем непохожа, растительность у нас в княжестве заметно отличается. А если, допустим, я каким-то образом переместился на восток, за Рифейские горы^[1], то о тех краях мало что известно. Что там за растительность, и что за племена там живут, никто толком не знает. Не люди с пёсьими головами, конечно, как у Геродота, но что-то вроде того. Куда идти, чтобы встретить нормальных людей и не напороться на кого-то неприятного – было совершенно непонятно.

Я вздохнул и встал, отряхивая с задницы прилипший лесной мусор. Ноги сразу дали понять, что принадлежат городскому жителю и ходить по дикому лесу без обуви совершенно не готовы. Я ещё раз тоскливо окинул взором окрестности и решил двигаться куда глаза глядят. Как только встречу какой-нибудь ручей, по нему и пойду – люди всегда тянутся к воде, и где-нибудь возле речки обязательно найдётся какое-нибудь жильё.

Глава 5

Лес вокруг выглядел странно. С первого взгляда это был обычный, привычный нам лес; со второго что-то начинало резать глаз и казаться неправильным, а стоило присмотреться поближе, как создавалось впечатление, что кто-то создал его по неполному описанию. Как если бы художнику, который никогда не видел настоящих деревьев, на словах объяснили, как они выглядят, и он с этих слов что-то бы нарисовал. То есть общее сходство было, а детали не совпадали. Взять, к примеру, здешние берёзы – стволы у них выглядели так же, как у наших, но ветки начинали расти от самой земли, как у ели, а листья были слишком узкими. Не такими узкими, как у ивы, но всё же заметно уже обычных берёзовых листьев. Другие деревья тоже заметно отличались, во всяком случае, те, которые были мне знакомы – я всё же не ботаник, да и вообще городской. Из-за этих небольших отличий лес выглядел довольно пугающе – как пугает привычная вещь, которая внезапно начинает выглядеть совершенно чуждой.

Пора было всё же двигаться хоть куда-то, и только я собрался сделать первый шаг, как глаз вдруг уловил движение чуть сбоку. Я тут же замер и осторожно повернул голову. Там был куст – точно такой же куст, что сожрал Федю. Или не сожрал, а что-то другое – я так и не понял, что тот куст с ним сделал. В любом случае, не думаю, что для Феди была какая-то разница. А может, меня и раздели как раз для угощения? Ну, чтобы не выплёвывать пуговицы и не выковыривать из зубов обрывки тряпок. В общем, почистили, как апельсин.

Куст немного постоял покачиваясь, а затем медленно двинулся ко мне. Я беспомощно посмотрел на пистолет в руке – какой смысл стрелять из пистолета по кусту? Повертел головой, но рядом, как назло, не было ни единого сука, который можно было бы использовать как дубину. Лес был на удивление чистым, а выломать какую-нибудь ветку этот куст мне вряд ли позволит. Да и будь у меня в руках дубина – получилось бы ударить? Мне живо вспомнился хлопок, после которого Федька упал, будто деревянный. Тут же промелькнула мысль, что Федя слишком много говорил про дерево, вот ему и аукнулось – какие только дурацкие мысли не лезут в голову в самые неподходящие моменты.

Скорее всего, как только кустик подползёт поближе, он меня тоже парализует. Я прикинул шансы убежать – куст не выглядел достаточно быстрым, чтобы догнать бегущего человека, – но эта мысль сразу же увяла, не оформившись. Судя по моим воспоминаниям о фединой кончине, я давно уже был в зоне досягаемости парализующих шипов, или чем там эти кусты плюются. Вряд ли мне будет позволено убежать – я просто получу шип в спину, и на этом всё.

Похоже, единственным реальным вариантом было попасть одним выстрелом в утолщение возле корней, из которого вырастал основной ствол – если у этого уродца и был какой-то мозг, то подходящее для него место было только там. Мне опять вспомнился федин крик, и волной накатила злость. Может, мне и придётся здесь умереть, но смиренно дожидаться конца не собираюсь. Я вскинул пистолет и прицелился в плотный мешок у корня. Холодная злость сразу прогнала остатки страха. Руки у меня не дрожали, и я уже начал было нажимать спуск, как куст буквально отпрыгнул назад и быстро пополз прочь.

Я опустил руку с пистолетом и просто тупо смотрел, как он суетливо скрывается за зарослями кустов – нормальных кустов, которые явно не имели привычки путешествовать.

«Он что, знает, что такое оружие?» – спросил я себя вслух, просто для того, чтобы услышать свой голос. Колени у меня явственно дрожали от избытка адреналина. «Если знакомые парни увидят, как у меня коленки трясутся, вот позорище-то будет», – подумал я, не сразу даже осознав, насколько это идиотская мысль – во всяком случае, сейчас, когда я стою голым неизвестно где в диком лесу.

«И что это за бред вообще?» – я снова вслух вопросил пространство. Живительного укола от медсестры не последовало – впрочем, версия галлюцинации мне с самого начала показалась сомнительной, – зато вместо ответа прямо над головой раздалось сердитое цоканье белки.

«Прогоняешь, что ли?» – пробормотал я, посмотрев на рассерженного зверька, и побрёл, не особенно задумываясь о направлении.

* * *

Не знаю, куда и сколько времени я шёл – позже, когда я более или менее пришёл в себя, то с удивлением осознал, что совершенно не помню свой путь. Сюда я попал уже будучи в шоке, а встреча с хищным кустом, да и вообще общая странность ситуации, окончательно вогнали меня в какое-то сумеречное состояние. Пусть даже мы с тем кустом и разошлись мирно, новый адреналин хорошо лёг на старые дрожжи.

Идти, как ни странно, оказалось не так уж трудно. Поначалу ноги, конечно, протестовали, но я слишком плохо соображал, чтобы обращать на это внимание, ну а потом как-то привык, и стало легче.

Более или менее я пришёл в себя только когда умудрился распороть себе ногу об острый торчащий сучок. Не сказать, что рана была действительно серьёзной, это была скорее глубокая рваная царапина, но крови пролилось довольно много, и резкая боль заставила меня немного прийти в себя. По-хорошему, надо было бы проследить, чтобы не оставить капель крови и как следует перевязать ногу – некоторые звери могут почуять кровь издалека, к тому же запах может придать смелости даже тем, кто с человеком предпочитает не связываться. Но перевязаться было, конечно, нечем. Подорожника поблизости я не приметил, а прикладывать листья неизвестных растений было бы совсем уж плохой идеей. Так я и шёл дальше, зажимая рану рукой и роняя временами капли крови.

В конце концов я всё-таки наткнулся на довольно большой ручей – относительно, конечно, большой. Его вполне можно было перешагнуть, но нужно было именно специально перешагивать. Вершков двенадцать^[2], наверное, или даже пошире. И если присмотреться, то в чистой холодной воде можно было заметить маленькие стайки крохотных, почти прозрачных рыбок.