И несмотря на то что в юности Эдди получил определенную психологическую травму, он все же научился относиться к трудностям с улыбкой. Вероятно, Дэвид Ли Рот думал о братьях Ван Хален, когда писал в бодрой песне «Jump»: «Ты должен держать удар, чтобы не расслабляться». Безусловно, эти строчки были близки Алексу и Эдди, и именно эту атмосферу и настроение камеры смогли поймать в этом легендарном клипе.

* * *

– Ты начинал с пианино.

– Мы с Алексом оба начали играть в шесть лет. Пришлось научиться играть на пианино, потому что это был «уважаемый» музыкальный инструмент. Мама мечтала, что раз уж мы собираемся стать музыкантами, то, по крайней мере, уважаемыми. Нас серьезно готовили к тому, чтобы стать концертными пианистами, как Владимир Горовиц^[4].

Когда мы перебрались в Штаты, родители сделали все, чтобы найти нам классного преподавателя по фортепиано. Им стал пожилой мужчина Стасис Калвайтис, окончивший одну из лучших консерваторий в России (Санкт-Петербургская императорская консерватория). Мужик этот ни слова не говорил по-английски, просто сидел с линейкой в руках, всегда готовый хорошенько шлепнуть нас, если мы допускали ошибку. Весь год он заставлял нас упражняться, готовя к конкурсу в Общественном колледже Лонг-Бич. Я три года подряд занимал первое место, но все это ненавидел. Нотной грамоте я так и не научился. Всегда дурил учителя. Он играл мне какую-нибудь композицию, я смотрел на его пальцы и запоминал на слух. Ноты, я, конечно, знал, но не так хорошо, как Алекс.

– То есть ты выигрывал в конкурсах, «притворяясь», что умеешь играть?

– Да, полагаю, природа наделила меня неплохим слухом, чтобы я схватывал на лету. Первый свой приз я выиграл в конкурсе, где было две тысячи детишек, и судьи говорили что-то вроде: «Гм, весьма интересная интерпретация Моцарта». А я такой: «О, черт. А я думал, что сыграл правильно!» Но, полагаю, они кайфовали уже от того, что я вкладывал в исполнение душу.

– Важный элемент исполнения классической музыки – интерпретация самого исполнителя.

– О, именно так. Вот почему моим любимым пианистом был Горовиц. В его игре присутствовало интересное чувство юмора: он всегда по-своему играл Баха или Шопена, либо того, кого исполнял. То же самое касалось и Сеговии^[5]. Он по-своему интерпретировал классику на гитаре, и музыканты, которые просто копируют его переложения нота в ноту, упускают суть. Нужно обрести собственный голос.

Думаю, именно поэтому, открыв для себя гитару, я отказывался брать уроки. Хотелось придумать что-то свое и найти собственный выход эмоциям, и мне не нужны были ничьи наставления о том, как обращаться с инструментом.

– А чем тебя привлекала гитара? Тем, что можно сгибать струны и играть темперированные ноты, которые есть на пианино?

– Ты абсолютно прав. На гитаре можно сгибать струны или использовать вибрато, чтобы сыграть микротоновые ноты, и многое упускается из виду, когда играешь на пианино. То же самое касается и любого безладового струнного инструмента, вроде скрипки или виолончели – просто послушай, как Йо Йо Ма^[6] исполняет на виолончели сюиты Баха.

Я, кстати говоря, последнее время много играю на виолончели, вероятно, что-то ты даже услышишь на наших будущих альбомах. Но на данный момент гораздо проще оставить этот инструмент без внимания (смеется).

Но ты прав, гитара – это настолько экспрессивный инструмент, все равно что быть рядом с женщиной. Главное – прикосновение. Можно играть агрессивно, а можно сексуально массажировать, и ее реакция зависит от твоего прикосновения. Нечто похожее есть и в игре на фортепиано, но ты не дотрагиваешься до струн. Между тобой и струнами есть посредник – какой-то посторонний мужчина. С другой стороны, сомневаюсь, что мне хотелось бы услышать, как кто-нибудь сгибает струны на пианино, но было бы занятно понаблюдать за попыткой.

– Еще ты играл на скрипке.

– Да, около трех лет. Алекс тоже играл. В конце начальной школы и в начале средней. Играли школьную программу. Алекс даже участвовал на скрипке в All City Orchestra. Я никогда этого не делал. Мне не нравилась музыка, которую меня заставляли играть, поэтому я просто начал валять дурака на скрипке, а потом пропал интерес.

– В соло «Eruption» ты все же тайком протащил известный «Этюд 2» Крейцера^[7] на скрипке.

– (смеется) Это было шутки ради.

– Музыка была важной составляющей в вашей семье.

– Исполнение музыки спасло нашу семью. Мы с отцом, матерью и братом приехали в Америку с 50 долларами и пианино. Поначалу ютились в одной комнатушке, у нас был общий туалет с ванной на две другие семьи, но мы смогли снять собственное жилье, потому что отец зарабатывал дополнительные деньги, давая концерты по выходным.

– Как долго ты брал уроки фортепиано?

– После того как мы перебрались в Соединенные Штаты, интерес стал проходить, хотя я продолжал играть до 12 лет.

– Тогда-то тебе и пришла в голову идея играть на гитаре рок-н-ролл?

– Да. Это весьма забавно, потому что прежде чем оказаться в США, мы были буквально по соседству с Англией во время рассвета «Битлз», The Dave Clark Five и всех групп «Британского вторжения^[8]», но услышал я про эти группы, когда мы уже перебрались в Америку. Как только мы приехали в Штаты, я увлекся рок-н-роллом и в конечном счете в 12 лет бросил пианино.

Но даже до того, как я начал играть на гитаре, мы с Алексом сколотили небольшую рок-группу, которую называли Broken Combs, когда я был классе в четвертом или пятом. Алекс играл на саксофоне, а я – на пианино, и мы даже сочинили пару своих песен: «Boogie Booger» и «Rumpus».

– Ты некоторое время даже на барабанах играл.

– Я играл на барабанах до Алекса. Приходилось разносить газеты, чтобы заплатить за барабаны, потому что предки не могли себе их позволить. Но пока я развозил по району газеты, брат тайком пробирался ко мне в комнату и играл на моих барабанах, и делал это куда лучше меня. Когда Алекс бросил пианино, мама с папой насильно заставили его ходить на уроки гитары фламенко, так что в доме появилась гитара. Алекс продолжал играть на моих барабанах, и когда стал преуспевать, я начал играть на его гитаре. Это и было началом Van Halen.

– В некоторой степени твое исполнение на гитаре можно сравнить с игрой пианиста. Это слышно по тому, как ты берешь аккорды и двумя руками играешь на грифе.

– Я очень ритмичный гитарист. Думаю, это заложено с детства, хотя, вероятно, неосознанно идет от пианино, а это ударный музыкальный инструмент. Когда я был подростком и слушал группы вроде The Dave Clark Five, изначально меня привлекал именно ритм. Мне нравился фанковый тяжелый грув в песнях вроде «Bitsand Pieces» и «Glad All Over». Единственная причина, по которой я перестал играть на барабанах, заключалась в том, что брат стал играть гораздо лучше меня, поэтому я сказал ему: «Иди-ка ты к черту, я буду играть на твоей гитаре!» Если руки достаточно ловкие и подвижные для игры на клавишных и барабанах, ты можешь играть абсолютно на любом инструменте.

И, безусловно, нужно чувствовать ритм. Если держишь ритм, то можешь сыграть все, что тебе нужно. Если у тебя есть чувство ритма и ты любишь музыку, продолжай играть до тех пор, пока не поймешь, что тебе нужно. Если можешь оплачивать аренду жилья – замечательно. А если нет, то лучше просто получать удовольствие от игры. Я, к примеру, в жизни больше ничего не умею.

– Легко ли было перейти с пианино на гитару?

– Пианино – универсальный инструмент. Когда начинаешь играть на пианино, выучи теорию и научись читать ноты, а потом можно переходить на любой другой инструмент. Не хочу звучать надменно, но всегда считал себя одаренным музыкантом. Отец всю жизнь был профессиональным музыкантом и говорил мне: «Сынок, у тебя талант». Кому-то дано, кому-то нет. Есть разница между теми, кто «чувствует» музыку, и теми, кто не чувствует, и не уверен, что этому можно научиться. В классической музыке эта разница здорово заметна. Я слышал отрывки композиций Дебюсси^[9] в исполнении двух пианистов, но это небо и земля. Оба играли ноты, но у одного каждая нота звучала красиво, а у другого получался просто шум – мне его игра очень резала слух.

– Как думаешь, хотел бы отец, чтобы вместо гитары ты играл на скрипке или пианино?

– Сложно сказать, чего бы он хотел. Он лишь хотел, чтобы мы добились успеха в жизни. Думаю, в глубине души он хотел, чтобы мы стали музыкантами, но именно мама топнула ногой и сказала, что хочет видеть нас настоящими музыкантами. Она не хотела, чтобы мы играли по клубам за гроши, как отец.

Если я в подростковом возрасте переставал заниматься фортепиано или начинал играть на гитаре, мама называла меня «пустышкой, как и твой отец». Когда растешь в такой обстановке, возникают проблемы с самооценкой.

– Помимо The Dave Clark Five какие еще песни или группы тебя заинтересовали, когда ты был подростком?

– Их было немало. Первое соло, которое я научился играть на гитаре, было из песни «Pushin’ Too Hard» группы The Seeds. Они были гаражной группой середины 1960-х в стиле «Роллингов». Когда мы с Алексом впервые услышали эту песню на радио, я подумал: «Какого черта он делает?» Раньше американские группы обычно не исполняли гитарные соло, но оно было очень вкусным, с эффектами сустейна^[10] и перегруза. Я не знал, что гитарист использует эффект фузза^[11], а когда узнал, было неважно, потому что я все равно не мог себе позволить купить такой усилитель. И я вернулся домой, выкрутил громкость на максимум и понял: «Ого, а этот натуральный перегруз звучит даже лучше».

Гитарные риффы The Kinks тоже разрывают колонки в машине. Они звучали настолько мощно, и до сих пор круто звучат. Песня «All Day and All of the Night» мне нравилась даже больше, чем «You Really Got Me», – особенно тот рубящий звук малого барабана, на котором строится ритм. Я слышал, [певец-композитор Kinks] Рэй Дэвис сказал в интервью журналу Guitar World, что я сыграл рифф из песни «You Really Got Me» лучше, чем они. Не хочу утверждать, что это была более современная версия, но наша больше напоминала реактивный самолет. Однако их версия – это классика. Комментарии излишни.

Еще мне понравилась «It’s My Life» группы The Animals (напевает): «Жизнь моя, и я буду делать, что захочу… не дави на меня!» Если это не бунтарство, тогда я не знаю, что это. У The Animals были классные вступления на басу, а потом блюзовый куплет, после чего шли мощные гимну подобные припевы, как в этой песне и в «We Gotta Get Out of This Place». В эмоциональном плане мне их тексты были в кайф.

– А как же «Битлз»?

– Мне нравился их альбом Abbey Road. Это настоящее путешествие, и песня «I Want You (She’s So Heavy)» уносит в другое измерение. Эти монструозные риффы, похоже, продолжаются вечно, а потом просто сбрасывают тебя с утеса. Леннон поет очень страстно.

– На многие концерты ходил, когда был подростком?

– Первым концертом, на который я пошел, была группа Derek and the Dominos с Эриком Клэптоном, в Civic Auditorium в Пасадене [21 ноября 1970 года]. Мой друг выиграл на радио два билета и, зная, как я люблю творчество Клэптона, отдал их нам с Алексом. Когда я туда приехал, аншлага не было, поэтому я доплатил, поменял места на лучшие и оказался в шестом ряду от сцены. Это было здорово, правда, Клэптон мне нравился уже не так, как в годы Cream. Я все еще, так сказать, нес олимпийский огонь, но пламя уже начинало колыхаться (смеется).

Честно признаться, я ожидал от концерта чего-то более мощного. Если бы я увидел Cream, думаю, крышу бы мне сорвало точно, потому что мне нравился тот период Клэптона. Я же увидел нечто похожее на выступление Doobie Brothers – там был парень, который играл на бубне и бонго. Слабовато.