Куда идти, Платон, естественно, не знал. Главное – исчезнуть. Внутри нарастала тревога, почти как перед прыжком в пропасть, когда к ногам уже привязан трос. В голове пульсировала одна-единственная мысль: купить билет и улететь обратно. Пока он не вышел наружу, все это не считается. Но едва двери разъехались перед ним в обе стороны, Платон шагнул вперед, толкая себя изнутри.

Возле машины терся мужчина крепкого телосложения и, судя по тому, как сидел на нем его костюм, висел он в гардеробе в единственном экземпляре на все случаи жизни: от выпускного до похорон.

– Добрый вечер! – Мужчина стал обходить машину со своей стороны. – Сейчас я вам открою…

Но Платон не стал его дожидаться. Все, что он действительно хотел, – чтобы от него все отстали.

Было слышно, как сзади захлопнулся багажник, как водитель занял свое место и пристегнулся.

– Можем ехать?

Платон посмотрел в окно. Когда он сбегал отсюда и садился на ближайший рейс, его преследовал страх, будто в любую секунду за ним обязательно придут и выведут наружу. И вот теперь, спустя годы, сам сюда вернулся. Платон нажал на кнопку – солнцезащитная шторка поднялась.

– Теперь можем. – Встречаться с этим городом он был пока не готов.

Ключи охранник вручил ему на месте. Платон брезгливо посмотрел на связку и сжал ее в кулаке. Затем поднялся на второй этаж, заперся на все замки и уткнулся лбом в холодную дверь. Теперь он был, слава богу, один. Теперь он был, черт побери… дома.

Глава 2

Виктория прислушалась к неровному дыханию города за окном. Вечная гонка, из которой она выбыла. А ведь раньше ей так не нравилась осень, теперь же мечтала на час или хотя бы на полчаса спуститься вниз и немного пройтись… Но только кто ее отведет?

– Я все оставила на столе, – послышался грубый женский голос из коридора. – Потом обязательно поешь.

– Не нужно было беспокоиться.

– Да брось! Я все равно готовлю на семью. – В дверном проеме мелькнула седая макушка. – Еще полы подотру, а то на следующей неделе не смогу приехать. Но сынок завезет тебе продукты, не переживай.

– Как там на улице? – Виктория взяла пульт со стола.

– Великий потоп. Льет и льет. Даже не знаю, как мы на дачу доберемся.

Редкие капли дождя разбились о внешний подоконник.

– Не утонете, – Виктория произнесла это вслух, но так тихо, что Раиса вряд ли могла ее услышать.

Нужно сохранять спокойствие, хотя бороться с напряжением внутри себя все сложнее. Особенно когда включается одна и та же пластинка. Сын то, сын это. Муж то, муж это. И ведь не надоедает.

– Игорек говорит, что нам теперь и помирать можно. Ты же помнишь, сколько мы эту дачу строили?

Ну как такое забудешь? При всем желании не получится. Виктория переключила на другой канал. Шел сериал, за жизнью героев которого следить было куда интереснее, во всяком случае, делала она это по собственной воле.

– А сколько денег угрохали! Не сосчитать.

Виктория улыбнулась. Точных сумм она, конечно, не знала, но примерно представляла себе порядок цифр.

– Может, и меня с собой возьмешь?

Наступила пауза. Швабра перестала шоркать по полу.

– Слушай. – Теперь Раиса заполнила собой весь дверной проем. – Да там и места, считай, не останется: дети, трое внуков. Но мы с тобой весной туда обязательно съездим, – добавила она и снова принялась за уборку.

– Обязательно съездим, – повторила за ней Виктория и посмотрела на свои морщинистые руки с узлами выступающих вен.

Каждый раз она видела их словно впервые – кожа белая и тонкая, как пергамент. Виктории было сложно примириться с собственным уродством. А вот Раиса почти не изменилась, только на лбу пролегла паутинка из глубоких морщин да копна ее пышных волос заметно поредела. Но везет тем, кто везет, а не покорно едет рядом, поэтому у одной теперь большая семья и эта проклятая дача, а у другой телевизор – единственный проводник во внешний мир. Мир, который всегда был к Виктории крайне жесток. Хотя нет, кое-что еще осталось. Поэтому Раиса сюда и таскается с другого конца города.

Виктория обвела взглядом комнату. А ведь раньше она так боялась потерять эту квартиру, но, как оказалось, никому, кроме падальщиков, она теперь не нужна.

– Ну, все, – прокашлявшись, сказала Раиса. – Чистота.

– Спасибо, – Виктория отложила пульт в сторону.

– Как самочувствие?

– Прекрасное.

– А давление? – Подруга медленно села в кресло, и оно под ней заскрипело.

– Могу в космос лететь.

– Таблетки выпила?

– Выпила.

– А голова не болит?

– Не болит, – соврала Виктория, хотя та уже раскалывалась от этих бесконечных вопросов. – Что ты хочешь? Люди не молодеют.

– Нельзя так относиться к своему здоровью. Тебе еще жить да жить.

Виктория уставилась в телевизор. Слова, призванные подбодрить, звучали на редкость фальшиво.

– Послушай, – аккуратно начала Раиса. – Ты что-нибудь решила? А то мои спрашивают.

– Пока нет.

– Просто Машенька скоро родит…

– Я понимаю.

Молчание. Похоже, такой ответ не доставил Раисе удовольствия.

– Хорошо. – Она сразу перестала улыбаться и ударила себя по коленкам. – Тогда мне и вправду пора. Дел по горло. Или посидим на дорожку?

– Давай посидим. – Секунда, две, три, пять… – Я провожу. – Виктория встала.

– Не торопись, – умоляюще попросила Раиса и вцепилась в подлокотники кресла. Это тяжелое тело еще нужно было как-то поставить на ноги.

Только Виктория не могла больше ждать.

– Сними, пожалуйста. – Она потянула дверцы шкафа на себя.

– Что снять? – Раиса наклонила голову к одному плечу, точно собака, которая не понимает, чего от нее хотят.

– Шубу… – Виктория слышала каждый удар своего сердца. – Тебе же она так понравилась, а мне всегда была велика.

Раиса сжала в руках дорогой подарок, но благодарить за него не стала. Взгляд ее стальных глаз был красноречивее любых слов.

– На добрую память, – произнесла Виктория, понимая, что теперь о ней вряд ли будут помнить только хорошее.

Она проводила Раису с шубой в коридор и, прислонившись плечом к стене, стала наблюдать, как подруга, кряхтя, застегивает молнию на сапогах, вцепившись толстыми пальцами в канцелярскую скрепку. Так и не скажешь, что дачу построили, но, с другой стороны, не за свой же счет.

Потом Виктория закрыла дверь. Щелчок выключателя – дело было сделано. Сразу полегчало на душе. Наверное, они больше никогда не увидятся, во всяком случае, ей бы этого точно хотелось.

Обратно в комнату Виктория возвращаться не стала, сразу отправилась на кухню и включила там верхний свет. Толстый рыжий таракан замер на секунду и тотчас скрылся в щели за раковиной. На столе была оставлена еда – или, скорее, объедки. Виктория несколько раз сходила в туалет, смыла все в унитаз, затем вернулась обратно и сложила грязные лотки в раковину. Даже смешно: хотят получить почти даром эту квартиру, а за лишнюю копейку удавятся. Но ничего у них не выйдет, Виктория за нее заплатила полную цену. Так что пускай Раиса носит шубу, а ее непутевый зять сам решает, как закрыть свой жилищный вопрос. А если не получится, то, может, хотя бы перестанут дальше рожать.

Глава 3

С Москвой Платон простился десять лет назад и возвращался обратно разве что в своих самых страшных кошмарах, один из которых теперь видел наяву. Хотя граница между сном и реальностью была все еще размыта. Мысли путались, он чувствовал себя максимально разбитым. Без сорокаградусного снотворного голова отключалась лишь на несколько минут – и так на протяжении всей ночи. К тому же в этой бетонной коробке, словно нарочно выкрашенной в серый цвет, совершенно нечем было дышать.

Платон посмотрел на глухие шторы. Сквозь плотную ткань слабо пробивался уличный свет, но звуки с улицы долетали разборчиво. Бонусом еще трепались соседи за стенкой, да так громко, что он отчетливо слышал каждое слово.

Это был сравнительно новый жилой комплекс, состоящий из нескольких одинаковых корпусов. Их, конечно, строили не на века, но спрос все равно оказался высоким. Подтверждением тому служили многочисленные окна, в которых накануне вечером горел свет, и детские коляски, оставленные в холле первого этажа за стеклом.

– Пора вставать, – прошептал Платон, сполз на край кровати и, сгорбившись, обхватил голову своими холодными пальцами, словно они могли ее хоть как-то остудить. Потом посмотрел на закрытую дверь и после секундной заминки оттолкнулся от матраса.

До этого дня он селился в отелях, но прямо перед вылетом выбрал наугад какое-то агентство и согласился с первым предложенным вариантом. Даже фото не посмотрел. Главное – подальше от центра. Причем его устраивала абсолютно любая сумма, но, видимо, риелтору хотелось побыстрее скинуть с себя именно эту квартиру, и теперь стало ясно почему.

В гостиной царил полумрак. Шторы были задернуты, как Платон и просил. Он пошарил рукой по стене, стукнул кулаком по выключателю и, едва верхний свет вернул ему зрение, тут же захотел ослепнуть. Это был, скорее, гараж, куда свезли хлам на хранение. На продавленном диване с деревянными подлокотниками валялись три гобеленовые подушки, слева, ближе к окну, стояло кресло, доживающее свой век, одну стену украшал небольшой телевизор с черными шнурами, свисающими вниз, точно змеи, а другую подпирал чуть покосившийся книжный шкаф. Еще в комнате чем-то воняло и, когда вдруг послышалось шипение, глаза Платона тревожно расширились. Но это оказалась не кошка – автоматический освежитель воздуха, словно фарфоровая статуэтка, подпирал на полке книги Стивена Кинга.

– «Кладбище домашних животных», – прочел Платон название одной из них и, прихватив с собой химическое оружие, отправился на кухню.

Там он первым делом от него избавился и устройство, словно в отместку, снова стало плеваться – ведро из зеленого пластика теперь источало аромат восточных пряностей. Платон сразу открыл окно и только потом огляделся. Тратиться на комфорт для чужих людей хозяин этой квартиры точно не собирался. Шкафы, холодильник, стол и пара табуретов давно ждали переезда на помойку, как и ворсистый затоптанный ковер, край которого уже начал загибаться. Обои под потолком частично отошли от стен, швы между кафельными плитками потемнели, на раковине сушилась облезлая тряпка, сверху лежала желтая губка, а внизу пряталась стиральная машинка, как глупый ребенок, который думает, что его не видно.

– Костя?!

– Что надо? – не сразу ответил мужской прокуренный голос.

– Сбрось ключи!

Платон сделал пару шагов и аккуратно выглянул в окно, так чтобы его не заметили. На улице было многолюдно. Какая-то женщина в безразмерном пуховике ниже колена и вязаной шапке продолжала орать внизу, остальные жители, поделившись на группы, о чем-то оживленно болтали, то и дело поглядывая на своих детей, звонкие голоса которых, смешиваясь с собачьим лаем, эхом разносились по двору. Все они до единого походили на героев какой-то компьютерной игры, где каждый с виду доволен своей судьбой, а по сути, просто не обучен жить иначе. Отпуск ради бессмысленных фотосессий, поездки за город, чтобы законно напиться, субботний шопинг в мегамолле, чтобы забить хламом дом; дети, которых надо учить, собаки, которых нужно лечить, и, наконец, ремонт, дача, кредиты, чтобы все было как у всех. Не в этом ли счастье? Взять, что дают, как правило, в долг и превратиться в безмолвные фигуры, которые улыбаются только на фото. Засыпать и просыпаться с веревкой на шее, подсчитывая в уме, сколько месяцев осталось до отпуска.