Как будто жизнь, что кипела здесь еще пару минут назад, испарилась, оставив только холод, мрак и тлен.

Гости расступились.

Как будто перед ними шел не человек.

Живой коридор образовался – от двери до меня. Никто не смел приблизиться. Никто не смел заговорить.

Только дрожь.

Только взгляды.

Только страх, застывший в глазах.

Смерть шел ко мне.

Каждый его шаг заставлял меня вздрагивать. Каждый шаг – как конец чего-то. Каждый шаг – как приговор.

Абертон, наконец, нашелся. Его ледяные глаза сузились, глядя на незваного гостя.

Тем временем гость поравнялся с Мелиндой, застывшей в панике и обнявшей живот обеими руками. Словно и ее коснулась аура вечности.

Абертон бросил взгляд на нее, на дрожащие руки, обнявшие живот, и выступил вперед, сжав кулаки, но в его глазах – не ярость. Не гнев. Страх. Страх за еще не родившееся дитя.

– Вы… кто? – прошипел Абертон, становясь так, чтобы оказаться между гостем и ребенком. – Кто вы такой, чтобы нарушать мой вечер?!

В его взгляде мелькнула тень. Тень, которую он быстро спрятал. Как будто он сам испугался того, что увидел.

Смерть остановился в двух шагах от меня.

Его взгляд – как ледяной нож – скользнул по гневному лицу Абертона.

И тогда Смерть заговорил.

Голос – тихий, красивый, мягкий, чуть глуховатый, словно шелест цветов на надгробии.

– Я тот, кого звала ваша жена, мистер Абертон Арбанвиль. Мне очень жаль, но придется ее забрать.

В этот момент взгляд Смерти уперся в меня. Сердце обрушилось вниз, а перед глазами потемнело.

Я замерла. Голова закружилась.

Нет. Нет, нет, нет!

Я ведь просто… я просто шептала… я просто молила… я не хотела… я не знала, что он и правда может прийти! Я до последнего была уверена, что я просто упаду и всё. И, быть может, на мгновенье перед глазами промелькнет старуха с косой.

Абертон не понял. Он нахмурился, как ребенок, которому не объяснили игру.

– Что? О чем вы говорите? Она не звала никого! Она больше не имеет никаких прав в этом доме. И уж подавно приглашать гостей.

Глава 2. Проданная

– Мистер Арбанвиль, давайте не будем спорить. У меня не так много времени. Она звала меня, – вкрадчиво и безукоризненно вежливо повторил Смерть, удостоив взглядом моего мужа. – Она шептала. Внутри себя. В своей груди. Где еще теплилась искра жизни. Она просила: «Забери меня. Только забери».

Он повернулся ко мне.

– Ты просила. Я пришел. Так какая была последняя ставка? Надеюсь, этого хватит?

Он достал мешок.

Не маленький. Не кожаный. Мешок – из черного шелка, с серебряным шнурком. И небрежно бросил его Абертону.

– Здесь две тысячи. Можете пересчитать, – вежливо улыбнулся Смерть.

Ого! Две тысячи!

Мешок упал к роскошным сапогам моего мужа. Золото зазвенело. Золота было так много, что оно высыпалось из мешка, как река, и затопило ноги Абертона.

– Я покупаю ее, – вкрадчиво и тихо сказал Смерть. И его взгляд снова застыл на мне.

Я задергалась, но брачные узы удерживали меня. Я дергалась так сильно, так отчаянно, что, казалось, шевельнулась!

В этот момент… время остановилось.

Не в смысле «все замерли».

Нет.

Все замерли.

Даже лепесток, который падал с вазы, повис в воздухе, так и не долетев до пола.

Невидимая пауза.

Мир затаил дыхание.

Я почувствовала… как будто я вышла из своего тела.

Как будто я – дух, наблюдающий за собой со стороны.

Я видела себя – стоящую в кружевном белье, растрепанную, бледную, с веревкой на шее, с мокрыми от непросыхающих слез щеками.

И я видела его – Смерть – рядом. Так близко, что я чувствовала его холодное дыхание на коже. Он смотрел не на мое тело. А на меня. Словно видел меня даже сейчас.

Его рука, затянутая в черную перчатку, поднялась – медленно, как будто боясь спугнуть птицу.

Он снял перчатку.

И я ахнула.

Под тканью была не плоть, а кость – белоснежная, гладкая, изящная, как у статуи древнего бога. Ни уродства, ни ужаса – только холодная, вечная красота того, кто видел начало и конец мира.

Его пальцы коснулись моей щеки.

Ледяные. Но бережные.

– Вот ты где, – послышался шепот, а глаза Смерти посмотрели на меня. – Попалась. Наконец-то… Я пришёл не потому, что ты звала. Я пришёл, потому что ты не должна была умереть сегодня…

Я вздрогнула, чувствуя холод прикосновения.

Не жгучий. Не резкий. Ледяной. Как первый снег на могиле.

Я услышала его голос. Не в ушах. В душе. Всюду. В каждом уголке моего существа.

– Какая душа… Сколько в ней страданий… Сколько мучительных мыслей… И сколько боли… Ничего, сейчас все закончится, не бойся, пылинка, – послышался шепот, скользящий мурашками по коже.

Я хотела закричать. Хотела оттолкнуть его. Хотела убежать. Но я не могла. Я была в ловушке. В ловушке своих слов. В ловушке своей молитвы.

И только сейчас я осознала весь ужас ситуации!

Я не хочу умирать!

Я не готова.

Я даже завещание не написала!

Я погорячилась.

Я была в отчаянии.

Я хотела спастись от позора, от унижения, от Абертона… Но не такой ценой! Нет!

– Нет… – прошептала я. Голос сорвался. – Нет… пожалуйста… не надо…

Смерть не ответил. Он просто… улыбнулся. Не злобно. Не торжествующе. Его улыбка была спокойной.

Он поднял руку и взял в нее веревку, что болталась у меня на шее.

– Нет… – задыхаясь своим страхом, повторила я, представляя, что он сейчас дернет за нее. – Нет… я не хочу… я не готова…

Он наклонился. Почти коснулся моего лба своим лбом. И прошептал:

«Ты позвала. Я пришел. Не бойся… Ты ведь еще здесь… Ты ведь еще не… умерла. Ты думаешь, я пришёл за любой душой? Нет. Я пришёл за тобой. За твоим редким даром…»

– У меня нет никакого дара, – едва слышно прошептала я. – У меня даже магии нет…

«А это что тогда?» – прошелестел голос.

Я дернулась, снова оказавшись на своем месте.

И тогда мир снова отмер.

Звук вернулся. Шаги. Вздохи. Крики. Лепесток упал. Я снова очнулась в своем теле, испуганно глядя на мужа и гостей.

Его пальцы в чёрной перчатке скользнули по моей шее – не как палач, а как влюблённый, проверяющий пульс на сонной артерии.

Я вздрогнула. Не от страха.

От того, что его прикосновение обожгло холодом – и в этом холоде вспыхнуло что-то тёплое.

«Ты дрожишь», – прошептал он, и его дыхание коснулось моего виска. – «А ведь я ещё ничего не сделал».

В зале замерли даже часы. Но я слышала только стук своего сердца – слишком громкий для человека, который вот-вот умрёт.

– Мне кажется, это лишнее, – заметил тихий голос, а руки сняли веревку с моей шеи и бросили под ноги мужу.

– Прошу вас, леди Арбанвиль, – произнес Смерть тихим шёпотом с изысканной вежливостью, протягивая мне руку, туго затянутую в дорогую перчатку. – Не бойтесь. Это уже конец…

Глава 3. Больше не жена

Я смотрела на Абертона.

Муж стоял у помоста, бокал в руке, взгляд – как ледяной нож. Он не знал, что делать. Не знал, кто этот человек в черном. Не знал, почему золото звенело у его ног. Не знал, почему цветы умерли. Не знал, почему лакей лежал без движения.

Я посмотрела с мольбой в глазах, как на последнюю надежду. Мне казалось, что в моем взгляде застыл немой крик.

Я хотела, чтобы он вспомнил. Вспомнил, как дарил мне серьги. Как целовал меня в лоб. Как шептал: «Ты моя». Вспомнил, что я – его истинная. Что я бессмертна, пока мы вместе…

Это могло бы меня спасти.

Но он не вспомнил. Он просто… отвел взгляд. И в этом было самое страшное – он не хотел видеть меня. Не хотел слышать меня. Не хотел спасать меня.

«Пожалуйста…» – шептали они. «Спаси меня… Останови его… Ты же мой муж… Ты же дракон… Защити меня…»

Он не двинулся. Не сказал ни слова. Только сжал кулак. И отвел взгляд.

И я поняла – он не защитит меня. Он не спасёт меня. Он даже не попробует. Потому что он уже выбрал сторону. Сторону Мелинды. Сторону нового ребёнка. Сторону своего драконьего наследия.

– С этого момента она мне больше не жена! – произнес Абертон, а я почувствовала, как магия брачных уз спала, и я снова могла пошевелиться.

Смерть протянул мне руку. Не костяную. Не холодную. Не страшную. Обычную. Сильную.

Как будто он знал – я не смогу отказать.

А Абертон… Он даже не поднял руки. Не сказал ни слова. Просто стоял. Как будто я была для него пустым местом. Пустой оболочкой. Мусором, который нужно поскорее вынести из зала и его жизни.

На мгновенье я представила Абертона на коленях возле моей могилы.

Могущественный герцог, дракон обнимает мраморную плиту с моим именем, гладит холодный камень и высеченные буквы, словно пытаясь найти утешение там, где его уже нет.

Он прижимается к холодному надгробию.

“Как я мог… Как я мог так с тобой поступить… Ты ведь никогда меня не простишь за это… Я знаю… Я поверил словам любовницы и подкупленной служанки… Теперь я знаю правду. Ты – невиновна. Но теперь все кончено. Теперь тебя больше нет…. Я уничтожил тебя своими руками, а сейчас стою на коленях и умоляю камень о прощении… Прости, прошу тебя… Прости… Я не могу без тебя…”

Он гладит мое холодное имя, вспоминая, как оно звучало в коридорах дома, как слетало с его губ.

“Только сейчас я понял, как я люблю тебя… Ответь… Не молчи! Прошу…” – раздавался эхом голос в моих мыслях.

– Пойдем, – прошептал Смерть. Голос – как шелест ветра в могильных камнях.

Я не ответила. Не закричала. Не убежала.

Я просто… еще раз взглянула на мужа, чувствуя, как у меня сдавило горло от непролитых слез.

– Перед лицом смерти, – прошептала я, стараясь говорить уверенным голосом. – Я клянусь, что я невиновна в том, в чем ты меня обвиняешь! И пусть то, что случилось, будет на твоей совести! Прощай…

Я зажмурилась и положила руку поверх протянутой руки в черной перчатке.

Глава 4. Беги!

Мне казалось, что меня сейчас дернут, стащат вниз, грубо бросят в темную бездну. И даже мысленно приготовилась к этому, но прикосновение было мягким. Бережным.

А вот сама хватка – крепкой.

В эту же секунду мое тело пронзил холод. Словно тысячи игл впились в меня одновременно.

Мы шли, а я обернулась. В последнюю секунду глядя на мужа. Тот был бледен. Он понял. Только что он все понял. Бессмертный дракон понял, кто услышал мои молитвы.

– Господин Абертон, – заметил Смерть. В тишине зала его голос был отчетливо слышен. – Вам есть над чем подумать…

В последний момент Абертон подался вперед. Сердце замерло.

Но тут же его схватила за полу камзола рука Мелинды. Она вцепилась в него мертвой хваткой, и Абертон остановился.

Мы вышли из душного зала в туман сырой улицы.

Он обволакивал нас, как пелена смерти. Серый. Холодный. Без звука. Только шаги. Мои – дрожащие. Его – тихие. Ровные. Нескончаемые.

И я почувствовала странный запах.

Сладкий запах чайной розы. Озон после грозы. И пепел – тёплый, несмотря на холод, как будто недавно сгорела чья-то надежда.

Я вдыхала этот странный запах – и понимала: это не просто воздух. Это его дыхание.

Я оглянулась. Зал исчез. Гости, как призраки, растворились в тумане. Абертон, как тень, исчез в глубине.

И всё же… Я помнила другого Абертона.

Того, что в ночь нашей свадьбы, когда я дрожала от холода и страха в чужом мире, завернул меня в свой плащ и прошептал: «Ты теперь моя. И никто не посмеет тебя обидеть».

Того, кто в первый бал после помолвки отвесил пощёчину барону, осмелившемуся назвать моё платье «провинциальным».

Я помнила дракона, чьи пальцы были не сталью, а теплом…

Но это был не мужчина. Это была сказка.

А сказки, как оказалось, не живут дольше тридцати пяти лет.

Туман поглотил всё.

И тогда я поняла.

Это – конец.

Не аукцион. Не позор. Не унижение.