Гай качает головой, улыбаясь от моей прямолинейности. С ямочками на щеках. Самая искренняя улыбка.

– Я никогда никого не любил до такой степени, чтобы вступать в близость, – отвечает он. – Подпускать так близко. Для меня секс – это не просто доступ к кратковременному удовольствию, Каталина. Для меня это особенная связь. И я не готов был создавать её с кем попало. До тебя.

Такие откровения словно с каждым разом сближают нас всё больше и больше. И мы перестаём быть друг другу чужими. Эта грань давно переступлена – и мной, и им. Мы становимся одним целым, без секретов, без недомолвок. Только частью друг друга, неотъемлемой частью. Не будет его – не будет меня. Это невероятно.

Я подаюсь вперёд, чтобы поцеловать его. И от мыслей, что эти губы за всю жизнь касались только меня, в животе начинают порхать бабочки. Гай приобнимает меня за талию, прижимая к себе. Я упираюсь руками в его крепкую грудь.

Гай отрывается с глухим гортанным звуком, словно у кота отняли его лакомство, отодвинув меня, хотя его ладони всё ещё на моей талии.

– Каталина, не надо меня дразнить, – умоляет он таким тоном, что у меня поджимаются ноги.

– Чёртовы месячные, – шиплю я. – Так не вовремя… Если бы не они, я бы дала тебе иметь меня во всех позах и везде, где только можно.

Гай на мгновение прикрывает глаза, испуская такой тяжёлый вздох, что я улавливаю в нём что-то похожее на стон. Еле слышный отчаянный звук.

– Ты представил? – шепчу я с усмешкой.

– Перестань, – отзывается он, наклоняясь к моим губам. – Пожалуйста.

– Начали бы с кровати, а закончили бы в душе, – продолжаю я. – Я бы даже попробовала быть сверху.

– Каталина, умоляю… – он упирается лбом в моё плечо, наклонившись и опёршись рукой на ближайшую стену.

Это забавляет, поэтому я хихикаю, прикрыв ладонью рот. Эти игры сказались и на мне, так что даже представить не могу, каково сейчас Гаю – мужчине. Я слышала, у них возбуждение устроено немного… сложнее. И терпеть, наверное, ещё более невыносимо.

– Ладно, прости, – отвечаю я. – Больше не буду.

– Но я ещё на тебе отыграюсь, милая, даже не сомневайся, – усмехается он, придя немного в себя.

От этих слов голову посещают только самые грязные и неприличные картинки, которые вообще можно было бы вообразить себе. Внизу живота начинает всё ныть, отдаваясь пульсацией между ног.

– Ладно… – выдыхаю я. – Верю. И с удовольствием поучаствую. А пока расскажи мне подробнее о том, с чего всё началось. Когда ты привёл меня сюда.

Я высвобождаюсь из его небольшого плена и сажусь на кровать, сводя ноги вместе. В ближайший час, похоже, буду думать о том, как он нагнёт меня и…

– Я хотел ввести тебя в курс дела. – Гай выпрямляется, а потом поправляет брюки. Кажется, ему тоже нелегко выкинуть из головы непристойные мысли. – Ты поедешь в Вегас со мной.

Это заявление меня знатно встряхивает.

– Что? – Я хмурюсь, усаживаясь поудобнее. – Зачем?

– Не люблю раскрывать все детали своих планов.

Хмыкнув, решаю почему-то спросить:

– Я ведь могу тебе доверять?

– А как велит твоё сердце?

А оно велит верить каждому слову этого человека, потому что только он – моё спасение, и только он дарит смысл моей жизни.

– Спущусь за тобой даже в чёртов ад, – говорю я. Так что сомнений больше никаких не остаётся.

* * *

Сиэтл затянут в густой туман. Видимость почти нулевая, только мерцание неоновых вывесок и редкие фары машин пробивают серую пелену.

Нейт, мыча и подпевая играющей в его наушниках песне Dirty Cash группы Adventures Of Stevie V, складывает последний оставшийся ящик в контейнер, замаскированный под груз пиломатериалов. Внутри, конечно же, не продукция из древесины, а совсем другой товар.

Место – заброшенный пирс, где скрип старых досок соперничает с плеском волн. Воздух пропитан запахом солёной воды и… чего-то ещё, к чему Нейт предпочёл бы не принюхиваться. Может, очередной трупешник. Здесь часто встречаются представители различных группировок, и порой эти встречи кончаются чьей-то смертью.

Внезапно из тумана выныривает чёрный «БМВ» с наклейками, словно чудовище из глубин. За рулём сидит Зайд, его лицо непроницаемо, брови сдвинуты. Он резко тормозит, привлекая внимание стоящих у лодки и ожидающих, пока Нейт загрузит весь товар, мужчин.

– Привет, Парса, – кратко кивают они, когда парень вылезает из машины. – Какими судьбами?

Зайд оставляет их без внимания, захлопнув дверь и направившись прямиком к другу. Мужчины не зацикливаются на этом и продолжают обсуждение, которое было прервано приездом Зайда.

– Нейт. – Голос у парня низкий и хриплый, а между пальцев зажата сигарета, которую он тут же бросает в воду.

– Money talks, money talks, – продолжает активно подпевать песне Нейт, совершенно не замечая и не слыша за спиной Зайда. – Dirty cash, I want you, dirty cash, I need you, oh-oh!

– НЕЙТ, БЛЯДЬ! – орёт Зайд, дёрнув блондинчика за плечо.

И только тогда тот приходит в себя и роняет один из наушников на землю.

– Чувак, какого хрена? – возмущается Нейт, нахмурив светлые брови и наклонившись, чтобы подобрать выпавший наушник. – Я чуть не обосрался. Разве можно так подкрадываться к Чёрным? – После короткой паузы он резко разводит руки в стороны, будто только сейчас к нему пришло озарение. – Бро-о! А что ты тут делаешь? Я думал, ты в Вегасе. Мы разве не договаривались, что ты будешь приглядывать за Гаем? На хрена мы жребий бросали? А что, если он снова попытается снести себе башку?

– Он в Королевстве. Мне не нравится то, что он затевает. Готов приглядывать за ним? Тогда через три дня будь готов лететь в Вегас. Я не могу справиться один.

Нейт хмурится, вглядываясь в тёмно-карие глаза друга… С ним явно что-то не так.

– Чувак, всё в норме? Ты какой-то не такой. А где оскорбления?

– Хочешь мне отсосать?

– Нет, обойдусь.

– Тогда обойдёмся и без лишних вопросов?

Блондинчик цокает, хотя внутри ему ужасно весело, потому что мысли всё возвращаются к Монике. Они расписались всего неделю назад, и об этом ему постоянно напоминает обручальное кольцо, которое надето на безымянный палец. Они не проводили никакой свадебной церемонии. Свадьба прошла в узком кругу близких друзей – Зайд, Лэнс, Софи и Гай, разумеется. Нейт с Моникой оба этого хотели. Сделать всё тихо, без выпендрёжа, без лишних людей, с которыми они были мало знакомы.

Без семьи.

У Нейта ведь нет ни родителей, ни братьев и сестёр, так что с самого начала он знал, что никто не разделит его радости, кроме его единственной и настоящей семьи, состоящей всего из четырёх человек, не считая его невесты.

У Моники дела обстояли даже хуже.

Не иметь родителей лучше, чем иметь одну мать, периодически торговавшую своим телом прямо в присутствии дочери. Отец Моники давно умер от рака щитовидной железы, только его одного она искренне любила. Мать после смерти мужа всячески оправдывалась перед Моникой. Она говорила: «Это единственный способ для нас не умереть с голоду». А девушка не была с этим согласна. Целыми ночами она была вынуждена слышать, как очередной мужчина, приходивший в их дом, с громкими мерзкими стонами использовал тело её матери. Она думала о том, чтобы просто закрыть голову подушкой, чтобы ничего не слышать, но в таком случае ей пришлось бы отвести взгляд от двери, лишённой какого-либо замка. А ей этого не хотелось.

Моника до смерти боялась, что мужчины начнут вламываться к ней.

Окно всегда оставалось приоткрытым на случай подобной ситуации – в любую погоду, в любой сезон года. Зимой её комната превращалась в холодильник, пальцы коченели от ледяного воздуха, но всё было лучше, чем случайно не заметить, как кто-то из клиентов матери входит в её комнату, чтобы исполнить свои грязные фантазии с девочкой. Это было самое главное правило: не закрывать окно и не отводить взгляда от двери. Но, к счастью, ни разу за всё это время ни один мужчина к ней не нагрянул.

Мать Моники до сих пор жива, но что с ней, где она и что делает… этого девушка не знает и знать не желает.

– Лина у Гая, – говорит Зайд, заставив Нейта замереть и повернуться к нему.

На его лице отражается мгновенная грусть. Потому что в голове сразу всплывает обещание, которое Каталина нарушила прямо у него на глазах.

– Для чего она ему? – спрашивает Нейт, присвистнув мужчинам, которые тут же принимают знак и цепляют к небольшому контейнеру с ящиками крюк.

– Расторгнуть брак, – отвечает Зайд.

– Я надеюсь, её не обижают?

Этот вопрос приводит Зайда в бешенство. Со стороны кажется, словно его глаза наливаются кровью от злости.

– Ты, блядь, сейчас серьёзно?!

– Зайд, она просто использовала шанс вырваться из этой грязи. – Нейт в глубине души согласен с собственным суждением, но одновременно с этим считает его не совсем верным. В нём борются два мнения. – Разве, будь у нас с тобой такой выбор, мы бы им не воспользовались?

– Нет. Я бы никогда не предал Гая для того, чтобы спасти собственную задницу.

Нейт тяжело вздыхает, качая головой.

– Но ты – это ты. Твоя жизнь с самого начала была дерьмовой. Ты всегда был ко всему готов. А она – нет. Она даже об истинном зле понятия не имела. Как невинный ребёнок… Её… можно понять.

Зайд всё больше наполняется яростью из-за этих глупых оправданий. Она слепит даже крохотные сомнения, подкрадывающиеся к его сердцу. А они у него действительно есть. Он думает, что Нейт отчасти прав, но само явление предательства для него слишком болезненно, чтобы закрыть на него глаза.

– Мне глубоко похуй на то, что она просто хотела свалить. Она предала Гая, а значит, и всех нас. И от этой суки можно ожидать чего угодно. Надеюсь, кто-нибудь в этом их ебучем Королевстве её.

Зайд не может договорить. Что он хочет сказать? Прирежет? Убьёт? Задушит? Но всё это кричит его обида, а не настоящий он. Настоящий Зайд не хочет ничего подобного. Он сам это осознаёт.

Она всегда ему нравилась. Он с самого начала отнёсся к Каталине как к беспомощному ребёнку, за которым нужно присматривать. Не более. И после того, как Гай ввёл их в курс дела, прежде чем притащить её в тот домик в лесу, Зайд в полной мере убедился в том, что она, наверное, того стоит, раз уж сам Кровавый принц выбрал её и пошёл против семьи ради неё. Зайд просто надеялся, что с её приходом у Гая всё будет хорошо. Ведь только всего самого лучшего настоящие братья желают друг другу. Это неожиданное предательство нанесло огромную боль, так что обида пожирает его изнутри до сих пор. Ведь ему уже хорошо знакомо это чувство.

Однажды его уже ранили.

– Ты не хочешь, чтобы ей вредили, – говорит Нейт. – И я тоже. Никто из нас.

Зайд срывается:

– Да пошли вы все на хуй! – Он разворачивается, направившись к своей тачке, и резко дёргает за ручку дверцы. – Я предупредил. Будь готов. Я заеду за тобой сам. На этом всё.

И с этими словами Зайд залезает в машину. Двигатель оживает с рывком, который эхом разносится по всему пустому пирсу. Зайд давит педаль газа, и автомобиль вздрагивает, а затем рвётся вперёд. Задние колёса визжат, оставляя на земле тёмные полосы от шин. Чёрный «БМВ» исчезает в темноте.

Нейт поникает после разговора с другом. И даже обручальное кольцо не вызывает у него такой радости, что всего несколько минут назад плясала в груди. Даже играющая всё в тех же наушниках песня больше не имеет значения, а она вообще-то у него любимая.

– Блэквуд, можешь двигать в город! – прикрикивает мужчина на лодке. – Мы отнесём товар Джеку.

– Да, – словно в замедленной съёмке отзывается Нейт и суёт руки в карманы джинсов.