– Не-не, – махнул рукой старик. – Не думай даже, хотя спасибо за заботу. От меня здеся польза. Вишь – тебе помог. Может, и кого другого уберегу. Судьба моя такая. Кто, кроме меня?

Так и уехал Демьян. Покинул Нижнее село, зная, что и попасть туда не сможет (да и не захочет), и из памяти выбросить страшную ночь не получится.

Он не представлял, как со всем этим жить, но надеялся, что справится. Уж если дед Потап справляется, то ему и подавно стыдно ныть, жаловаться на судьбу.

Что ж, во всем случившемся имелось, пожалуй, и кое-что хорошее.

Решение, как быть в ситуации с Оксаной, было принято.

Дом на краю оврага

Дом, конечно, был жутковат. Не в смысле – как в фильмах ужасов, хотя и в этом смысле тоже, но об этом позже, а в плане бытовых условий. Сад зарос так, что напоминал непроходимый лес, двор в плену сорняков; покосившееся крыльцо, от забора остались лишь криво торчавшие тут и там доски.

Комнат в доме – две, плюс кухня. Есть сени и чердак, заваленные хламом, и подвал, откуда несло такой вонью, что Семен захлопнул ведущую туда дверь в полу кухни и сказал себе, что никогда ее не откроет и близко не подойдет. Сырые углы, древняя мебель; все более или менее ценное давно вынесли; нет электричества (не говоря уже о горячей воде), удобства – во дворе, но в кухне из крана течет холодная вода. Спасибо, боженька, за наши маленькие радости.

– Дом, милый дом, – оглядев временное пристанище, произнес Семен и широко улыбнулся. Идеально!

Потерпеть бытовые неудобства в течение недели можно запросто, мы не гордые. Полотенце, кое-что из посуды, постельное белье Семен привез с собой, поэтому прикасаться к заплесневелому барахлу не придется. А вот тот факт, что в этой дыре его никто не станет искать, бесценен. Еды на неделю он тоже взял, в магазин ходить нужды нет.

Семен пропал для человечества на неделю, а после сядет в электричку (до которой плюхать почти два часа), вернется в цивилизацию, доберется в аэропорт, сядет в самолет и улетит в новую, прекрасную жизнь в другой стране. Билет уже куплен. Дорога впереди – светлая, а позади – гори оно все синим пламенем.

Шел Семен к этому долго, подготовился тщательно: квартирка, доставшаяся от матери, продана, машина тоже, в крипте немалая сумма. Кредиторы найти Семена не смогут, все концы обрублены. Куда надо, платежи пока идут, чтобы выезд за границу не перекрыли. Даже если за эту неделю кто-то переполошится, отыскать Семена не сумеет, он и это предусмотрел: никто из знакомых понятия не имеет, где он, про дом знала лишь мама, но она давно умерла. Дом, кстати, принадлежал ее одинокой незамужней тете, про его существование никто не догадывается, он пустует уже лет двадцать.

«Неправильно это, Сёма. Людей обманываешь: в долг берешь, а отдавать не хочешь», – сказала бы мама.

«Так я не у людей, – мысленно возражал Семен, – а у банков и мерзких ростовщических лавок, который ссужают деньги нищим под грабительский процент, обирают простых людей. За них не переживай, от таких не убудет».

Мама правильная была, наивная, ее представления о мире часто мешали ей жить. Семен то и дело мысленно с нею спорил, хотя сам тоже до последнего времени старался жить исключительно честно, никого не обманывая. Только много ли хорошего ему это принесло?

Работал на износ, пахал, как конь в жаркий полдень, а деньги лопатой гребли другие. Поступил благородно, помог лучшему другу выплатить долг, накопления ему отдал, а тот и денег не вернул, и жену у Семена увел. Сидел у них на кухне, рыдал, а потом, как выяснилось, с кухни в спальню перебрался.

С женой Семен развелся, друзей с тех пор на расстоянии вытянутой руки держал. Еле-еле из депрессии выбрался, на ноги встал и решил начать новую жизнь, а на нее деньги нужны. И он их взял. Уж извини, мама.

Тетку мамину звали Натальей. Она жила здесь одна всю жизнь, до самой смерти. Мама иногда навещала ее, Семен однажды приехал погостить летом, на каникулах, мальчишкой еще был. Но дорогу запомнил, это несложно: путь от станции один – до деревни Орехово, а к теткиному дому надо пораньше свернуть. Тропа почти заросла, но пройти можно, что Семен и сделал.

Пожалуй, пришло время сказать, почему Натальин дом был жутким не только из-за заброшенности. Все дело в репутации обитательницы. Ее почему-то в деревне ведьмой считали. Вроде как все женщины в роду колдовали, недаром кто-то из прародительниц и жилище себе построил на отшибе, не в самой деревне, на краю глубокого оврага, на дне которого протекал не то большой ручей, не то мелкая речушка.

– Глупости, – смеялась мама, – тетя Наташа нелюдимая немного, потому и замуж не вышла, но уж никак не ведьма. Как и я. Могла бы ворожить, так наколдовала мужа хорошего, а не твоего отца, жила бы припеваючи.

Отец Семена пил, как не в себя, и умер, когда сыну десяти лет не исполнилось. Семен ни секунды не думал, что тетка Наталья – ведьма, что мама происходит из ведьминого рода, но эта история опять же сейчас только на руку: к дому мертвой ведьмы никто не сунется, народ у нас суеверный.

Обходя «хоромы» покойной тетушки, Семен соглашался с мамиными доводами: ведьма-то, небось, сумела бы с большим комфортом устроиться. Он почти не помнил тетю Наташу, в памяти застряло серое платье, поверх – зеленый фартук, волосы, собранные в гладкий пучок, взгляд из-под густых бровей и строгий окрик: «Семка, а ну отойди от края, бестолочь!»

Это тетя про край оврага предупреждала. Зря, конечно, близко к нему дом построили: с годами земля осыпалась, не ровен час, дом внизу окажется. Но это уж не Семенова печаль, одну-то неделю халупа как-нибудь простоит.

Наступил вечер. Семен устроился, как сумел, приспособил часть дома под свои нужды: диван почистил от пыли, чтобы спать можно было, стол помыл, пару полок для продуктов освободил. Ничего, сойдет.

Печь удалось растопить с грехом пополам, после многократных попыток. Дрова в сарае были, даже вполне сухие. Немного, но должно хватить. Семен принес побольше в дом, сложил у печки, пусть получше просохнут. Наверное, в деревне увидят, что дым идет, поймут, что внутри заброшенного дома кто-то есть. Но прийти и спросить побоятся: мало ли какая нечисть в ведьмино логово забралась! А если и придут, что с того? Отбрехаться всегда можно.

Удивительно, но Интернет ловил вполне прилично, поэтому скучно не было. Поужинав, решил сразу лечь: устал, ноги гудели, давно так много пешком не ходил.

Тряпку, которая когда-то была занавеской, Семен снял и выбросил. Поэтому окно было голое, и луна беспрепятственно смогла заглянуть в комнату, увидеть спящего на спине, храпящего Семена.

И не только луна. Около полуночи пришла она. Стояла и смотрела на мужчину. Возможно, почувствовав взгляд, он приоткрыл глаза, глянул в окно. Увидел, что кто-то стоит снаружи, припав к стеклу, но, так и не проснувшись окончательно, решил, что это сон. Повернулся на бок, а утром и не вспомнил об увиденном.

Между тем она существовала, и уже следующая ночь доказала это.

День тянулся долго: безделье никак не помогает времени идти быстрее. Семен не устал, поэтому спать особо не хотелось. Улегся около одиннадцати, однако сон не шел. Звук, который донесся снаружи, ни с чем не спутать, тем более что подсознательно Семен его ждал.

Шаги – вот что он услышал. Треск сухих веток, шуршание. Семен осторожно подошел к двери, прислушался. Свеча горела, посему посетитель, скорее всего, уже знает, что внутри есть человек.

Наверное, кто-то из деревенских решил проверить. Но почему ночью?

Странно. Семен был человеком трезвомыслящим, в мистику не верил, но, находясь в одиночестве в заброшенном доме, каждый поневоле начнет думать о потусторонних вещах, полезут в голову мысли о ходячих мертвецах, оборотнях, вампирах и…

Ведьмах.

А если неупокоенный теткин дух бродит по ночам?

Раздался стук в окно. Семен вскрикнул, и собственный жалобный, тонкий голос напугал его еще сильнее. Теперь не скажешь, что шаги померещились, стук был отчетливый. Семен вышел в сени, стоял, прижавшись ухом к двери, а стучали в окно «залы», как говорила тетя Наташа.

Надо вернуться в комнату, посмотреть, кто стучит, но Семена буквально парализовало от ужаса; оказывается, такое не только в книжках бывает. Стук раздался снова, а следом – нечто вроде тихого свиста, и Семен понял, что неведомый гость провел пальцами по стеклу.

«Господи, как же страшно!»

Некому было упрекнуть его в трусости, но перед самим собой тоже совестно. Семен собрал волю в кулак, двинулся в комнату. Нельзя распускаться!

В комнате было темно, за окном – тоже. Облачно, на днях обещают затяжные дожди. Хорошо бы успеть убраться отсюда до того, как они начнутся. Дрова совсем отсыреют, похолодает, не хватало простудиться.

Внезапно тучи разошлись, выглянула луна – белая, яркая, как уличный фонарь, идеально круглая. То, что увидел Семен в ее свете, было немыслимо. За окном стояла женщина.

«Тетя Наташа!» – ошпарило Семена, но он сразу понял: нет, не она, даже если допустить, что мертвецы могут подниматься из могил и бродить по округе (что, конечно же, бред). Тетка была маленького роста, а эта – высокая.

Женщина стояла и царапала стекло, как кошка, которая просится в дом. На миг Семену захотелось подойти к окну, открыть его, спросить, что случилось, но потом ночная гостья повернула голову, и он сумел рассмотреть ее лицо. Буквально несколько секунд, но этого было достаточно, чтобы понять: либо на лице маска или сложный сценический грим, либо…

Либо она мертва, и Семен видит следы разложения. Длинные волосы, напоминающие паклю, остатки одежды, плоть, отслоившаяся от костей. Девушка была мертва, и осознание этого факта вогнало Семена в ступор. Он смотрел на нее, пока она не отошла от окна и не растворилась в ночи.

Спать Семен не мог. Бегал по дому, сто раз проверяя двери; как мог, зашторил покрывалом окно. Спокойнее не стало, все время казалось, что мертвячка стоит снаружи, скрытая тканью, и мучительно хотелось отодвинуть самопальную занавеску, убедиться, что никого там нет.

Дом внезапно наполнился звуками, которых Семен прежде не слышал. Что-то шуршало на чердаке – мыши? Казалось, из подвала доносятся тихие, но явственные скрипы. Дом вздыхал, ворчал, скрежетал.

Под утро Семена сморил сон, проснулся он ближе к полудню. Ночной кошмар не удавалось забыть, при мысли о том, что ему предстоит провести в этом месте еще четыре ночи, начинала бить дрожь.

Он пил гадкий растворимый кофе и думал, что делать. Свалить отсюда, снять комнату на несколько дней? Чего ему взбрело в голову прятаться в деревне? В городе тоже было бы нормально, ничто не угрожало.

Но, с другой стороны, нарушать планы из-за… аномалии? Как назло, в городе он попадется на глаза тому, кому не следует. Закон подлости гласит: если плохое может случиться, оно непременно случится. Лучше тихонько пересидеть здесь, как собирался. Тем более мертвая девушка ничего ему не сделала, пугая лишь своим видом. А это можно выдержать.

Весь день Семен проверял дом, чтобы не нашлось ни малейшей щели, дававшей нежити возможность проникнуть внутрь. Стены были весьма крепкими, окна Семен на всякий случай заколотил. Поднялся на чердак, не нашел ничего подозрительного, чердачное окно уже было наглухо заколочено, ничего делать не пришлось.

Напоследок, ближе к вечеру, заставил себя заглянуть в подвал. Он был небольшой, квадратный, вдоль стен – полки. Семен припомнил, что тетка хранила в подвале банки с заготовками на зиму. Сейчас полки были пусты. Воняло гнильем, кислятиной. Пол был влажный, доски сгнили. Наверное, подвал заливает периодически, отсюда и сырость, и запах. Но, в общем-то, тоже ничего подозрительного. Дверь в подвал Семен прикрыл, придвинул тяжелый буфет: никто оттуда не вылезет!