Не мытьем, так катаньем… Иберийцы и вся так называемая объединенная Европа уже давно точили зуб на буквально восставшую из пепла страну которая даже после моей смерти в две тысячи пятом почему-то не спешила рухнуть. Но не добились успеха, даже избавившись от императора. Поставленных им целей не достигли ни Распутины, ни Мещерский – серый кардинал заговора. Ни даже прибывший из далекого Брауншвейга претендент на престол. Россия перемолола их всех.

И тогда иберийцы решили попробовать еще раз – и без особого труда отыскали нового мальчика для битья. Богатого, влиятельного и не лишенного определенного обаяния. И, что куда важнее, обиженного на весь мир и не слишком-то сообразительного.

– Что ж… – Улыбка Елизаветы явно не предвещала ничего хорошего. – А если я все же откажусь?

– Тогда вам и вашим друзьям придется столкнуться с недовольством самых могущественных из древних родов. – Дон Диего лучезарно улыбнулся. – Клянусь богом, в моей стране найдется достаточно тех, кто не потерпит, чтобы российский престол занял клятвопреступник.

– И что же вы сделаете? – снова подал голос Гагарин. – Уж позвольте полюбопытствовать.

– Мы найдем способ восстановить справедливость. – Дон Диего расправил плечи, принимая картинно-героическую позу. – Так же, как делали это на протяжении сотен лет.

Ибериец знал, что говорит. Скорее всего, даже репетировал речь перед зеркалом – не раз и не два. Его тезисы, разумеется, никоим образом не соотносились с официальной позицией мадридского двора, однако придуманы были именно там, в далекой отсюда Иберии. Где сидели прожженные многоопытные политиканы куда толковее бывшего адмирала военного флота – и они-то как раз просчитали все.

Кроме одного.

– Вы ведь говорите не от имени иберийского монарха? – поинтересовался я, поднимаясь из кресла. – Верно?

– Разумеется, – кивнул дон Диего. – Более того – я здесь не в качестве официального представителя Мадрида, а только лишь как глава рода герцогов дель Инфантадо и личный друг…

– Чудесно. Это все, что я хотел узнать. – Я не торопясь двинулся между столов. – Нам ведь не нужен международный скандал, не так ли?

Кажется, ибериец даже успел что-то сообразить – но слишком поздно. Когда я приблизился, насмешливые черные глаза вдруг забегали из стороны в сторону, а улыбка на лице сменилась недоумением. Дон Диего сложил руки на груди и только в самый последний момент попытался дернуться, чтобы отступить…

Но такой возможности у него уже не было. Моя рука крепко ухватила его светлость герцога дель Инфантадо за ворот рубашки и приподняла так, что теперь он едва касался паркета носками ботинок. На мгновение я почувствовал вспышку Дара – которая, впрочем, тут же погасла: дону Диего хватило ума не пытаться лупить меня атакующими элементами, а физические силы, оказались, мягко говоря, не равны.

Я без особой спешки прошагал через весь зал, тряхнул полузадушенного герцога, разворачивая, и свободной рукой перехватил за ремень брюк на пояснице. Потом пинком распахнул дверь, вышел наружу под изумленными взглядами караульных в мундирах Особой гардемаринской роты.

– Запомните, дон Диего: так будет с каждым вашим соотечественником, который посмеет сунуть нос во внутренние дела Российской империи, – проговорил я.

И, легонько размахнувшись, одним броском спустил его светлость с лестницы.

И не успел грохот падающего тела, перемежаемый отборной руганью на иберийском, стихнуть в самом низу пролета, как за моей спиной раздались аплодисменты.

– Браво. Браво, друг мой, брависсимо! – Похоже, Гагарин-старший искренне наслаждался устроенным мною представлением. – Я отдал бы половину своего состояния, чтобы посмотреть на это снова… Но увы, должен заметить – подобный подвиг едва ли останется без последствий.

– Думаете, нас ждет дипломатический скандал? – нахмурилась Елизавета.

– Нет, едва ли – учитывая обстоятельства. – Гагарин пожал плечами. – Однако ваши отношения с иберийским монархом, пожалуй, испорчены окончательно и бесповоротно. И я с трудом представляю, где мы сможем взять союзников, готовых столкнуться со столь грозной силой.

– О, не волнуйтесь, ваше сиятельство. У меня есть ответ на этот вопрос.

Я и не предполагал, что сегодня смогу удивиться еще больше – после внезапного визита дона Диего. Остальные члены Совета, вероятно, думали примерно так же – поэтому в зале вдруг воцарилась гробовая тишина. И все вдруг уставились на самый дальний угол длинного стола.

Туда, где из кресла с фирменной раздолбайской улыбкой поднимался его благородие курсант Морского корпуса Виталий Поплавский.

Глава 3

Через несколько мгновений тишины, ставшей вдруг в высшей степени томительной, Елизавета откашлялась. То ли демонстративно, чтобы намекнуть на продолжение беседы и хоть немного разрядить обстановку, то ли вполне искренне – от удивления. Поплавский, разумеется, трактовал это…

Трактовал это так, как было нужно самому Поплавскому.

– Благодарю за внимание, милостивые судари и сударыни, – проговорил он, картинно кланяясь. – Да-да, вы не ослышались: у меня действительно есть ответы на очень многие ваши вопросы. Но для начала позвольте представиться…

– Нет уж, дружище, – буркнул я, – давай-ка я сам тебя представлю. Во избежание того самого международного скандала – не к ночи будет упомянут.

Теперь все – включая самого Поплавского – уставились на меня. В любой другой ситуации я, пожалуй, даже чуть затянул представление, чтобы в полной мере насладиться моментом своего интеллектуального триумфа, но сейчас обстановка в зале заседаний казалась слишком уж… Скажем так, не вполне подходящей. Дон Диего изо всех работал на публику, Поплавский со своим внезапным выходом составил иберийцу достойную конкуренцию, и в третьем шоумене почтенная публика уж точно не нуждалась.

Так что стоило перейти сразу к делу.

– Ваше высочество, милостивые судари, позвольте представить вам моего друга. Прошу любить и жаловать, – я все-таки не удержался и добавил в положенную по этикету фразу немножко театральных ноток, – Жан-Франсуа де Жуанвиль. Внешняя разведка Третьей Республики.

На этот раз удивился и сам Поплавский, до этого стоявший с видом каменной статуи. На его лице, разумеется, не дрогнул ни один мускул, но я все-таки почувствовал, как глубоко под непроницаемой ледяной маской на мгновение колыхнулся Дар. Мсье разведчик умело изображал невозмутимость, однако наверняка уже начал перебирать в голове варианты, где именно могла случиться утечка и каким именно образом у меня получилось раскрыть его легенду. Настолько приближенную к идеалу, что ее за милую душу сожрало не только руководство Корпуса, но и Третье отделение и еще бог знает какие спецслужбы.

Я улыбнулся. На полноценный триумф все это, пожалуй, не тянуло, но продемонстрировать лже-Поплавскому, что не он один умеет раскапывать информацию и собирать ее по крупицам, было приятно.

Еще как приятно, черт возьми. Но момент торжества продлился всего несколько секунд – мсье разведчик тут же взял себя в руки.

– К вашим услугам, судари. – Он изобразил глубокий поклон и зачем-то повторил: – Капитан разведки Третьей Республики Жан-Франсуа де Жуанвиль, маркиз де Морни.

– Так ты и правда маркиз? – усмехнулся я, вспоминая звучный позывной, который не раз кричал в микрофон гарнитуры.

– Так точно, ваше благородие. – Поплавский… точнее Жан-Франсуа де Жуанвиль, улыбнулся во все тридцать два зуба. – Не буду же я обманывать товарищей по Корпусу.

– Лучше не стоит, – кивнул я. – Так что выкладывай. Для начала – сколько тебе на самом деле лет.

– Месяц как исполнилось тридцать два. – Жан-Франсуа снова поклонился – то ли мне, то ли Елизавете, то ли вообще всем присутствующим сразу. – Банкет по этому поводу я решил не устраивать. Должен заметить, что денежного довольствия курсанта хватило бы лишь…

– Тридцать два… – едва слышно простонал сидевший между товарищами Камбулат. И уже в полный голос добавил совершенно неуместное на заседании Совета безопасности: – Гонишь!

– Никак нет, друг мой. – Жан-Франсуа пожал плечами. – Просто матушке-природе было угодно, чтобы я выглядел вашим ровесником. Полагаю, дело в хорошей наследственности, молодом божоле и горячем дыхании прекрасных русских женщин.

– Прекрати… прекратите это немедленно, мсье капитан, – поморщился я. – И позвольте, наконец, поинтересоваться, что понадобилось французской разведке в Морском корпусе.

– Поначалу – ничего особенного. Я просто нес свою службу. А потом… – Жан-Франсуа многозначительно улыбнулся. – Рядом с вами, друг мой, раз за разом происходят события, которые любой здравомыслящий человек назвал бы невозможными. И я, признаться, был весьма заинтригован. И не мог не пожелать разгадать тайну личности его благородия курсанта Владимира Острогорского.

И разгадал… Вероятнее всего, по приказу вышестоящего руководства, а не по собственной инициативе – зато куда раньше чем наши, отечественные спецслужбы. Я давно подозревал, что сосед по комнате слишком уж крут и осведомлен даже для будущего гардемарина, но всерьез начал копать под Поплавского, только когда его сиятельство канцлер Мещерский отправился на тот свет и в столице наконец воцарился мир и покой.

Накопал. И объяснение оказалось даже чуть прозаичнее моих предположений – во всяком случае, некоторых из них. Зато прекрасно объясняло и Дар, слишком уж сильный и тренированный для девятнадцатилетнего юнца, и умение мастерски управлять всем, что ездит, плавает и летает, от мотоцикла до вингсьюта. И возможности поиска информации, которым позавидовал бы даже Корф, и уж тем более – абсолютную неуязвимость от гнева руководства Корпуса. У лже-курсанта действительно были высокие покровители, и я рано или поздно собирался выяснить их имена, фамилии и те обстоятельства, при которых их благородия, сиятельства или даже светлости умудрились попасть в кабалу к французской разведке.

Рано или поздно – но, пожалуй, все же не сегодня.

– Полагаю, мсье капитан, вам действительно известно обо мне куда больше, чем половине из присутствующих здесь благородных господ. – Я многозначительно сдвинул брови. – И, надеюсь, так оно и останется. Достаточно и того, что некоторые тайны уже утекли через границу в далекий Париж.

– Иными словами, ваше сиятельство маркиз – самый обычный шпион.

Голос Елизаветы звучал весомо и строго, однако я стоял достаточно близко, чтобы разглядеть веселые искорки, пляшущие в голубых глазах. Ее величество, вероятно, и хотела гневаться на хитроумного французского разведчика – но не могла. Слишком уж свежими были воспоминания, как мсье капитан рисковал головой, чтобы спасти ее жизнь, честь…

И корону – даже я не стал бы спорить, что без усилий Жана-Франсуа Елизавета едва ли вернулась бы в Зимний полноправной хозяйкой и наследницей российского престола.

Талантливый парень. Все известные мне законы требовали немедленно судить его за шпионаж в пользу Третьей Республики, попутно выражая гневную ноту протеста французскому президенту, однако я скорее предпочел бы видеть Жана-Франсуа своим человеком.

Обязательно предложу… нет, даже потребую у Елизаветы подписать указ о помиловании, а заодно и наградить хитреца очередным орденом, титулом и такой суммой денег, что у него пропадет всякое желание возвращаться в родной Париж, Марсель, Орлеан – или где он там появился на свет аж целых тридцать два года назад?

– Шпион? Может, и так. Каюсь, ваше высочество. – Жан-Франсуа прижал к груди обе ладони, протяжно шмыгнул носом и снова принялся кланяться. – Но клянусь, меня заботит лишь благо державы!

– И какой же из них? – насмешливо поинтересовался Гагарин.

Старик все это время сидел молча. Но все же пришел в себя куда раньше остальных членов Совета. И теперь старательно делал вид, что ничего особенного не произошло, и истинная личность и имя капитана французской разведки вовсе не стали для него сюрпризом.

А может, и правда – не стали…