– Нет, капитан. Она уже началась. Ты просто пока не понял, с какой стороны фронта находишься. Но еще не поздно выбрать правильную.

Алимов открыл было рот – и не нашел слов.

– Из кого состоит твоя колонна? – продолжил я, понемногу возвышая голос. – Кем ты командуешь? И командуешь ли? Кто эти люди, что скрывают свои лица и не носят знаков различия? Не задавался вопросом?

– У меня присяга. – Алимов отвел взгляд. – Присяга, которую я не нарушал.

– Присяга кому? Человеку, который купил себе полк и ведет его на столицу только потому, что у него отобрали игрушку? Или империи? России?

Алимов побледнел и прикусил губу.

– Разворачивай колонну, – тихо проговорил я. – Давай. Дуйте назад – и никто вас не тронет, не вспомнит это недоразумение. Мое слово. Но если сделаешь хоть шаг вперед – следующего предупреждения не будет.

Секунда.

Другая.

Потом Алимов кивнул и поднес рацию к губам.

– Внимание всем. Слушай мою команду… Зачехлить стволы. Возвращаемся в…

Договорить он не успел. Сухо щелкнул винтовочный выстрел, капитан дернулся и медленно завалился на землю. В первый момент я даже не понял, что произошло, кто именно и откуда стрелял. А когда понял…

Колонна взревела двигателями, бойцы засуетились, а мое сознание затопило яростью. Чистой и незамутненной.

Морозов, ублюдок… Мало того, что задурил головы офицерам, так еще и поставил над ними своих наемников – чтоб никто, не дай бог, не задумался и не повернул назад. Этот урод окончательно спятил. Что ж. Ладно.

– Вижу, по-хорошему вы не понимаете, – негромко проговорил я. – Ну, тогда будет по-плохому.

Дар заклокотал в груди, поднимаясь из глубин сознания чистой, незамутненной силой. Вокруг меня будто сам собой сформировался Щит, мышцы налились силой, и я рванулся вперед, уже с первого шага срываясь в скольжение. Мир замедлился и потускнел, а сам я ускорился, словно перейдя на третью космическую. В правой руке вспыхнула Сабля. Влив в нее щедрую порцию Дара, я увеличил элемент до воистину гигантских размеров, взвился в воздух и взмахнул рукой.

Огненный клинок взвыл и впился в броню, как нож в масло. Башня головного броневика, отделенная от погона, перекосилась, поехала в сторону и с грохотом рухнула на асфальт, а я уже был далеко впереди, превратившись в воплощение хаоса и разрушения.

Удар Молотом – и внедорожник, набитый бойцами без опознавательных знаков сминается, словно консервная банка. Взмах Саблей – и броневик оседает на землю, лишившись колес. В Щит колотят пули, выпускаемые из всех видов оружия, но я этого даже не замечаю.

Удар – капот «Урала» с пехотой сплющивается и утыкается в землю. Эта машина дальше уже не поедет. Еще удар – довернутая в мою сторону башня БТР летит в поле, выписывая в воздухе дымную параболу. Свечка – и еще один бронетранспортер превращается в погребальный костер для отряда наемников, сидящих на броне.

Я изо всех сил старался не зацепить обычных солдат и офицеров вроде Алимова, но невозможно орудовать ломом с хирургической точностью. Под раскрутившиеся жернова смерти попадали не только наемники, и все же…

Недавно я говорил Мещерскому, что каждый сам делает выбор, становясь под флаг определенного цвета. И эти парни, как ни крути, свой сделали.

– Острый, здесь воздух! – пробился в сознание голос командира вертолетного звена. – Наблюдаю суету у «Градов», кажется, они готовятся к стрельбе…

– Кажется или готовятся? – прорычал я, превращая в груду неспособного к бою металлолома очередную единицу техники.

– Готовятся, – уверенно ответил пилот. – Запрашиваю разрешение открыть огонь.

Я скрипнул зубами. Матвей… Долбаный сумасшедший псих. Урод… Ты за это ответишь!

– Разрешаю открыть огонь, – процедил я. – Сожгите их к чертовой матери!

– Есть «сжечь к чертовой матери»! – со злобным задором процедил пилот.

И небеса разверзлись. Ракеты разорвали густую синеву темнеющего неба огненными всполохами, к трассе протянулись дымные следы, а через миг в пяти километрах от основной колонны воцарился ад. Я не видел, что там происходит, но легко мог представить. Одна за одной, установки залпового огня исчезали во вспышках пламени, а полный боекомплект на пилонах пусковых добавлял действу спецэффектов. Через миг грохот взрывов докатился и до заслона.

Я стоял в самом конце колонны разгромленной техники и устало смотрел на зарево, заливающее горизонт. Казалось, что в этом огне сгорает последняя надежда империи на бескровное завершение этого конфликта.

Что ж. Видит бог, я этого не хотел. Но если Матвей Морозов жаждет крови – он ее получит. Много. Настолько много, что захлебнется.

Убедившись, что в груде металла, в которую я, охваченный яростью, только что в одиночку превратил чуть ли не две дюжины единиц военной техники, не осталось никого, желающего оказать сопротивление, я достал из разгрузки телефон, разблокировал его и по памяти набрал номер.

– Колонна остановлена, – сухо проговорил я, не вдаваясь в подробности. – Готовь бойцов. Идем на «Балтимор». Вышвырнем оттуда этих ублюдков.

Не дожидаясь ответа, я сбросил вызов, сунул телефон обратно и неспешно пошел в сторону заслона.

Глава 5

Штабная машина стояла в глубине лесопосадки, укрытая брезентом и ветками настолько основательно, что со стороны ее можно было принять за шалаш, сооруженный местными бродягами. Внутри, под мягким светом красных ламп, пахло металлом, мокрой одеждой и нагретой техникой. На стене – развернутая тактическая схема: аэродром «Балтимор», взятый под контроль людьми Морозова.

– Южный подход – чистое поле, – проговорил я, скрестив руки на груди. – Ни одного укрытия на километр. Снайперы, пулеметы, ПТРК. В лучшем случае – потери среди тех, кто будет прикрывать технику. В худшем – колонну разнесут, не успеем сказать «мяу».

– С востока ближе, но там жилой массив, – мрачно добавил Гагарин-младший, крутя стилус в пальцах. – Даже если обойти по частному сектору, шум поднимем. Начнут стрелять – зацепим гражданских. Не вариант.

На экране мигнули серые пиктограммы – оборонительные точки, разведанные нашими людьми до начала активной фазы. Четыре позиции ПТРК, две – на крыше старого ангара, две – на здании администрации. За зданием – машина ПВО. Судя по комплектации, модернизированный «Панцирь».

Так что заход с вертолетов отменяется. Особенно если учесть, что по территории наверняка рассыпаны расчеты переносных зенитных комплексов. Взлетно-посадочная полоса заблокирована: наемники Морозова заставили ее бетонными блоками, грузовиками-техничками и как-то умудрились притащить корпус старого, списанного транспортника.

Гостей с воздуха они явно не желали.

– Картинка с коптеров есть? – Я посмотрел на Гагарина.

– Отсутствует. Работает РЭБ. Эти парни хорошо подготовились. Полный глушняк от сотни метров и дальше.

Я кивнул. В принципе ожидаемо: за аэродром держалась весьма серьезная группа. Элита морозовского войска, судя по всему. И координировал их кто-то очень неглупый. Видимо, у кого-то из наемников имелся опыт подобных операций – все сделали как по учебнику…

– Значит… – пробормотал я, глядя на экран. – Поле – мимо. С жилой зоны – рискуем гражданскими. Прямой заход через главные ворота – самоубийство. И что остается?

Гагарин ухмыльнулся: кажется, он уже успел что-то придумать. Кончик стилуса коснулся нескольких пиктограмм, и на экране появился новый слой.

Инженерные коммуникации. Старая схема. Часть труб давно перекопана, часть засыпана, но…

– Есть вот это. – Гагарин ткнул в тонкую линию, отходящую от северной промзоны и огибающую территорию полосы с запада. – Техколлектор. Дренаж или канализационная магистраль. Идет под плитами, раньше по ней сброс воды шел. Если нигде нет завала, то можно выйти примерно здесь…

Стилус отметил точку в районе котельной, в тылу ангара. Совсем рядом с позициями ПТРК.

– А диаметр труб?

Я задумчиво почесал затылок. Если сейчас окажется, что там можно только ползком… Нет, выполнимо, конечно. В том случае, если коллектор не затоплен. Иначе придется еще и ребризеры искать… Да и времени все это займет столько, что до утра не управимся.

Однако Гагарин поспешил меня успокоить:

– Метр шестьдесят. На четвереньках не поползем, но и не выпрямиться особо. Два километра по воде и грязи. Есть шанс, что забилось. Или заминировали – но если нет…

Я смотрел на схему молча. Кажется, это то, что нужно. Слишком много «если», но других вариантов, по-хорошему, просто нет – разве что пойти в лобовую атаку и потерять половину техники и бог знает сколько личного состава. Или снести все к чертовой матери ракетами и артиллерией и остаться без единственного нормального аэродрома поблизости… Нет, это не годится. Значит – решено. Коллектор.

– Понял. Работаем, – кивнул я. – Проберемся через дренаж, выйдем на территории, снимем расчеты ПТРК, запустим технику. Снесем ПВО – сядут вертушки с десантом. И дело в шляпе.

– Осталось решить, как группа поймет, что вы справились и можно выдвигаться. – Гагарин на мгновение задумался. – Какой будет сигнал?

– О, насчет этого не сомневайся, – ухмыльнулся я. – Когда я подам сигнал – вы сразу поймете.

* * *

Вода плескалась под ногами, при каждом шаге выбрасывая в воздух запахи многолетней мерзости: тухлый ил, старый мазут, ржавое железо и что-то еще. Живое, гниющее, но еще не сдавшееся окончательно. Влажный воздух лип ко лбу, просачивался под воротник и заполнял каждую складку комбинезона. Канал имел форму овального коридора – сужался ближе к верху, так что идти в полный рост было неудобно, приходилось чуть пригибаться.

– Ну и вонь, мать ее, – процедил кто-то сзади, почти беззвучно, сквозь зубы. – По-любому, Морозов именно это и ел, пока в школе учился.

– Не ной, – отозвался Иван Корнилов, и хоть голос под маской звучал глухо, усмешка ощущалась отчетливо. – Тебе просто кажется, что это вонь. На самом деле это аромат победы.

– То есть победа у тебя воняет болотом и крысами? – хмыкнул гардемарин.

– Победа не пахнет, – буркнул я. – Так что сделали тихо – и вперед!

Все замолкли.

В светло-зеленой картинке, выдаваемой прибором ночного видения, тоннель выглядел еще мрачнее, чем был на деле. Стены коллектора местами покрывались черной слизью, из редких отверстий сочились мутные капли, в отдалении раздавалось то ли чавканье, то ли кваканье.

Мы шли по колено в воде, перемешанной с ряской и покрытой темными маслянистыми разводами. Один раз под ногами что-то зашевелилось – то ли крыса, то ли лягушка размером с кулак. Дернулось под ботинком, чавкнуло и затихло.

М-да. Когда выберемся – нас по запаху можно будет за версту учуять…

– Сколько осталось? – спросил Корнилов, когда мы прошагали еще метров двести.

Кажется, даже не для того, чтобы уточнить расстояние, маршрут у него в тактическом планшете был. Скорее, чтобы разбавить вязкую тишину, нарушаемую только хлюпаньем ботинок и звуком падающих капель. Все же коллектор производил гнетущее впечатление даже на штабс-капитана Особой роты.

– По схеме – метров триста. Дальше – запорная решетка, старая, но сварка может держать. Там и проверим.

– А если заминировано?

– Тогда дальше пойдем. За реку Стикс, – хмыкнул я. – Или ты собрался жить вечно?

Через несколько минут мы действительно наткнулись на решетку. Старую, покореженную и заросшую плесенью. Прутья были толстыми, но ржавыми – видно, стояли тут десятилетиями.

– Инструмент? – спросил кто-то сзади.

– Сейчас.

Я шагнул вперед, поднял руку, и Дар с тихим, едва слышным треском заискрился между пальцами. Вокруг стало чуть светлее. Воздух сгустился, и когда я провел ладонью по решетке, та зашипела, покраснела и с тихим скрежетом разлетелась, будто изнутри ее кто-то вывернул.

– Элегантно, – заметил Корнилов. – Я думал, ты сейчас как всегда – Молотом, с грохотом…

– Никак нет. Сегодня мы – шепот ветра в ночной листве, – отшутился я, шагая вперед.