– Из трех померших двух рвало от него. Не могли выпить столько, чтобы боли не чувствовать. Сразу выворачивало и крутило. А как лезла к ним в рану – орали безумно. В крике том и померли.

– Таких ведь немного.

– Нужно что-то другое. У меня снова спирт кто-то украл. Одних выворачивает. Другие пристрастились. Хожу, нюхаю, но здесь им многое пахнет. Весь дом, считай, провонял. А пьют эти злодеи, видно, немного и перед сном. Чтобы выветрилось.

– Или перед сменой повязок? Ты ведь им для храбрости даешь?

– Хм… может, и они. Но ты мне лучше скажи, есть иной какой-то отвар или еще что для такого сна?

– Эфир, – ляпнул Беромир первое, что пришло в голову.

– Что за эфир?

– Эм… э-э-э… хм… диэтиловый, – с огромным скрипом произнес ведун. Хотя ни первое, ни второе слово Дарье не сказало ничего, что и отразилось на ее лице полным непониманием.

Возникла пауза.

Беромир напряженно пытался вспомнить, как этот чертов эфир делали. Ведь как-то просто. Иначе в середине XIX века он не мог бы найти обширного применения. Ну… относительно обширного.

Он потер лоб.

Дарья молча наблюдала за ним.

Ведун же, поняв, что ничего про этот самый диэтиловый эфир не помнит, кроме открытия достаточно рано, стал рассуждать на эту тему. Большинство веществ, которые открывались в те годы, были тем или иным образом связаны с прокаливанием или перегонным кубом. И добывались технологически просто. Плюнули, помешали и варили три часа. Ну или как-то в этом духе.

Название намекало на связь с обычным спиртом. Значит, работать нужно через «самогонный аппарат».

Только как?

Чего туда плеснуть для нужного эффекта?

– Чего-то ты затих, – нарушила тишину Дарья.

– Думаю, как его сделать. Тут быстро и не ответишь.

– Велес не подсказывает?

– Он далеко не всегда вмешивается. Да и поди разберись в том, что он сказал. Где бог, а где ты? Человек слаб и слишком несмышлен для легкого разумения божественной речи.

– Так ты сделаешь?

– Я попробую, – улыбнулся Беромир. – Не уверен, но попробую. Хотя в любом случае подсоблю и изготовлю тебе карболку.

– А это что такое?

– Очень вонючая штука, которая так же очищает предметы и руки, как спирт. Пускай эти дурни ее теперь у тебя воруют. Сразу себя выдадут.

– Как же?

– Сдохнут, – оскалился ведун. – Она весьма токсична. Отчего и очищает – выжигает всю мелкую живность, видимую и невидимую. Если ее выпить, будет очень сильное отравление. Даром, что выпить ее сложно, ибо вонючая жуть. Хотя… Я слышал о ценителях, которые ее в напитки горячительные добавляют. Дымный виски называется или торфяной. Хотя ее там, конечно, очень мало. Совсем капелька просто для того, чтобы в целом достаточно омерзительный вкус крепкого алкоголя приобрел совсем уже неповторимый оттенок…

Дальше они перешли на тему трав.

О том, что ивовая кора имеет жаропонижающий эффект, Дарья знала. Здесь Беромир ей «Америку» не открыл. Скорее она сама ему куда больше рассказала, повествуя об иных ее свойствах. С другими же травами и подавно…

– Когда же ты уже писать выучишься? – тяжело вздохнул Беромир.

– Зачем? Мне и так хорошо. Не хочу касаться этих чародейских знаков.

– А как ты ученицам о травах станешь рассказывать?

– А рот мне для чего?

– А если забудешь что или перепутаешь? Притом внимания не придав. Ну оговорилась и оговорилась. Тебе-то и так все ясно. А им каждая твоя ошибка смертью может обернуться.

– Я много раз повторяю.

– Ежели записать – путаницы не будет. Достаточно будет просто прочитать.

– Кому угодно, – нахохлилась Дарья.

– Ты серьезно думаешь, что прочитать достаточно? – рассмеялся Беромир. – Ничто не заменит объяснения и живого опыта. Ценность книги в том, что каждая ведьма Мары может ее с собой иметь. И даже если память подвела – дело свое делать.

– Не по обычаю это.

– А разве нам надо по обычаю жить? Может, лучше по уму? – откровенно рассмеялся ведун.

– Не нужно грешить на мудрость предков, – нахмурилась Дарья.

– Милая, – приобнял ее Беромир, – а с чего ты вообще взяла, будто нам нельзя записывать наши знания?

– Так ведьма, которая меня учила, не писала. И ее так же наставляли. Да и все вокруг не записывают.

– А предки писали?

– Откуда?

– Лет сто назад мы жили в городах, пусть небольших, но укрепленных. А сейчас как?

– Ну… – Она скривилась. Ей очень не нравилась эта тема, которую Беромир прокачивал среди ведунов.

– Какую семью наших ни возьми – у всех в памяти исход с юга. А еще сказания интересные о всяких витязях^[10], что славу на острие своего копья и меча искали. Откуда они? Никогда не задумывалась?

Дарья не стала ничего отвечать.

Просто нахмурилась.

Она сама происходила из племени балтов, а потому все описанное Беромиром было ей чуждо. Слышала. Тут он ее не удивил. Все ж таки соседи. А такие истории – немалое развлечение. Но… это были истории не ее клана. Раньше.

Беромир же пел соловьем.

Ему требовалось убедить сестру в необходимости записывать важные сведения. Для пущей пользы наследников. А она воспринимала только доводы старины. Вот он и стал на ходу выдумывать еще один виток сказки.

Ранее он еще Вернидубу рассказывал про то, как сарматы поперли славян с юга. Из лесостепи. И случилось это из-за того, что предки утратили единство. А до того успешно воевали со степью веками, живя в том числе в своих городах.

Дарья про это знала.

Да и про легенды семейные слышала.

Вот от этой базы Беромир и стал отталкиваться, подтянув всякую псевдонаучную дичь.

Почему нет?

Его пургу местные просто не в состоянии проверить. А наработки в плане бытовых легенд там хорошие. Так что земли, откуда вышли его предки, ведун смело назвал как посчитал нужным. Слепив из двух слов.

Прежде всего «русъ»^[11], которым тут обозначали красный, рыжий и коричневый цвет, а также ржавчину. Ну и «ледо»^[12] – им обозначали землю в широком смысле слова. Так что на выходе у Беромира получился термин Русъледо. Для его уха, привыкшего к говорам XX–XXI века, оно звучало почти по-немецки. Только смысл был совсем иной. В прямом значении «Красная земля», в переносном – «железная» из-за определенной синонимии со словом, обозначающим железную руду или цвета ее оттенков^[13].

Исторический бред?

Ну и черт с ним!

Главное, что здесь и сейчас Беромир придумал красивую легенду для местных. Вон даже на Дарью подействовало. Задумалась. В условиях острейшего дефицита железа сказание о том, что предки вышли из «железной страны» и можно ее возродить, выглядело вдохновляюще. Она ведь теперь состояла в его клане, который как раз и вышел из этой сказочной страны. Что позволяло заодно пропихнуть и легенду о письменности.

Дескать, писали.

И только это и позволило им достичь высокого развития. Жаль только сарматы во время завоевания все, что смогли, порушили и пожгли. Они ведь дикие совсем и в письменах не нуждались.

– А мы можем возродить! – резюмировал Беромир.

Она чуть подумала и кивнула:

– Будь по-твоему. Буду учить письмо и записывать все, что ведаю.

– И учениц возьми.

– Пробуждение ведьмы Мары занимает три лета. Мало кто на это пойдет. Да и не любят нас. Боятся.

– Добрыня! – крикнул Беромир. – Поди сюда.

– Что-то стряслось? – поинтересовался он настороженно и косясь на Дарью.

– У тебя ведь две дочки. Так?

– Истинно так.

– Не отдашь их в ученицы Дарье?

– Ох… – выдохнул тот, явно растерявшись и в чем-то испугавшись.

– Сам видишь какую пользу сестра приносит. Вон сколько людей выходила. Но ей без учениц нельзя. Совсем умаялась. Вишь, раненых множество. И то ли еще будет.

– Да я даже не знаю. Боязно. Все же сама Мара!

– А ты не робей. Просто представь – обе дочки станут ведьмами. Представляешь, как твоя семья укрепится?

– Сам ведь знаешь, что за ними охота. А кто их защитит?

– Пока они ее ученицы да послушницы – они под моей защитой. После же замуж выдадим ладно.

– Соглашайся, – улыбнулась Дарья, но как-то излишне мрачно, из-за чего Добрыня аж вздрогнул и отступил на шаг.

– Соглашусь, – чуть помедлив, ответил он, – если ты, Беромир, возьмешь моего сына в ученики и послушники. Ему до Пробуждения еще пару лет. А тут он чужой. Добро не пристроить.

– Хорошо, – произнес ведун и протянул руку. – Так и поступим…

Глава 7

168, кветень (апрель), 5

Злата лежала рядом с Беромиром, нежно прижимаясь к нему.

Ей не спалось.

За минувшие два года все вокруг решительно переменилось, а время понеслось вскачь, словно обезумевший конь.

Бояре, дружины, битвы с роксоланами… Это все выглядело чем-то невероятным. О таком никто и подумать раньше не мог. Отец, правда, умер, а мать пропала без вести. Но Злата не роптала. Лишь сильнее сближаясь с мужем.

Беромир не был особенно ласков с супругой по меркам XXI века. Да и не смог бы, даже если захотел: в эти годы от мужчины требовали мужского поведения, а от женщины – женского. Без всяких телячьих нежностей. Иначе популяции было не выжить. Да, случались аномалии, как и всегда, но в целом строгое разделение труда и ролей доминировало, обеспечивая успех.

С позиции прошлой жизни Ивана Алексеевича он был к своей супруге просто внимателен, не позволяя себе рукоприкладство. Но даже этого хватало, чтобы ярко выделиться на фоне местных мужчин.

Да и в плане сексуальных отношений оказался весьма опытным. Хотя не должен – жена ведь получалась его первой женщиной. Сам он этого приметить не мог, а вот Злата – вполне. Сказывались многие разговоры, которые девицы вели промеж себя, заодно слушая наставления старших. Ну и после свадьбы немало лясы точить удавалось, обсуждая всякие подробности с теми вдовушками.

Впрочем, Злата не придавала этому никакого значения. Для нее Беромир был тем, кто говорит с богами. По-настоящему. Считая все остальное производным. Она в него верила почти как в пророка. И от одной мысли, что носит его ребенка, молодую женщину переполняли удивительно сильные и яркие чувства.

Сам ведун, впрочем, об этом не знал.

В здешние времена болтать лишнее было не принято, поэтому в его глазах Злата выглядела просто покладистой супругой, которая выглядела сексуально и не лезла оспаривать верховенство в семье. За что Беромир ей был особенно признателен, ибо война в семье – это последнее дело. Если она разгорится, то об успехе мужа в иных делах можно забыть. Все пойдет прахом.

Бывает, правда, и другая крайность и блеклость. Но Злата не относилась к таковым. Сказалось воспитание в самой состоятельной и влиятельной семье клана. Ей хватало ума не нарываться и поддерживать ту социальную ролевую игру, в которую они играли. А тот шквал эмоций, порой охватывающий ее, она переживала, не привлекая внешнего внимания.

Внутри.

Будучи при этом счастлива.

Не хватало только выводка детишек, но это дело наживное.

Единственным негативным моментом была вера. Злата верила в мужа, как натурально религиозный фанатик, не испытывая даже тени сомнений. А после того, как Беромир решительно одержал победу на судебном поединке против Арака, – и подавно. Он приобрел в ее глазах оттенок едва ли не полубога.

И не только она его таковым воспринимала.

Если там, возле навеса, в момент поединка мало кто из присутствующих понял, что произошло, то спустя несколько дней до людей стало доходить.

Ровное поле.

Всадник против пешего.

И такой сокрушительный, невероятный разгром. Оглушающий. Буквально парализующий. Очевидцам, даже несмотря на их личное присутствие, казалось невозможным это событие.

Этого не могло быть просто потому, что не могло.

Но это произошло.

И вот он – человек, который это сделал…