– Вы не умеете врать, мисс Што-о-ольценберг, – с издевательским придыханием певуче протянул Лунтьер. – Потому что ты на самом деле не принимаешь никаких попыток сопротивления, иначе давно бы влепила мне пощечину, врезала между ног, огрела чем-нибудь по голове и выплеснула на меня пару чашек горячего кофе. Но ты этого не делаешь, не правда ли? Даже не пытаешься. И если бы мои ласки не были приятны, то ты бы не дрожала от удовольствия и предвкушения, когда я делаю вот так.

С этими словами он провел ноготками по моей спине, снизу вверх, через тонкую ткань блузки это ощущалось почти прикосновением к голой коже. Меня действительно бросило в легкую дрожь, и с моих губ невольно слетел тихий полустон.

Сей звук явно что-то активировал в воспаленном мозгу Лунтьера, потому что он прильнул к моей шее с поцелуями с такой страстью, что у меня мозг совсем поплыл от этих ласк и крепких объятий. Я не поняла, когда он успел с какой-то профессиональной скоростью расстегнуть верхние пуговицы на моей блузке, только судорожно вздохнула, когда Лунтьер стянул блузку с одного моего плеча и начал покрывать его чувственными поцелуями. Да что же он творит, божечки…

Еще одна пуговица сдалась под напором ловких пальцев Лунтьера.

А потом его движения странно замедлились, координация движений нарушилась, и он покачнулся, отстранившись и глядя на меня мутным взором.

Выглядел он так, будто его нестерпимо клонило в сон, веки налились свинцом, и он с трудом разлеплял их.

– Чем еще ты меня одурманила, ведьма? – сонно пробормотал он. – Я ж отомщу.

С этими словами он душераздирающе зевнул, покачнулся, закатил глаза… И навалился на меня, неожиданно заснув прямо так, стоя. Удержать взрослого спящего мужчину я была не в состоянии, а потому Лунтьер тут же начал сползать по мне, эффектно уткнувшись носом в ложбинку моего декольте.

– Готов, миленький! – радостно пискнул Морф, зависнув в воздухе и радостно тараща свои огромные глазки. – Я таки успел, у меня получилось!

– Ч-что ты сделал? – спросила я, непонимающе переводя взгляд со сладко посапывающего в моем декольте Лунтьера на фамильяра.

Морф помахал в воздухе буклетом с эмблемой кондитерской «Сладкие мечты».

– Вспомнил, что в инструкции, которая прилагалась к тем конфеткам с афродизиаком, на эту тему было несколько интересных заметок. Продавщица тебе говорила что-то про побочки, и я, когда конфетки менял, на всякий случай эту инструкцию прочел и сохранил, мало ли. В общем, помимо ряда увлекательных побочек при передозировке конфет, тут также сказано про несовместимость этих конфет с некоторыми продуктами и запахами. В том числе есть указание на то, что конфеты не рекомендуется пить с крепким мятным чаем или вдыхать очень густой мятный аромат, пока действуют конфеты, иначе велика вероятность мгновенной снотворной побочки. Я решил проверить эту теорию, чтобы мягонько вырубить твоего Лунни, сыпанул в аромасвечу и листьев мяты и эфирные масла. Как видишь, сработало, он надышался и вырубился.

– Морф, ты гений! – облегчённо выдохнула я. – А то я не знала, что делать, и не поняла, зачем мы мяту в свечу бросаешь…

– А сама ты инструкции читать не умеешь, да?

– Я их читаю только после того как у меня сломался товар, к которому прилагалась инструкция.

– Ну вот, он как раз сломался, – хихикнул Морф, кивнув на сладко сопящего Лунтьера, и кинул мне инструкцию, которую я поймала на лету одной рукой. – На! Почитай теперь.

Я с опаской развернула буклет и быстро пробежалась по строчкам, от каждой из которых мой глаз дёргался всё больше.

– Сколько он конфет съел, не помнишь?

– Вроде говорил что-то про десять штук.

Я от души выругалась.

– Маргсов сладкоежка! Не мог съесть одну конфетку и успокоиться?!

– Что, тоже впечатлила перспектива побочек? – ехидно произнес Морф.

– Безю-ю-юмно! Ладно, мне главное с ним ближайшие несколько дней не видеться, не контактировать, не прикасаться к нему, и тогда всё будет нормально, – вздохнула я, слезая со стола и придерживая крепко спящего Лунтьера, чтобы он не плашмя упал на пол, а аккуратно на него сполз. – Благо я сегодня отправляюсь в Геросс, буду там занята делом, я собираюсь работать по двадцать часов в сутки минимум и выжимать максимум из этой поездки, так что всё будет хорошо… Наверное…

– Это при условии, что за эти несколько дней ты ни разу не пересечешься с этим спящим красавцем, – Морф задумчиво почесал в затылке, летая кругами над Лунтьером. – Тебе придется быть максимально острожной, Еля. Потому что если вы там пересечетесь, то будет большой плюх-х-х!

– Ой, лучше помолчи и не нагнетай, а? Я и так в ужасе от того, что здесь сейчас происходило!

– Н-да? Что-то я не заметил, чтобы ты была в ужасе. Шейку под поцелуи ты подставляла очень даже охотно и жмурилась совершенно точно не от ужаса. Может, я вообще зря его усыпил, и мне следовало тихонько просочиться через замочную скважину и оставить вас наедине?

Я возмущенно засопела и поджала губы. Не желая признаваться в правоте Морфа.

Ну а что? Поцелуи Лунтьера были ох как обжигающе приятны, глупо отрицать очевидное. Но также мне не стоило и обольщаться: Лунтьер просто был под влиянием туманящего разум зелья, и в таком состоянии он вряд ли мыслил и действовал так, как делал бы это при других обстоятельствах. Так что мне не стоило придавать хоть какой-то вес его словам о том, как он меня еще в первую встречу заприметил и бла-бла.

Ни о чем подобном он на самом деле не думал, и никаких теплых чувств ко мне не испытывал, просто его слова и действия были продиктованы треклятыми конфетками. А так как он находился в опасной близости от меня уже непосредственно в процессе воздействия афродизиака, то его воспаленный разум воспринял меня как объект обожания, не более того.

Так что, снимай-ка розовые очки, Еля, не обольщайся и сматывайся скорее подальше от этого Лунтьера. Пройдет несколько дней – и его маниакальное влечение пройдет, и всё это забудется.

Я вздохнула, застегнула пуговицы на блузке, стараясь не думать о том, как волнующе Лунтьер их расстегивал, и потянула этого спящего красавца, подхватив под руки. Красавец оказался слишком тяжелым, и я дунула на рыжую прядь волос, упавшую на лоб и мешающую обзору. Повернулась к фамильяру.

– Морф, помоги! Надо на кровать его затащить. Не оставлять же на полу валяться.

– Я тебе что, силач, чо ли?

– Не прикидывайся, я знаю, что ты сильнее, чем обычно это демонстрируешь.

Пришлось немного напрячься, чтобы уложить Лунтьера на кровать, но вдвоем с Морфом мы справились. Левитационными чарами я пользоваться не рискнула, справедливо опасаясь, что сейчас, будучи во взбудораженном состоянии, от взмаха моей руки Лунтьер не аккуратно перелетит на кровать, а случайно вылетит в окно. Ну его, рукам я как-то больше доверяла, чем шалящей магии.

Закончив сие действо, мы с Морфом оба зависли у кровати, тяжело дыша после внеплановой физической нагрузки, и глядя на Лунтьера. Тот крепко спал, приоткрыв рот и сладенько посапывая во сне. Выглядел он сейчас очень безобидным и таким милым-забавным, что хотелось потрепать его за щечку и погладить за ушком… И не только за ушком… Тьфу ты, Еления, вообще не о том думаешь!

Впрочем, о чем-то другом думалось пока с трудом.

– Ну и… Что мы будем делать с этим недохинкалем? – деловито уточнил Морф таким тоном, будто спрашивал, куда деть труп.

– Как – что? – я коварно улыбнулась и потянулась к пуговицам на рубашке Лунтьера. – Раздевать будем, конечно.

– И записочку оставим? – тут же смекнул что к чему Морф.

– И записочку… И не только ее.

Я на минутку отвлеклась, чтобы накрасить губы алой помадой. А потом наклонилась над крепко спящим Лунтьером и коснулась губами его шеи, оставляя алый след от поцелуя.

Глава 16. Искры из глаз

[Лунтьер]

Голова болела так, будто я накануне выпил несколько бутылок темного айлинора на голодный желудок. С трудом разлепил глаза, тут же зажмурился и застонал от невыносимо яркого света, льющегося из приоткрытого окошка прямо на мое лицо.

Повернул голову и отупевшим взглядом оглядел комнату, которая совершенно точно мне не принадлежала. Серая комнатушка, простая мебель, никаких излишеств.

Где я, Маргс вас раздери?

Память поддавалась с трудом, со скрипом, возвращаться в черепную коробку она явно не желала. Шевелиться тоже не хотелось. Тем более что мне так хорошо и тепло лежалось в кроватке, и мягкое одеяло так приятно ласкало тело…

Так, стоп. Я что, обнаженный лежу?

От осознания факта полного отсутствия на себе одежды я аж немного пришел в себя. Немного, но хватило на то, чтобы более внимательно оглядеться.

И понять, что в моей руке что-то лежит. Вернее, в нее что-то вложили, и я так и спал с этой вещью в руках.

Подняв руку и покрутив в воздухе белое нечто, я осознал, что это предмет женского кружевного белья. На этом моменте память прострельнула воспоминаниями, и я проснулся окончательно.

Штольценберг, чтоб тебя!!!

Тихо зарычав от бессильной злости, я отшвырнул в сторону кружева и ме-е-едленно сел на кровати. Повернулся в сторону зеркала, висящего аккурат напротив кровати, и аж подскочил к нему, чтобы убедиться, что у меня всё в порядке со зрением.

Нет, зрение мне не изменяло: на моей шее действительно красовался алый след от губной помады. И на груди. И в уголке губ. С учетом взъерошенного вида и моей наготы, и моих вчерашних поползновений в сторону Елении, эти следы от женских губ очень толсто намекали на то, как именно и с кем я провел эту ночь… Только я ничего об этом не помнил.

Свои беспардонные поцелуи – помню. Совершенно не мог держать себя в руках, запах Елении так и манил зацеловать ее с головы до ног, и эти треклятые шоколадные конфеты не оставляли мне никакого шанса устоять перед соблазном. Мне попросту сорвало тормоза, и внутренние желания, подпитанные зельем, прорвались наружу.

Помнил ее сладкий полустон, свой восторг от реакции ее тела на мои прикосновения, помню, как перед глазами всё резко начало мутнеть. А дальше… дальше ничего не помнил.

Так было между нами что-то или нет?

Пить хотелось нещадно. На тумбочке у кровати стоял графин с водой и уже наполненным стаканом, в который я жадно вцепился, осушив в два больших глотка. От попадания живительной влаги в организм стало полегче, и я потянулся к графину, чтобы налить воды еще.

Взгляд упал на белый конверт, который лежал под стаканом, я сразу его не заметил. Нахмурился, глядя на отпечаток губной помады, вызывающим алым пятном выделяющийся на белой бумаге. Хм, очевидно, это адресованное мне послание?

С опаской развернул конверт и достал оттуда короткую записку, написанную аккуратным округлым почерком:

«Спасибо, что подарил мне эту прекрасную ночь. Может, не будем повторять? Ты меня не особо впечатлил, даже до конца не довел»

– Вот же… бестия! – злобно прошипел я.

Хотя на языке вертелись гораздо менее цензурные слова.

Ответочку мне, значит, сделать решила. А о последствиях совсем не подумала, да?

Настенные часы отсчитали десятый час утра, и я снова ругнулся, лихорадочно надевая брюки, которые были сложены в виде издевательского сердечка на полу.

Проклятье! Я скоро должен быть в Героссе, а я похож на человека, который всю ночь пил исключительно крепкие напитки и спал с тремя женщинами сразу, как минимум.

Мне даже душ принять было некогда, так что я быстро плеснул в лицо воду и обтерся мокрым полотенцем, матерясь на алую помаду, которая оказалась стойкой и не желала оттираться ни мылом, ни любыми другими чистящими средствами, которые только смог найти, а в своем расшатанном состоянии экспериментировать с очищающими чарами я не рисковал. Глаза мои сияли яростным золотом при мыслях о Штольценберг.

Я так и не понял, чем она меня одурманила, помимо шоколадных конфет. Заснул-то я с чего?

В воздухе еще витал остаточный запах мяты, и я хорошо помнил, как сильно запахло мятой перед тем, как у меня поплыло сознание. Но не от мяты же оно поплыло, в самом деле. Я не кот, в конце концов! Вроде бы…