Райан донёс Талэйлу до малой гостиной и усадил её в глубокое кресло у камина. Она сидела неподвижно, кутаясь в сюртук, взгляд её был пустым и устремлённым в никуда. Казалось, что цыганка не видит ни огня, ни своего спасителя. Получив от служанки пузырёк с настойкой, Райан развёл капли в стакане воды.

– Выпейте, – предложил он, протягивая бокал. – Это поможет вам прийти в себя.

Талэйла машинально взяла стакан, её пальцы едва не выронили хрусталь. Сделав нерешительный глоток, она закашлялась. Кашель на мгновение вернул её к реальности. Подняв взгляд, она посмотрела на Райана, и в её глазах мелькнула тень былой уверенности.

– Благодарю вас, – прошептала она. Её голос, хриплый от слёз и пережитого кошмара, всё равно звучал мелодично.

– Пожалуйста.

Рука цыганки снова коснулась запястья, будто стараясь что-то скрыть. Взгляд Райана остановился на её изящной кисти, и он вновь заметил едва заметный бледный узор, почти слившийся с кожей. Этот узор напоминал старый, почти заживший ожог причудливой формы – след устаревшего обряда обручения. Так вот до чего додумался этот негодяй! Эдвин не просто обманул Талэйлу. Он связал её ритуалом, о котором, судя по растерянному виду, цыганочка даже не подозревала. Желание вбить Эдвину циничную ухмылку в глотку стало почти невыносимым. По спине пробежал холодок. Теперь дело было не просто в насилии. Это был расчётливый план, обман, который мог длиться годами. Девушка, если она действительно не знала о сути обряда обручения, оказалась бы во власти этого мерзавца Рэйвенвуда. Нужно будет выяснить, что ей известно об этом символе на руке.

Но сейчас, не показывая, что он узнал знак, лорд поднялся с кресла.

– Вам нужно отдохнуть, Талэйла, – сказал он. – Миссис Пемброк проводит вас в комнату. Там вы найдёте всё необходимое.

В дверях появилась экономка. Райан кивнул ей и помог Талэйле встать. Девушка шла медленно, пошатываясь, иногда прижимаясь чуть сильнее к его сильным рукам и едва слышно всхлипывая.

До гостевой комнаты на втором этаже они добрались не спеша.

– Здесь вам никто не помешает, – сказал Райан, остановившись у порога спальни. – Если что-то понадобится, сообщите миссис Пемброк. Она обязательно передаст мне.

Девушка молча кивнула и вошла в помещение. Райан остался стоять в коридоре, прислушиваясь к затихающим шагам. Только когда шаги полностью стихли, он позволил себе выпустить наружу бурю эмоций. Гнев накрыл его с новой силой. Резко развернувшись, он направился в кабинет и с грохотом закрыл за собой дверь. Стянув с себя жилет, покрытый дорожной пылью, он бросил его на ближайший стул. Туда же последовал скомканный шейный платок.

– Трус, – процедил он сквозь стиснутые зубы, представляя себе Эдвина Рэйвенвуда. – Жалкий, подлый трус, прячущийся за своим титулом и богатством. Ты за это заплатишь. Очень дорого. И в следующий раз, когда увидишь Талэйлу, это ты будешь валяться в пыли, – мысленно добавил он, сжимая кулаки.

Взгляд упал на величественный портрет герцога Эвергарда. На нем Алистер Эвергард был изображен молодым, полным силы, с ещё не затухшим блеском в глазах. Картина была создана до трагедии, которая изменила судьбы многих. Возможно, в этот раз у старика появится повод для радости. Но нужно быть осторожным. Не раскрывать все детали сразу и не давать ложных надежд. Ни старому герцогу, ни, тем более, юной, израненной цыганке.

Отвернувшись от портрета, Райан подошёл к камину и, уперевшись руками в тяжёлую дубовую полку, опустил голову. Перед ним возник не образ испуганной жертвы, встреченной на дороге, а воспоминание о ярмарке. Тогда Талэйла танцевала среди толпы, её улыбка была светлой, а каждое движение – грациозным! Невозможно было не заметить девушку, в которой так ярко пылал внутренний огонь. Но он был сыном герцога, и общение с одной из цыганок табора было бы неуместным. Сначала следовало поговорить с бароном, со старейшиной… Кто же знал, что обстоятельства заставят действовать быстрее? Кто знал, что всего через пару дней Талэйла совершит роковую ошибку, доверившись не тому человеку? Теперь её огонь едва теплился, и задачей молодого лорда было не дать ему погаснуть.

«Отец», – мысленно произнёс Райан, глядя на языки пламени. – «Похоже, мой визит в поместье затянется. Но, возможно, ты будешь доволен. Нужно только подождать. И тогда герцог Эвергард сможет сказать, что спас не одного ребёнка. Пусть это слабая надежда, но сейчас я готов ухватиться за неё».

Сначала нужно помочь «сюрпризу». Дать ей прийти в себя. Принять реальность и смириться с тем, что прежняя жизнь закончилась, когда она доверилась мерзавцу, который называл себя лордом.

Глава 2

Первое, что ощутила Талэйла, – это тишина. Не давящая, гнетущая тишина поместья Рэйвенвудов, где каждый скрип паркета отзывался эхом осуждения, а тиканье часов отсчитывало время до нового унижения. Нет, эта тишина была спокойной, глубокой, наполненной лишь далеким утренним щебетом птиц за окном. Она лежала, не открывая глаз, вслушиваясь в непривычное отсутствие звуков – ни грузных шагов слуг, ни звенящего смеха приезжих гостей Эдвина, ни вечного, как шелест листвы, ворчания леди Люсии.

Она медленно приоткрыла веки. Солнечный свет робкими лучами пробивался сквозь щель между тяжелыми, темно-синими шторами, ложась золотистой полосой на дубовый пол. Комната… была незнакомой. Просторной, но обставленной с почти спартанской простотой. Массивная кровать с балдахином, добротный резной шкаф, кресло у камина, в котором уже прогорели ночные поленья, оставив лишь горстку теплого пепла. Никаких вычурных безделушек, позолоты, сложных гобеленов, которые давили на нее в покоях Рэйвенвудов. Воздух пах свежевымытым полом, воском для дерева и едва уловимым ароматом полыни – видимо, ею перекладывали бельё в шкафу. Это вызывало странные, противоречивые чувства. С одной стороны, она ощущала глубокое, почти животное облегчение от того, что наконец-то оказалась в безопасности. С другой – её сердце сжималось от горькой боли воспоминаний о том, от чего ей пришлось бежать. Здесь, в этом месте, она была никем – не желанной гостьей, не невестой, не игрушкой. Она была просто безымянной девушкой, которую приютили.

В дверь постучали сдержанно, но твердо. Прежде чем Талэйла успела испугаться, на пороге спальни появилась миссис Пемброк – та самая женщина что помогала ей вчера. В руках она держала аккуратно сложенное простое платье из мягкой шерсти темно-зеленого цвета.

– Доброе утро, – произнесла женщина с невозмутимым спокойствием. В её голосе не было ни подобострастия, ни любопытства. Он был ровным, как зеркало озера, отражающее ясное небо. – Хорошо ли вы отдохнули? Хозяин передал, что будет рад видеть вас за завтраком в малой столовой, когда вы будете к этому готовы. Не торопитесь.

Талэйла кивнула, сжимая пальцами одеяло. Сердце принялось колотиться с новой силой. Пришло время встретиться с тем, чье лицо в лунном свете казалось суровым, но не злым. Чьи руки были сильными, но не причинили ей боли. Время узнать, что скрывается за этой маской спасителя. И чуть ближе познакомиться с тем незнакомцем что привлек ее внимание на ярмарке.

«Уже не незнакомец – поправила она себя мысленно. – Райан Эвергард»

– Я… я скоро буду готова, – прошептала Талэйла..

– Отлично. Я пришлю горничную помочь со шнуровкой, – миссис Пемброк положила платье на стул и вышла так же бесшумно, как и появилась.

Завтрак подавали в небольшой, солнечной комнате с видом на внутренний дворик. Райан уже сидел во главе стола, погруженный в чтение какого-то письма. Увидев ее на пороге, он немедленно встал, отложив бумагу в сторону.

– Доброе утро, – его голос прозвучал чуть глубже, чем в памяти Талэйлы, лишенный ночной хрипоты, но сохранивший ту же бархатистую твердость. Он жестом указал на место рядом со своим. – Надеюсь, вы хорошо отдохнули и голодны. Миссис Пемброк славится своими оладьями.

Они приступили к трапезе под мерное тиканье напольных часов. В воздухе витало напряжение, как натянутая тетива лука. Столовые приборы звонко ударялись о фарфор, разбивая тишину. Первым нарушил молчание Райан.

– Прошлой ночью было не до вопросов, – начал он, отодвинув пустую тарелку и складывая пальцы домиком перед собой. Его взгляд был прямым, изучающим, но без наносного добродушия Эдвина или ледяного презрения леди Люсии. – Но теперь, если вы не против, мне нужно понять, что произошло. Это важно.

Талэйла кивнула, опустив глаза на свои руки.

Он задавал вопросы осторожно, будто ступал по тонкому льду. Спрашивал о жизни в доме Рэйвенвудов. Не о событиях вчерашнего вечера – это было пока слишком рано, – а о том, что было до. Об Эдвине. Что он говорил, как себя вел. О леди Люсии. Как та с ней обращалась. Талэйла начала рассказывать, поначалу сбивчиво, с долгими паузами. Слова давались ей с трудом, будто она вытаскивала их из глубокой, болезненной раны. Девушка говорила о своей наивной, слепой вере в то, что Эдвин – ее настоящий муж, что их брак благословлен небом, пусть и заключен по странному, старому обряду. О том, как леди Люсия с первого взгляда возненавидела ее, и как Талэйла изо всех сил старалась стать настоящей леди, научиться этикету, правильно держать вилку – лишь бы не опозорить имя человека, которого любила.

– А его друзья? – спросил Райан, отложив нож. Его лицо оставалось невозмутимым, но в глубине глаз что-то напряглось. – Часто бывали в доме? Приезжали с дамами?

– О, да, – непроизвольно оживилась Талэйла, на миг забыв об осторожности. Для нее эти визиты были глотком воздуха в удушающей атмосфере дома. – Они были такими… живыми. Веселыми. Громко смеялись, шутили, играли в карты. Их спутницы тоже были очень яркими. Они носили платья… ну, почти как мои цыганские, только из более дорогих тканей и с такими глубокими вырезами. Но я думала… я решила, что так аристократки ведут себя среди своих, в кругу близких друзей, когда могут расслабиться и быть собой. Они казались такими свободными, раскрепощенными! И мужчины, заметьте, – она подчеркнула это, словно оправдываясь, – никогда не позволяли себе ничего неприличного в моем присутствии. Никаких вольностей. Все было очень… галантно.

Она улыбнулась, вспоминая отдельные забавные моменты, но улыбка замерла на ее лице, когда она увидела выражение лица Райана. Он не двинулся с места, но, казалось, весь превратился в камень. Его лицо побледнело, кожа натянулась на скулах. Пальцы с такой силой сжали край стола, что костяшки побелели. Его взгляд стал остекленевшим, уставшим в одну точку где-то позади нее, но видящим не столовую, а какой-то иной, ужасный образ.

***

Память вернула Райана в грязный, тускло освещённый переулок на задворках города. Ему было около семи лет. Он крепко держался за руку матери, лицо которой уже не мог вспомнить – только ощущение тепла и вечной спешки. Мимо них проходили женщины в платьях кричаще-алого и ядовито-синего цветов, их смех был грубым и громким, резким, как звук разбивающегося стекла. Воздух был тяжёлым от запаха дешёвых духов, кислого алкоголя, пота и еще чего-то затхлого. Помниться мать сжала его ладонь так сильно, что стало почти больно. Она быстрее повела его вперёд, и её голос, обычно тихий и ласковый, вдруг наполнился яростью и стыдом: «Не смотри, Райан! Ни в коем случае не смотри на них, сынок! Ты должен запомнить: это продажные женщины. Грешницы. Падаль! Ты должен вырасти достойным человеком. Стремиться к лучшему! Такие… такие как эти женщины тебе не нужны! Идём быстрее!». Он не помнил лица матери, но этот голос, полный отвращения и страха, и этот урок о том, что существует грязь, с которой нельзя соприкасаться, остались в его памяти одним из самых жгучих и болезненных воспоминаний детства.