Девочка-сиа безропотно последовала за ним. Который раз за этот чёртов месяц я почувствовала, что клятва не причинять людям вред жжёт меня не хуже раскалённого железа.

– Ле-Рей, – тихо прошелестела Ай-Мью. – Дочка сестры матери.

– Мы что-нибудь придумаем, – беспомощно выдавила я. – Что-нибудь…

– Уна, – ладонь сиа опять погладила мою щёку. – Ты не виновата.

Легче мне не стало.

Глава 2

Высокую бетонную стену вокруг квартала сиа возвели год назад. Тогда мне ещё казалось, что всё происходящее – нелепое недоразумение, которое вот-вот прояснится. Прежний правитель Хитáра придерживался нейтрально-осторожной позиции по отношению к иномирянам. Существуют – и ладно, лишь бы не было конфликтов с людьми. Страх после первого контакта к тому времени сменился обычным человеческим любопытством. Сиа держались замкнуто, но не враждебно. За три десятилетия они немного притерпелись к неблагоприятным условиям чужого мира, построили некое подобие посёлка и потихоньку приспосабливались жить с нами бок о бок.

Всё изменилось после прихода к власти мьесса Ольена. В первом же публичном выступлении новый правитель назвал сиа «человекоподобными животными». Дальше – больше: резкому осуждению подверглось отсутствие у иномирян понятия брака. Напрасно горстка учёных пыталась объяснить, что связи между сиа основаны на совершенно иных принципах и в чём-то даже крепче наших священных союзов. Миф о том, что чужакам всё равно, с кем спариваться, невероятно быстро укоренился среди людей. И, конечно же, пресловутый «гон». Сиа начали сравнивать с кабанами, оленями, собаками…

Тридцать два года назад в Амьере из ниоткуда появились двести семьдесят четыре существа. Исследователи? Переселенцы? Изгнанники? Жертвы катаклизма? Они сами не знали. Насколько я поняла из сбивчивых рассказов, перемещение произошло случайно. Никто из сиа не предполагал, что окажется в ужасном холодном мире под лучами бледного жёлтого солнца. Они не были отважными добровольцами, их не отбирали за таланты и особые заслуги. Рядовые обыватели, выдернутые из привычной жизни, заброшенные невесть куда и смертельно перепуганные.

Первым чувством был обоюдный страх. Люди испугались тёмной меди кожи, ярко-оранжевых, как у филинов, глаз, густых огненно-алых львиных грив, нечеловеческой, змеиной гибкости, странного языка жестов и птичьих трелей, молчаливости и отсутствия внешних эмоций. Сиа пришли в ужас от белых гигантов, шумных, крикливых и корчащих рожи. И всё же и мы, и они были разумными расами и, несомненно, нашли бы общий язык – рано или поздно.

Если бы не мьесс Ольен.

Поговаривали – ещё до того, как это стало небезопасным, – что его ненависть к сиа объяснялась банальным отказом. Сиа не знали любви по расчёту, их физиология не позволяла лечь в постель без влечения. Девушка с оранжевыми глазами, что приглянулась молодому честолюбивому биологу, решительно сказала «нет». Через тридцать лет ожесточившийся и мстительный Ольен принял закон, по которому «самки сиа» приравнивались к вещам. Теперь согласия вещи не спрашивали, её покупали и пользовали в своё удовольствие. Цена, конечно, была запредельной. Мне приходилось экономить на всём, чтобы полностью рассчитаться за Ай-Мью с сыном: до нужной суммы не хватало семи тысяч гильéнов. Когда я расплачу́сь, то заберу своих сиа из квартала, но к кому попадут остальные?

Высоченная шестиметровая стена виднелась издали, у железных ворот дежурили четверо солдат в военной чёрной форме. Я предъявила паспорт и разрешение на Ай-Мью. Пухлогубый парень, старший в карауле, внимательно изучил и то и другое и махнул рукой – мол, проходите. За воротами я облегчённо вздохнула: придирчивый охранник мог бы проверить списки, по которым Ай-Мью вчера не покидала квартала. В этом случае пришлось бы врать и изворачиваться. За четыре года в Амьере ложь стала неотъемлемой частью моей жизни, неизбежной, словно отвратительное на вкус лекарство.

Домá сиа напоминали хлипкие хижины – ещё один довод в пользу сторонников теории «человекоподобных животных». Сиа не умели строить из камня и с трудом обрабатывали дерево. «Мы забыли, как это, – разводила руками Ай-Ну́а, такой простой человеческий жест растерянности и беспомощности. – Наши… у вас нет такого слова… ушли далеко вперёд. Один материал. Ао́л. Надо – прочный камень, надо – прозрачное стекло, легко дать любую форму, любой цвет. Сейчас мы словно древние предки, словно грудные младенцы. Совсем, совсем ничего не можем».

В квартале царила странная тишина. Хижины казались необитаемы, окна были закрыты ставнями. Лишь у водоразборной колонки две женщины-сиа вёдрами наполняли бочку на колёсах. Одну из них я узнала издали: у Ай-Ней алое пламя волос перемешивалось с чёрными прядями. Сиа темнели в то время, когда люди седели. Завидев меня, она приложила ладонь к груди в традиционном жесте приветствия, я пожелала ей доброго солнца. Вторая сиа, зябко кутающаяся в кусок плотной ткани, подождала, пока мы поравняемся, и коснулась моей руки:

– Сестра.

Из-под обтрёпанного края полотнища глядели оранжевые с зелёными крапинками глаза на бледно-медном лице. В следующий миг Ле-У́ла обняла меня. Строго говоря, между нами не было родства, за исключением насилия над нашими матерями. Но этого хватало, чтобы Ле-Ула, как и другие сиа, звали меня сестрой.

– Сестра, этой ночью никуда не ходи, – ласково произнесла Ай-Ней. – И ничего не бойся.

Ай-Мью при этих словах недоуменно посмотрела на неё. Ай-Ней заговорила щелчками, которые я до сих пор не разбирала, Ле-Ула ей подсвистывала.

– Что-то случилось? – забеспокоилась я.

Три сиа переглянулись.

– Священная ночь, – за всех ответила Ай-Ней. – Ночь Сиáле.

При упоминании их бога она благоговейно сложила руки на груди, Ай-Мью и Ле-Ула последовали её примеру. Для меня вера сиа до сих пор оставалась загадочной и непостижимой. Сиале одновременно означало и имя бога, и название их народа, их бог существовал в каждом из них, и они все вместе составляли бога… Каждый раз, когда мне рассказывали о Сиале, казалось, что из-за плохого перевода я упускаю что-то очень важное. К сожалению, во мне было слишком мало от сиа и слишком много от человека.

– Хорошо, – согласилась я кротко, – буду сидеть дома. Сейчас проверю малышей, вернусь и отосплюсь за всю неделю.

Сиа радостно закивали и вновь взялись за ведра. Мы с Ай-Мью пошли дальше. Она сделалась взволнованной и рассеянной, но я списала это на мысли о детях. Несмотря на ежемесячно бушующие гормоны, сиа непостижимым образом контролировали рождаемость: у каждой женщины появлялось всего два ребёнка, мальчик и девочка. На мои вопросы о контрацепции Ай-Мью почтительно отвечала: «Сиале».

Каждый раз, устраняя последствия подпольных абортов у легкомысленных жительниц Амьера, я невольно думала: как же хорошо иметь такого заботливого бога! У юной для сиа Ай-Мью пока был только сын. «Дар Эл-Лана», – с гордостью повторяла она. Смешной шестилетний карапуз, хорошенький до невозможности. Вчера я не на шутку испугалась, когда у него и ещё двух малышей поднялась температура. Обычная человеческая простуда могла стать для сиа смертельной.

Женщины с детьми занимали единственное на весь квартал каменное здание, в котором раньше располагался научный центр по изучению сиа. После того как программу свернули, дом передали иномирянам. Зимой в здание с водой, канализацией, и, что намного важнее, дизельным генератором и собственной котельной перебирались все сиа, совершенно не переносившие холода. Сегодня я не услышала привычного шума двигателя, внутри почему-то не горел свет и не работало отопление. Навстречу нам вышла Ле-Лин, старшая из полукровок, рождённых в чужом мире; она говорила на хитарском не хуже меня. Человеческая кровь лишь слегка осветлила её кожу, отчего ещё ярче казалась струящаяся по плечам алая грива.

– Что с генератором? – спросила я её.

– Топливо кончилось, – Ле-Лин на секунду прикрыла глаза. – Новое не отпустили. Сказали, до зимы нас всех распродадут.

Я опустила голову. Смотреть на сиа было невыносимо стыдно. Холодный неосвещённый дом давил. Не улучшило настроение и то, что малыши совершенно поправились. Они повисли на мне и засвистели на всю спальню. Дети остаются детьми даже в самые тяжёлые времена.

– С ними всё в порядке, – сказала я Ай-Мью, пряча лицо.

«В порядке…» Какой тут порядок, когда любого ребёнка в любой момент могли купить и разлучить с матерью? А потом – что будет с сиа потом, когда их распродадут всех?! Иномирян запрещалось вывозить из Амьера, но это мало что меняло. Вряд ли хозяева позволят им общаться, скорее, начнут водить на случку, как быков… Ай-Мью тоже старалась не смотреть на меня, наверное, её одолевали похожие мысли.

– Уна отдыхать, – она погладила моё плечо. – И не забыть про ночь Сиале.

В комнату вошла мать одного из малышей, уважительно поклонилась мне и птичьей трелью заговорила с Ай-Мью. Я поспешила ускользнуть. Квартал словно вымер. Ни один сиа не копался в огороде, никто не выглядывал из окон, у хижин не играли дети. На моей памяти такое было впервые.

Среди полнейшей тишины голоса у ворот я услышала издалека. Ускорила шаг и подоспела к моменту, когда двое военных закончили привязывать к столбу мужчину-сиа с обнажённым торсом. Густая грива полностью закрывала его спину, и один из солдат обрезал волосы сиа ножом. Пухлогубый парень, что проверял мои документы, поигрывал кнутом. Моё появление палачей не смутило.

– Наказание за самовольный выход за территорию – десять ударов, – провозгласил парень.

Кнут со свистом ударил раз, другой, и с каждым ударом во мне что-то рвалось. На третьем я не выдержала:

– Прекратите! Ведь вы же люди, люди!

Меня словно не слышали. В воздухе плыл резкий запах крови, отрезанные алые пряди яркими пятнами пылали на тёмной земле. После десятого удара наступила тишина. Я ринулась к столбу, но тут же была оттеснена.

– Идите отсюда, мьесса Ай-Руж, – палач достал платок и начал заботливо протирать испачканный в крови кнут.

– Но я целитель!..

– Наказанному самцу запрещено оказывать помощь. Он должен усвоить урок.

Сиа висел на верёвках, по медной спине текла кровь. Самая обыкновенная, человеческая, красная.

– Поторопитесь, мьесса, – повторил парень. – Пока я не написал докладную о вашем недостойном сочувствии к нелюдям.

– Они не нелюди, – выплюнула я. – Нелюди – вы.

По щекам текли злые слёзы, я вытерла их рукавом. Бессильная ярость кипела внутри.

– Что я слышу? – вмешался второй военный. – У нас тут несогласие с политикой правительства? Защищаем опасную агрессивную скотину, мьесса?

Пощёчина вышла не такой сильной, как хотелось бы. В моих мечтах мерзавец валился с ног, на деле он даже не пошатнулся.

– Вы арестованы, мьесса, – угрюмо подытожил третий.

Глава 3

Мерзкий скрип ржавой двери изолятора вырвал меня из дремоты.

– Мьесса Ай-Руж, на выход!

Я потянулась и зевнула. Крошечное окошко под самым потолком едва светилось, в углах сгустился сумрак. Мощная фигура надзирателя на фоне ярко освещённого коридора выглядела гротескной куклой из театра теней.

– Быстрее, мьесса! Вас ждёт капитан.

– Подождёт, – отрезала я, растирая затёкшие ноги. – Или вы хотите нести меня до допросной на руках?

Надзиратель промолчал, но подгонять перестал. Встряхнув и надев пальто, я направилась к двери. Прямо, налево, вниз по лестнице, опять налево – за последний год я выучила маршрут наизусть. Капитан стоял у приоткрытого окна. В кабинете вкусно пахло жареным луком и мясом, пустой желудок свело, рот наполнился слюной. Когда я в последний раз нормально ела?

– Мьесса Ай-Руж, – отчеканил капитан и скомандовал провожатому: – Свободны!

Дверь лязгнула. Не дожидаясь приглашения, я села на практически родной табурет посреди комнаты и обхватила себя руками.

– О чём вы только думаете, мьесса! – гневно начал капитан.