В чём-то это здорово, когда с любимым возникает такая химия. Но это с любимым! И химия, а не откачка энергии. И явно не с тем, кто относится к тебе… Кстати, интересно, а как он ко мне относится? Всё так же ненавидит, как весь мой род? Или изменил своё отношение хотя бы на нейтральное? В лоб спрашивать не хочу, опять нарвусь на скандал.

Пусть уже будет как будет. Если сможем изгнать Морену, тогда и займёмся выяснением отношений.

Надо искать способ контролировать навью суть, если он есть, конечно.

Бездумно стала перекладывать карточки: Громовник, Одолень-трава. Поле пустое. Поле засеянное. Алатырь… Ооо, Репейник! Бережка на удачу. Подумала и накрыла ладонью карту. Репейник кололся, как настоящий, будто сжимаешь в руке лопуховую колючку. Отложила карту и для пущего эффекта начертила ломаные линии у себя на тыльной стороне руки, как кот учил. Как оно называется "на себя"? Или что-то вроде этого, когда обережный знак на себя накладываешь, а не на объект. Пусть будет.

– Хватит карты рассматривать, – раздался ехидный голос кота за левым плечом. – Давай быстренько пробегись по особенностям национальной нежити и пойдём. Я уже настроил поисковик, ну почти.

– Зачем ты его вообще настраиваешь? – не поняла я. – На один же осколок было настроено, по идее, всё сохранилось.

– Это не тот же самый осколок, свойства поменялись! Всё надо начинать сначала. Ой, Ягиня, учить тебя, да учить! – я когда-нибудь придушу его за этот снисходительно-понимающий тон.

Я махнула рукой и полезла в тетрадку. Она выглядела небольшой по сравнению с остальными толстенными учебниками, но так вполне себе пухленький ежедневник в кожаном переплёте. Темно-зелёный, по краям переходящий к чёрному, в центре – теснение: олений череп с рогами. Вот сейчас бы с удовольствием обошлась без этих всех символов смерти. Ну да ладно. Что здесь у нас? Первым идет Анчутка.

Вот и пошли по порядку.

У отца оказался хороший, разборчивый почерк и прекрасный слог. Хотя мне сложно было называть его по-прежнему отцом. Такое странное, двоякое ощущение. С одной стороны, да, отец, а с другой… с другой, тоже отец, никуда не денешься.

Но пусть будет Святом. Так проще.

Я невольно вчиталась. Действительно, это намного интересней и легче запоминается, чем старомодные, тяжёлые книги с абсолютно нечитаемым слогом и вязью букв. Там я еле-еле за час три страницы осиливала. Здесь легко. За Анчуткой почему-то пошёл Алконост, потом Банник, а потом…посреди страниц лежал вдвое сложенный листок.

Ради любопытства я его развернула.

Наверху листка коротко стоял заголовок: "Блок", а потом списком шли ингредиенты. Ничего не понимаю…

– Ты как? Готова? – прискакал Бальтазар. – Камушек у Елистрата побудет пока. Сейчас перекусим, заберёшь и по зову пойдём. Нечего время терять. Надеюсь, очередной осколок будет таким же ненапряжным.

Да уж, ненапряжный.

– Бальтазар, посмотри, что это? Нам надо?

Кот подлез из-под моей руки и чуть ли не впечатался носом в листок:

– Так, дай глянуть, что здесь у нас, – профессорским тоном начал он. – Ага, ага, ага… Странно.

– Что именно странно? – я напряглась.

– Почерк Святов, да. Судя по всему, это зелье блокировки. Но блокировки чего? По составу это скорее блокировка каких-то способностей. Но меня смущают некоторые ингредиенты. Вот это: полынь вместе с кладбищенской землёй даёт отпугивание навий. Но при этом… – кот поднял взгляд.

– Хочешь сказать, блокировка навьей сущности? Отец знал? Знал и использовал зелье, чтобы закрыться? А вы знали? Вы про него хоть что-то знали?!

 Бальтазар крутанулся, посмотрел на меня виноватым взглядом:

– Не знал я, в который раз говорю. Откуда у тебя это?

– Да вот, нашла в той книжке, что ты мне дал.

– Так не было там ничего!

– Но оно лежало!

– Вот не было ничего! – рассеянно повторил кот. – Я самолично перебирал и пересматривал. Не лежало ничего между страниц! Хочешь сказать, зелье-блокиратор появилось из ниоткуда? Прямо как по заказу?

На наш спор подтянулся Елистрат.

– Зелье, блокирующее навью сущность? Я правильно понял?

– Где-то да, так, – согласился кот.

– Мы можем его сделать?

– Прямо сейчас? Можем. В целом рецепт несложный, – кот ещё раз глазами пробежался по списку. – И у нас всё есть. А чего нет – достать нетрудно. Например, тот же мухомор. Вон он там на соседней полянке целое семейство. В крайнем случае, у Лешего попросим. А это уже сложнее, – он когтем ткнул в одну строчку. – Спирт тройной перегонки, настоянный на страстоцвете. И земля кладбищенская. Ну землю найдём. А вот спирт. Спирт да.

– И это трудно сделать?

– Трудно и долго. Не то чтобы сложно и долго в обычных условиях, но в наших практически невозможно. Дома у нас стоит, но с собой не брал, он редко где нужен.

– Его можно где-то достать?

– Можно, – подал голос Елистрат. – У мельника. Всё, что содержит спирт, надо искать у мельника.

– Ты думаешь, он там есть? – с сомнением протянул кот. – Всё-таки вещь достаточно специфическая.

– У него и контингент специфический, – напомнил богатырь, – да и сам он весь из себя сплошь специфический.

– Хорошо! Сейчас же идём к мельнику! – я подскочила.

– Нет, Яра, – перебил Елистрат. – К мельнику всегда ходят вечером. Мельницы днём нет.

– Что, совсем нет?

– Совсем. Непокойнички по ночам только гуляют. Вот и не работает мельница. В лучшем случае увидишь разрушенное здание, а в худшем – поросший холмик.

– Это опасно, – оборвал кот. – Я же настаиваю на том, что гораздо лучше будет, если Яра будет периодически получать подпитку. Плюс мы не можем полностью доверять этому рецепту! Вдруг это не блокиратор? Вдруг это вообще ловушка? Пока справляемся и так, тратить время на изготовление зелья преступно!

Богатырь пожал плечами.

– Я хочу сделать блокиратор, – выдавила я.

Боюсь даже представлять, а если это всё будет усиливаться. Что тогда? Что мне делать? Нет, сейчас я чувствую себя вполне сносно. И богатырь, я смотрю, вполне жив, здоров и бодр. Но кто даст гарантию, что всё это не изменится в одночасье? А вдруг кот ошибается, и я его убью, не смогу остановиться?

 Бальтазар перевёл взгляд с меня на Елистрата. Потом фыркнул что-то в усы по поводу упёртых идиотов и махнул хвостом:

– Сначала ищем осколок, а потом делайте, что хотите. И учти: если тебе не удастся собрать и уничтожить все осколки…

– Я помню, это мироздание обречено.

– Ну, насчёт мироздания не уверен, – поправил Бальтазар, – но эта деревенька точно. Как и ты с Елистратом. Готова к такому раскладу? Нет. Поэтому ищем осколок, а ночью к мельнику. Если получится.

Я согласно кивнула, признавая его правоту.

Глава 4

Но быстро мы никуда не пошли. Пока поели сваренную на костре и надоевшую мне ещё дома кашу, пока Елистрат начал перебирать оружие, а кот – обережки… Я не заметила, как уснула на краю полянки, положив голову на котомку и свернувшись калачиком. Напряжение последнего дня давало о себе знать, а пока камушек был у Елистрата, зов меня не сильно доставал. А может, и кот что-то нахимичил, с него станется. Зов был, но пробивался лишь тем самым начальным, едва слышным ощущением, что мне надо куда-то идти. А может, это Лешева заимка так действует, кто их разберёт. Но я точно знала: как только я возьму камень и выйду в лес, зов тут же перерастёт в набат и потащит меня за собой. Очень неприятное чувство, многое бы я отдала, чтобы его больше никогда не испытывать.

О своей навьей сущности я старалась не думать. И что со мной станет, когда ещё один осколок присоединится к булыжнику, тоже.

Меня разбудили, кажется, в ту же минуту. Я попыталась отбиться, натянув на нос колючее шерстяное одеяло.

 Стоп, а откуда здесь взялось одеяло? Сон как рукой сняло, я села и огляделась. День клонился к вечеру, и кроме одеяла на полянке прибавилась… ммм, не знаю. Что это такое? Похоже просто на кусок брезента защитного цвета. От неудобного положения болела шея и затекла рука, и теперь она отходила мелкими, противными покалываниями.

– Проснулась? – скорее утвердительно, чем вопросительно, уточнил богатырь. – Собирайся, скоро темнеть будет. Не будем сегодня ввязываться в бой, пройдём, сколько можем, и всё. Ночь приближается, навья в силу входит.

– Хорошо, как скажешь, – вяло согласилась я. – А одеяло откуда?

– Леший принес, пока ты спала. И одеяло, и палатку. Сказал, из старых схронов.

– Какой у нас домовитый лесовик! – восхитилась я.

– Уж какой есть, – хмыкнул Елистрат. – Без догляду любое хозяйство запустеет, хоть лес, хоть поле, хоть болото. Нельзя без порядка.

Я потёрла ладонью лицо. Зря спала. Не сказать, чтобы стала бодрее – скорее осознала, насколько вымоталась. Пока мы шли на адреналине, а может, и на волшебных кошачьих травках, всё воспринималось легче. Но стоило сесть и отдохнуть, как я поняла: совершенно не хочу никуда идти. Может, попробовать уговорить подождать? Ну какая разница, пройдём мы километр больше, или меньше? Или они меня всё-таки планируют скормить каким-нибудь шишигам?

Ну а что? Могут же! Хотя бы чисто теоретически? Скрытные же, как упыри в засаде.

Елистрат вздохнул и протянул руку ладонью вверх. Типа, давай, помогу встать.

Я рефлекторно подала руку и поднялась. Обалдеть… Вот что подпитка животворящая делает – даже богатырь человеком выглядит. Хотя бы внешне. Не обругал ни разу, конфетку дал, встать помогает и не искрит при каждом контакте, как неисправный щиток.

– Уверен, – вздохнул он. – Мы не по Тропам пока, так что каждый час дорог и каждая верста на пользу. По Тропам уже под конец и то… Всё-таки Тропы отследить проще, контролировать – легче. Особенно ближе к ночи. Хоть немного, а время выиграем.

Я пожала плечами и потянулась за котомкой. Если прогулки не избежать, то и тянуть нечего.

Говорят, прогулки перед сном очень полезны. Только вряд ли имели в виду такие прогулки!

Я шла, любуясь пейзажем и богатырской спиной. Лес распевался голосами птиц и пах нагретой на солнце смолой. Солнечные лучи пробивались сквозь листву и окрашивали мир в зелёно-жёлтые тона. Жужжали пчёлки или неизвестные мне мушки, звенели комары, но близко не подлетали. Кое-где распускались павлиньими хвостами папоротники… Век бы любовалась! При иных обстоятельствах, конечно.

Елистрат был куда менее поэтичен: сзади богатырь напоминал вьючного верблюда. Брезентовая палатка оказалась большой и тяжёлой даже на вид. Сзади ещё были приторочены два свёрнутых в тугой рулончик одеяла. В одной руке – посох, вторая – на мече. Выглядело одновременно грозно и комично. Мне досталось тащить обе котомки, а кот рысил рядом налегке.

– Сейчас до заимки ближайшей дойдём, – привычно вносил коррективы Бальтазар. – А там вы останетесь, а я на разведку схожу. Огонёк разожжём, отдохнёте. Заночуем, а по зорьке ранней снова за осколком.

– Мы хоть правильно идём? – не поворачивая головы, уточнил "верблюд".

Я сверилась с внутренним компасом.

– Вроде да, прямо тянет. Наверное.

Он кивнул и больше ничего не спрашивал.

Ко мне вернулся камушек, а с ним – сосущее чувство зова. Но… зов был совершенно не таким, как раньше. Никакого ощущения натянутого поводка, скорее гулким, вибрирующим, идущим от самой земли. Не настойчиво тянущим, а лишь намекающим. Порой, если не прислушиваться, он совсем терялся. Уходил, звучал фоном, как постоянная боль, к которой привык.

Был одновременно везде и нигде. Приходилось напрягаться, чтобы понять, куда идти. Лучше б был первый вариант, он хотя бы точнее!

А ещё меня не покидало ощущение, что мы кого-то потеряли. Хотя, если считать по головам, все здесь: голова бедовая рыжая моя тут, голова светлая богатырская с тёмными мыслями на месте, голова котовая без всяких расхождений мысли и масти присутствует и из-за лопуха просматривается… а кто у нас ещё был?

Руш!