Башня из слоновой кости (страница 5)
Чтобы взять сухие носки, пришлось бы пройти через Узкий проход в сектор D, отдалившись от сектора А и двери. Опасно. Сверху – ни звука, в углу сектора F все еще капает, и ей хотелось только одного: уйти, сбежать, пока ловушка не захлопнулась.
тише
не дыши
Она закрыла глаза и прислушалась. Что это? Она ждала, пока звук не повторился. Едва уловимый шум. Он раздался где-то за дверью.
из квартиры напротив?
из той, где жили старики?
Тихий, едва слышный звук – если бы она не стояла в секторе А, то и не услышала бы и, возможно…
Снова шум. Щелкнула, приоткрываясь, дверь, или, может, ручка вернулась в исходное положение. Но это не подъездная дверь – та щелкает громко, ни с чем не спутаешь. Мара мысленно пересчитала все двери в доме. Четыре квартиры, дверь угольной кладовки, дверь левого склада, дверь склада в глубине, ведущая…
И тут ее осенило.
Она вспомнила, как впервые вошла в этот дом. Валерия без умолку разглагольствовала, как ей повезло получить эту квартиру, сколько было других кандидатов и так далее. Потом показала угольную кладовку, сказала, что там удобно держать велосипед или мопед, но пока лучше посидеть дома. Поднимаясь по лестнице, Валерия вскользь упомянула два склада, сказав, что они пусты: один выходил на улицу, другой – во двор.
оттуда они и пришли
С той стороны мог войти любой, у кого был ключ, просто через соседний дом. Его могли заметить, но зато не щелкнет подъездная дверь, никаких ограничений по времени и не обязательно выходить из здания. На лестнице раздался еще один звук, и она повернулась к двери.
они больше не осторожничают
Да и зачем? Она уже побывала наверху, оставила повсюду свои отпечатки и, возможно, даже ДНК – хватит одного волоса.
что делать?
Мелькнула мысль позвонить Валерии. Мара доверяла ей, хоть та и была сложным, колючим, недоверчивым человеком. Но честным.
вот именно
Валерия всегда будто бы сомневалась в ее исцелении, не была уверена до конца. А если она не поверит? Если она видела слишком много рецидивов, чтобы делать ей поблажки?
мне больше не к кому обратиться
Одно имя мелькнуло в ее голове и исчезло, как вспышка, и она сделала вид, что не подумала о нем. Она двинулась вперед, медленно, проскользнула в Узкий проход, прошла вдоль коробок, добралась до сектора D, достала два пары носков. Одну надела, вторую сунула в карман. Бросила взгляд на дверь ванной. Сквозь матовое стекло виднелось зеленое буйство ее растений.
И вдруг, ни с того ни с сего, она подумала: кто же будет их поливать?
Послышался тихий шум, и она резко повернула голову к сектору А, быстро прошла обратно через Узкий проход, втянув живот, не дыша. Ни в коем случае не задеть кирпичи Башни, только не сейчас. Запыхавшись, она вернулась в сектор А. Да, теперь она ясно слышала звуки за дверью. По лестнице кто-то поднимался или спускался, стараясь не шуметь, но если ночью у них получилось, днем все оказалось сложнее. Она была начеку и все слышала.
что они мне сделают?
я заперлась изнутри
Если она останется взаперти, хватит анонимного звонка, полиция приедет, найдет тело и постучит к ней.
но никто не звонит
они знают, что я поднималась, оставила отпечатки, но не звонят и не уходят
Получается, хотели, чтобы именно она нашла тело. Анонимный звонок выглядел бы подозрительно.
а что, если я этого не сделаю?
По коже побежали мурашки. Они все устроили так, чтобы смерть элегантного мужчины выглядела как убийство, совершенное безумной отравительницей.
Что ж, отличное прикрытие для
чего?
любого другого убийства. А если не сработает – инсценировать самоубийство было бы столь же эффективно.
слишком буйное воображение
но по лестнице кто-то ходит, в доме, где убили человека
Этого было достаточно. Она надела ботинки, накинула легкую синюю куртку – неприметную, висевшую на крючке у косяка, открыла вторую коробку первого ряда на третьем уровне и взяла сумку. Подошла к кухонному окну и посмотрела через дыру в шторе. Во дворе никого, у окон тоже – мертвый час, никто не возвращался домой на обед. Ее взгляд скользнул по плите, холодильнику, брошенной тарелке. Она окинула взглядом плиту, холодильник, брошенную тарелку. Схватила горсть холодной чечевицы и засунула в рот – на двух чашках кофе далеко не убежишь.
бежать?
Бежать. Во двор – это единственный путь: на улице могут заметить, как она выходит, и будет только хуже. Она схватила коробку с кубиками сахара и бросила в сумку. Тяжелая, но пригодится. Шорох у двери вернул ее к реальности. Они были снаружи. Если она отодвинет заслонку дверного глазка, то увидит их лица.
и даст им отличный повод войти
В этот момент раздался звонок в дверь.
Мара прижала руку ко рту. Покачала головой – нет, она не откроет, не сдастся так просто. Повернувшись к кухонному окну, она распахнула его в третий или четвертый раз за пять лет. Посмотрела вниз. Прыгать придется с высоты: даже если спуститься, держась до последнего, она упадет метров с двух прямо на бетон. Такой вариант в плане побега она не учла, иначе бы запаслась веревкой или связанными простынями. Теперь времени не было.
а если я сломаю ногу?
кончу, как лошадь
Звонок прозвенел снова, на этот раз дважды. И Мара, уже стоя одной ногой на подоконнике, поняла. Звонили не они. Забыв об осторожности, она пронеслась через сектор B, сектор A и сектор F и оказалась у письменного стола. Вскочила на него, встала на колени, подползла к окну и распахнула его, крикнув:
– Эй!
Снизу на нее смотрел Ананд. Он улыбался.
* * *
Нельзя сказать, что Валерия была единственным человеком, с которым Мара общалась в последние пять лет. Был еще ее редактор, Патрицио, с которым она говорила чаще всего – не реже двух раз в неделю. Хотя он и не был носителем языка, но проверял переводы, которые ей поручал. Маре присылали самые разные материалы, она их переводила, и Патрицио неизменно обращался к ней с вопросами по поводу выбора слов. Он считал, что она смягчает формулировки. Были еще работники ночного супермаркета, Матьяж и Цилька, муж и жена; иногда за кассу вставал один из их сыновей. Они были словенцами, управляли небольшим магазинчиком с национальными продуктами, которые иногда предлагали ей, но она отказывалась. Еще был участковый врач-терапевт, доктор Мандони, с которым она общалась только по электронной почте и встречалась лично лишь пару раз. Он выписывал лекарства, рекомендованные врачами из «Структуры», Валерия забирала рецепты и привозила их раз в месяц. Мара исправно принимала таблетки, но была уверена, что они не действуют. И, наконец, был Ананд, парень из доставки. Он работал в курьерской службе, которая привозила большинство ее покупок. Ему поручили этот район, потому что его фургон был у́же других и легче маневрировал по односторонним улицам, вроде этой. Первые несколько раз, когда он звонил в домофон, она отвечала:
– Да?
– Посылка для синьоры Паладини.
– Положите в ящик.
– В какой ящик?
– Рядом с подъездной дверью, видите заслонку?
– Но это же не для почты!
– Все равно положите, пожалуйста.
У юноши был сильный бергамский акцент, голос молодой, легкий, и даже в неизбежных прощаниях слышалась улыбка:
– Хорошего дня!
– Берегите себя!
– До скорого!
Мара наблюдала за ним сквозь все три дырочки в занавеске. Он был индийцем, высоким и худым, с черными как смоль волосами и челкой, зачесанной набок, из-за которой казалось, будто у него шишка на голове. Почти каждый день, в солнце или дождь, индийский курьер с бергамским акцентом звонил в ее звонок, который он определил, перепробовав все остальные. Однажды днем пришел слишком большой пакет, не помещавшийся в заслонку, и Маре пришлось спуститься и открыть дверь подъезда. Ананд встретил ее ослепительной улыбкой.
– Наконец-то я вижу вас! Таинственная синьора Паладини!
Она натянуто улыбнулась и резко оборвала разговор. Потом пожалела о своей резкости и в следующий раз открыла окно вместо ответа по домофону.
– Посылка? – спросила она.
– Да! Но на этот раз обычная! – ответил он, улыбаясь до ушей от неожиданности.
– Положи в ящик, – сказала Мара, поколебалась, а затем все же решила, что ничего страшного в этом нет. – Как тебя зовут?
– Ананд! Ананд Дхаван!
– Спасибо.
Больше они почти не общались. Он звонил, она отодвигала штору, махала рукой, он клал посылку в ящик. Иногда он жестом просил открыть окно, она приоткрывала, и он говорил что-нибудь: например, что упаковка повреждена или что чуть не перепутал ее посылку с другой. Два слова, улыбка – больше и не требовалось.
И сейчас Ананд улыбался, стоя одной ногой на подножке фургона, смотрел на синьору Паладини, которая вдруг распахнула окно, глядя прямо на его красно-синий фургон, припаркованный у тротуара.
* * *
Мара мысленно прикинула. Расстояние от окна сектора F до крыши фургона было меньше, чем от окна сектора B до бетонного двора, плюс крыша фургона не твердая – это натянутый пластиковый тент. Но всего в двадцати метрах – широкая улица, и кто угодно мог увидеть, как она прыгает.
это может плохо кончиться
но все лучше, чем участь искалеченной лошади
Ей показалось, что за дверью послышались звуки, возможно, даже голоса. Она снова посмотрела наружу. В юности она была спортивной, почти бесшабашной. Какое-то время по настоянию матери, выступавшей в молодежной сборной своего региона, она занималась прыжками с шестом.
два метра
или те, кто за дверью
Она перекинула сумку за спину и забралась на подоконник.
– Синьора Паладини! Что вы делаете? – закричал Ананд.
Он только что выкрикнул ее новое имя посреди улицы, рискуя привлечь любопытные взгляды прохожих. Узнай об этом Валерия, шкуру бы с него спустила. Но Мара не обратила внимания, сделала глубокий вдох и прыгнула. Приземлилась на тент, чуть не отскочила, как на батуте, но вовремя ухватилась за какую-то веревку, пока ноги болтались в воздухе.
– Синьора, вы с ума сошли? Так и покалечиться недолго!
Мара почувствовала, как руки Ананда коснулись ее ног, и с ужасом бросила взгляд на главную улицу. Там никто не стоял, не смотрел, никто не шел мимо. Она прикинула, сколько времени понадобится тем, кто за дверью, чтобы понять, что она выпрыгнула из окна, и сползла по боку фургона. Ее ноги снова коснулись земли, а перед ней оказалось потрясенное лицо парня.