Переключив внимание на цветастое пятно, образованное из косынок и панамок на склонившихся друг к другу девчоночьих головах, он взглядом отыскал среди них косынку Лизы, розовую, в мелкий синий горошек, и поймал себя на том, что смотреть на Лизу ему нравится куда больше, чем на ивы и реку. Ее волосы, выбившиеся из-под вздувшейся от ветра косынки, сверкали на солнце так, что ему приходилось щуриться, и в этот момент Лиза казалась ему не обычной девчонкой, а сказочной Златовлаской, чудом проникшей в реальный мир. Пожалуй, если бы не она, ему было бы совсем скучно.

Лиза вдруг подняла голову и посмотрела на берег, а потом тревожно вскрикнула, указывая рукой в сторону ивовых зарослей:

– Кажется, там кто-то есть!

Проследив за ее взглядом, Колька заметил человеческую фигуру, скользившую среди деревьев параллельно движению лодки. Судя по силуэту (покатые плечи, длинные волосы и платье-балахон до пят), фигура принадлежала женщине. Она продиралась сквозь заросли, ломая ветки, и постепенно приближалась к лодке, медленно двигавшейся вдоль берега.

Одна из девочек вскрикнула и схватилась за щеку. В тот же миг рядом с лодкой раздался всплеск. Обернувшись, Колька увидел всплывшую на воде луковицу. В следующую секунду неподалеку плюхнулась еще одна.

– Это Луковая ведьма! – Пронзительный возглас Лизы разнесся далеко над рекой. Где-то в зарослях хрипло закаркала ворона.

Все разом соскочили со своих мест и загалдели: девчонки обеспокоенно озирались, мальчишки зубоскалили, потешаясь над ними, Алена Анисимовна призывала всех к порядку и размахивала руками, как заправский дирижер, а моторист, бросивший руль, рычал, гневно сверкая глазами:

– Вы офонарели, что ли?! А ну-ка быстро все расселись по местам! Лодку ведь перевернете, черти!

Его никто не слушал.

– Смотрите, там и правда какое-то страшилище! – закричал кто-то из мальчишек, привлекая всеобщее внимание.

– Тебе померещилось, Петя! – возразила Алена Анисимовна, и в этот момент ивовые ветви, свисавшие до самой воды рядом с лодкой, зашуршали и раздвинулись. Оттуда выглянула косматая старуха настолько отталкивающего вида, что у Кольки от ужаса перехватило дыхание: он хотел закричать, но не смог, лишь таращился на странное, пугающе безжизненное лицо, на котором глубокими дырами темнели злые глаза.

Старуха продолжала двигаться и уже вошла в воду по пояс. Она угрожающе потрясла грязным кулаком, потом сунула руку в холщовую сумку, болтавшуюся у нее сбоку, и, вынув оттуда луковицу, швырнула ее, целясь в пассажиров лодки.

– Юрий, прибавьте скорость, умоляю! Тут какая-то сумасшедшая! – воскликнула Алена Анисимовна, обращаясь к мотористу.

Тот что-то проворчал и дернул за рычаг на панели приборов, но вместо того, чтобы ускориться, лодка, наоборот, замедлилась: двигатель заглох.

– Чертова посудина! – выругался моторист и принялся ковыряться в моторном отсеке.

Тем временем старуха продолжала атаковать, швыряя луковицы с небывалой для ее возраста силой. Судя по звукам ударов, несколько штук достигло цели, попав в кого-то из детей. Поднялась жуткая суматоха. Пытаясь уклониться от луковых «снарядов», дети метались из стороны в сторону, раскачивая лодку сильнее, чем волны при десятибалльном шторме.

– Немедленно успокойтесь! Я требую, слышите?! – кричала Алена Анисимовна, надрываясь изо всех сил, но тщетно: все двадцать семь человек, включая Кольку, непрерывно двигались и толкались, ища укрытия, которого не было.

– Это Луковая ведьма! В кого попадет ее луковица, тот умрет! – прозвенел в Колькиных ушах чей-то девчоночий голос, и хаос усилился, а потом вдруг (Колька даже не понял, как это произошло) всех разом выбросило из лодки, и они очутились в воде.

От криков и визга у Кольки зазвенело в ушах; перед глазами замельтешило множество рук, неистово молотивших по воде, а с берега доносился хохот безумной старухи, похожий на воронье карканье.

Кто-то из ребят схватился за Кольку и утянул его на глубину. Лес рук сменился лесом ног, дрыгавшихся повсюду. Колька рванулся, пытаясь всплыть, но успел вдохнуть лишь раз, – чьи-то руки вновь вцепились в него, и речная вода хлынула ему в нос и в горло. С трудом высвободившись и вынырнув на поверхность, Колька вновь погрузился в воду с головой от того, что кто-то повис на нем пудовой гирей. Чьи-то пальцы вцепились в его волосы, чьи-то ноги лупили его по спине, и на этот раз Кольке никак не удавалось вырваться. Воздух в легких заканчивался, сознание затуманивалось, а силы стремительно таяли, и у него возникло ощущение, что он не тонет, а растворяется в реке, как сахар в чае.

Когда он уже почти смирился с неизбежной гибелью и готов был перестать бороться, чужие пальцы, цеплявшиеся за него, вдруг разжались. В тот же миг Колька с легкостью всплыл на поверхность и сделал жадный глубокий вдох, раскрыв рот так широко, словно собирался проглотить все небо. Его тело сразу ожило и наполнилось легкостью, а в груди затрепетало от мысли: «Спасся!». Однако радость быстро сменилась ужасом, когда Колька огляделся и понял, что спасся только он один: нигде не было видно никакого движения, никто не барахтался, не кричал, не пытался за него уцепиться. Река, не тронутая рябью, казалась ленивой змеей, разомлевшей на солнце после сытного обеда.

Река поглотила всех, даже лодку. До отказа набила свое прожорливое брюхо.

На Кольку накатил приступ дурноты. Сил хватало лишь на то, чтобы держаться на плаву. Он с сомнением посмотрел на берег и оценил расстояние до него, теперь оно было гораздо больше, чем тогда, когда перевернулась лодка. Внезапно что-то живое скользнуло по его ноге. Испуганно вздрогнув, Колька ушел с головой под воду и, всмотревшись в речную муть, заметил под собой яркое розовое пятно с синими крапинками.

«Косынка Лизы!» – догадался он и, нырнув глубже, начал отчаянно шарить руками вокруг себя. Его пальцы запутались в Лизиных волосах. Намотав их на руку, Колька что было сил заработал ногами, устремляясь к поверхности воды и с ужасом осознавая, что тратит последние силы. Он и в одиночку едва ли доплыл бы до берега, а с Лизой ему и подавно не спастись, но у него и мысли не возникало, чтобы бросить ее, хотя и надежды на то, что она еще жива, совсем не было.

Вынырнув, Колька сразу заметил корягу, плывущую прямо на него. Это выглядело как чудо, которое бывает лишь в кино и сказках, ведь еще пару секунд назад никаких коряг поблизости не наблюдалось. И откуда она взялась? Коряга представляла собой обломок толстого ствола с ветвистым корневищем, напоминавшим растопыренную лапу Годзиллы. Казалось, сама река сменила гнев на милость и решила протянуть Кольке руку помощи.

Не веря своему счастью, он схватился за обглоданный рекой корень, закинул на ствол коряги ногу и, оседлав его, вытащил из воды Лизу, безвольную, как тряпичная кукла. Он уложил ее поперек ствола лицом вниз и придержал за волосы, чтобы голова не ушла под воду. Коряга угрожающе просела, но не утонула. Лиза закашлялась, а Колька разревелся – впервые с тех пор, как перестал катать по полу игрушечные машинки. И впервые в своей жизни он был так счастлив. Чувствовать себя счастливым после всего, что произошло, казалось Кольке невероятной дикостью, и он решил, что тронулся умом. Тогда он еще ничего не знал о выбросе адреналина и других реакциях организма, предназначенных для защиты нервной системы в стрессовых ситуациях.

Зато он точно знал, что никогда не забудет этот день.

Глава 4. Дурная слава

Наши дни

Отец давно замолчал и с отсутствующим видом смотрел в одну точку, словно продолжал мысленно жить в своих воспоминаниях. Тим его не тревожил, понимая, насколько тяжелым был для него этот разговор.

Спустя некоторое время отец встрепенулся, будто очнулся от забытья, и, повернувшись к Тиму, хлопнул его по колену.

– Вот что, сынок: пообещай мне, что никогда не проговоришься маме о том, что все знаешь. Это очень серьезно. Я дал ей слово, что сохраню историю о Луковой ведьме в тайне от тебя.

– Хорошо, пап, не волнуйся. И все же так странно… Ведь прошло столько лет… Конечно, мама пережила сильный стресс, но говорят, что время лечит, а у нее все наоборот.

– С возрастом мы начинаем лучше понимать жизнь, становимся мудрее и критичнее к себе. Мама считает, что лодка перевернулась по ее вине, ведь это она первой увидела ведьму и закричала. Она винит себя в гибели всех, чьи портреты собраны в этом альбоме. Всех двадцати семи человек. В детстве она осознавала это не так отчетливо, как сейчас. Воспоминания о трагедии на реке стали для нее тяжелым бременем, и с каждым годом оно становится все тяжелее. К тому же ту старуху, выбравшуюся из кустов на берегу, так и не нашли, и для мамы это еще одно подтверждение того, что старуха была ведьмой, нечистью, потусторонним существом, которое способно забираться в сны и реальность, появляться всюду, где пожелает.

– Не очень-то весомое подтверждение, – заметил Тим, хотя и сам сейчас готов был поверить в существование Луковой ведьмы. – Может быть, старуха где-то спряталась!

– Я тоже так считаю. – Отец забрал у Тима альбом и крепко сжал плечи сына. – Помни, ты обещал! Ни слова маме о нашем разговоре, и вообще никому ни слова об этом! Посторонние и подавно не должны ничего узнать. Еще не хватало, чтобы о нашей маме начали сплетничать!

– Само собой! – воскликнул Тим, удивляясь, что отец принимает его за какого-то глупого болтуна. Наверное, он еще не свыкся с мыслью, что его сын стал взрослым, до сих пор считает его маленьким и несмышленым.

– Я хочу найти эту старуху! – вырвалось у Тима, едва эта мысль пришла ему в голову.

Пристальный взгляд отца стал жестче.

– Что за глупости?! Как ты ее найдешь? Наверняка она давно умерла и унесла с собой в могилу все свои секреты.

– Пусть так, но я хочу узнать, кто она такая и зачем пугала детей.

– Скорее всего, она просто сумасшедшая, и все. А какой спрос с сумасшедших?

– Зато, если мама узнает, что нет никакой Луковой ведьмы, тогда, может быть, кошмары перестанут мучить ее и приступы прекратятся.

– Милиция не нашла ведьму по горячим следам, а ты собрался ворошить прошлое спустя десятки лет! Ничего не выйдет, Тим. Шансы что-то раскопать слишком ничтожны. Нет смысла тратить на это время. Впереди у тебя первый курс вуза, сосредоточься на учебе и не забивай себе голову ерундой, не то еще нахватаешь «хвостов».

– До конца лета еще есть время, – возразил Тим, а в его голове уже начал вырисовываться план дальнейших действий.

***

Автобус долго ехал по шоссе, пролегавшему сквозь густой сосновый бор («реликтовый» – так было написано о нем на одном из сайтов в интернете, где Тим нашел информацию о поселке Чернолучье и расположенном в его окрестностях лагере «Лучики», заброшенном с советских времен). Лес был не просто густым, а дремучим, и шоссе на его фоне выглядело чужеродным временным сооружением, каким, собственно, и являлось на самом деле. Если не поддерживать его целостность, лес быстро расправится с этой узкой асфальтовой полоской, раздробит, перемелет, и следов не останется. Правда, сейчас шоссе было совершенно гладким, без малейшего изъяна, и это казалось Тиму удивительным, ведь даже в городе далеко не все дороги имели столь идеальное покрытие. Это свидетельствовало о хорошем финансировании поселка Чернолучье, к которому вело шоссе, и вселяло надежду на то, что поселок процветает. Тим ожидал увидеть добротные уютные домики и аккуратные панельные пятиэтажки, однако картина, открывшаяся перед ним после того, как лес наконец расступился, оказалась куда более впечатляющей. По обе стороны дороги выстроились роскошные архитектурные шедевры в виде дворцов и за́мков в классическом и современном стиле; на площадках перед въездными воротами теснились дорогие автомобили, сверкая на солнце лощеными боками; за изящными, но высокими и крепкими заборами жизнерадостно журчали ручьи и фонтаны, украшавшие и без того живописные полотна тщательно выверенных ухоженных ландшафтов.