Тысяча причин сказать «нет» (страница 7)
Каждый мой шаг отмеряет приближение к «морю» проблем в виде толпы студентов возле и внутри спортивного зала. Трибуны забиты до отказа. А площадка между баскетбольными кольцами занята трибуной и местами для ректората.
Я протискиваюсь меж рядов и кое–как прилепляю зад в дальнем уголке этого ежегодного шабаша.
Взгляд сам собой находит мистера Кошмара. Он обнимает Виолетту, показывая всем очерченные границы. Выдохнув, лезу в рюкзак, достаю дневник и почему–то долго не могу открыть его. Царапаю подушечками пальцев кожаную обложку и думаю о том, как было бы здорово улететь за тридевять земель и не быть такой…Златовлаской.
Может позвонить маме и поделиться известной мне правдой? Она точно заберет меня из универа, и точно купит билет на Сицилию.
Нет.
Я не трусиха.
Я же почти остепененный (в кавычках) знаток ужастиков. Неужели не справлюсь с каким–то горячим сталкером?
Горячим?
Мой мозг плавится, вытекая через уши…
Ректор постукивает по микрофону раза три и заводит вступительную речь. Я слушаю его, полностью сосредоточившись на затертых строчках дневника и внезапно обнаруживаю рисунок, которого еще вчера не существовало.
Контур маски Крика красуется рядышком с цитатой из «Крика»:
«Есть определённые правила, которые необходимо соблюдать, чтоб выжить в фильме ужасов. Например: ты никогда не должен заниматься сексом. Расслабился – считай, уже покойник. Секс всегда заканчивается смертью».
Я не понимаю, это намек?
Вскидываю глаза и сталкиваюсь с глазами мистера Кошмара. Он не смотрит, он пожирает меня, откусывая по чуть–чуть и смакуя полученную сладость.
В глотке сворачивается малюсенький комочек из горечи и ожидания чего–то большего. Ректора за трибуной сменяет проректор по учебной работе, а после тренер футбольной команды «Стальные витязи» и сообщает о предстоящей осенней игре. Она состоится за неделю до Хеллоуина.
Все это бесконечно тягучее время мы с мистером Кошмаром играем в безумные гляделки. И я даже не додумываюсь прервать затянувшуюся партию. Просто таращусь на него, пока его длинные пальцы изучают крестцовую ямку Лавровой.
Моя немного нетипичная фантазия преподносит мне безрассудные картинки. Одну за другой. В сумасбродном порыве я слишком резко поднимаюсь, задев ногой сумку рыжеволосой девчонки и спешу прямиком к верхним дверям. За ними меня ожидает кислородный баллон, который поможет моим легким вспомнить, что такое воздух.
Не раздумывая, сворачиваю влево. Через пару аудиторий будет туалет. Уже предвкушаю ледяную воду в своих ладонях и…оказываюсь в объятиях мистера Кошмара. Он утягивает меня в противоположную сторону. За стенды с наградами университета в различных спортивных соревнованиях. Центральное место занимает витрина с кубками витязей.
Загнав меня в слепую зону, мгновенно сковывает руки за моей спиной и проводит пальцем по моим губам…
Я брыкаюсь, оттаптываю ему ноги, а он не отпускает. Кажется, наша зрительная война приводит к апокалипсису…
Толкаясь вперед, мистер Кошмар дает понять всю свою заинтересованность во мне и желание, и зашкаливающее возбуждение. Я трясусь, но не от страха, а от его огненного напора. От сумасшествия, поймавшего меня в свой капкан.
Мои губы плотно сомкнуты, но похоже, он и не хочет прорваться внутрь.
Спустя мгновение, прекращает разрушать бетонную стену между нами и отходит. Я сразу же обтираю рот и вижу алый развод на своей руке. Макс, Грек, мистер Кошмар оставляет царапку на моей губе и в груди разливается странный пожар. Вспоминаю ударную связку хук-апперкот-кросс, но теперь она не кажется мне такой уж крутой. Скорее я прибавляю баллов к сексуальности мерзавца напротив.
Вкупе с его шальным взглядом, тяжелым дыханием и напряженной стойкой, ранка на его губе выглядит органично и даже соблазнительно…пикантно…заманчиво…
Да, у него явно имеется опыт дурачить девчонок и затаскивать их в свою постель.
Я не одна из них. И сейчас он добавляет еще одну причину в список тех, по которым я никогда с ним не буду.
Она называется – полное отсутствие физического влечения.
– Я угадал, ты на вкус как дорогое мороженое.
Ухмыляется сволочь, облизывая палец.
– А ты, – я накручиваю на мизинец шнурок от капюшона его толстовки, – воняешь бабулиными булками!
Чистая правда. Сладкий аромат, как и его обладатель, преследуют меня с первого дня встречи. Такая чушь, да? Как преступник может пахнуть ванилью и тестом?
Если только он не ночует в пекарне.
Вполне возможно. Ведь Анурин и Путов сказали, что он живет в замшелой общаге для тех, кто не может себе позволить достойное жилье, близ основных корпусов.
– Ты заигрываешь со мной, Златовласка и сама того не замечаешь, – шагает на меня, и я вновь растираю лопатками стенку между стеклянными «башнями», – и я готов поставить почку на то, что ты мокрая там, где я касался тебя недавно.
Память – предательница, переносит меня в аудиторию по кинематографии, и я шумно вдыхаю носом.
– Почему ты рассекретил свою гребаную личность именно сегодня? В этом есть какой–то великий смысл?
– В каждом моем действии есть смысл, – еще плотнее вжимается, – один из них состоит в том, чтобы выводить тебя из себя, развлекаясь с Лавровой.
– Ты точно болен…
Шевелю почему–то онемевшими губами и продолжаю теребить чертов шнурок его поношенной толстовки. Я вдруг становлюсь мямлей и рохлей. А неплохо бы включить внутреннего Фредди и выпотрошить подонка, вывернуть его кишки наизнанку и сплести из них феничку.
– Тогда какого хера ты все еще не убежала и не распиздела подружкам про то, какой я мудак?
Склоняет голову, исследует меня сбоку и когда я навожу на него взгляд, улыбается наигранно мило.
– Я знаю почему, – пружинит к моему уху, – потому что, чтобы я ни делал, тебя тянет ко мне. Теория Бонни и Клайда. Почитай, как–нибудь.
– Катись к черту. – Абсолютно равнодушно.
– Обязательно, Златовласка. Но я буду возвращаться к тебе, буду находиться поблизости, а ты даже не будешь ощущать этого. Я навсегда твоя тень.
Нарочно нагибается и кончиком носа, задевает мой.
– Только попробуй.
– А что мне пробовать? Ты же уже улавливаешь знаки, – почти признается в пометках в моем дневнике.
– Окей, – толкаю его сильно. Скоро шабаш закончится и коридоры заполнят разгоряченная молодежь, – чего ты хочешь взамен моему спокойствию? Денег?
– Думаешь деньги решают всё?
Цепляется большими пальцами за передние карманы и гнет губы.
– А что еще нужно, такому как ты?
Вздергиваю подбородок. Распущенные волосы спадают с плеч.
– Чувство нескончаемой погони, азарта, охоты. Ты ведь не считаешь, что я вломился в твой дом по дебильной случайности?
Прочитав на моем лице чистейший шок, мистер Кошмар гортанно смеется, бурчит «охуеть» и отправляется к парадному холлу.
– Эй?! – я зову его громко. – Макс?! Грек?! Твою же…
Он совершает мастерский разворот на пятках и лыбится.
– Я для тебя мистер Кошмар. Для всех других Родос Максим Евгеньевич.
Из дверей вываливают парни и девчонки, я чувствую себя беспомощной рыбкой в полноводной реке…
ГЛАВА 10. Златовласка
Вечером того же дня, мы с девчонками устраиваемся на полу моей спальни вокруг спиритической доски и обсуждаем последние новости.
– А этот Макс ничего такой. Эти скулы, – мечтательно тянет Катюха, фантазируя совсем не о скулах мистера Кошмара, – как лезвие. А губы? Вы видели губы? Я лично всегда оцениваю парней по губам. Ведь мы девочки любим куннилингус, да?
Я блокирую воображение, а Лилька и Николь ржут в голос. Ники аж назад заваливается со смеху и затылком стукается о край моего рабочего стола.
– Ну ты и дура, Павелина, – Лиля берет планшетку, кладет ее в центр и осматривает нас по кругу.
– Сама дура, Зиганшина, я в отличии от тебя кайфую от прелюдий, а не от сунул–вынул, – корчит вредную рожицу Катюха и прижимает два пальца к треугольнику со стеклом. Я и Ники присоединяемся к ней.
– Пусть Дашка задаст вопрос, – легонько толкается Ники, – у нее, наверняка, созрела парочка.
Я глубоко вдыхаю. Ветерок, залетающий в приоткрытое окно, приятно холодит спину, выдувая из меня всю нелепую дурь.
– Мне не о чем спросить, – пялюсь в одну точку, стараясь не думать о мистере Кошмаре. О его мании преследования и тупых знаках в моем дневнике.
– А как же наш бог куннилингуса? – хохочет Лиля и мы опять дружно улыбаемся. Да, даже я.
– Вы слышали, что Анурин с Путовым про него рассказали? А как он вел себя на собрании? Облапал Лаврову при полсотни студентов.
Говорю я, подключая нотки ревности. Хотя, я вообще, не ревнивая девчонка. У меня своя теория насчет отношений: если человек тебя любит, он никуда не денется. Ни вовремя глобальной катастрофы, ни в длиннющей очереди в Ростикс. Опустим тот момент, что богачка вроде меня посещает подобные забегаловки. Да, я бываю там. И причем часто. Люблю сливаться с толпой простых людей и часами читать Лавкрафта или Стивена Кинга. В таких местах никто не кичится новыми Ролекс или Ламборгини. Никто не выпендривается, рассказывая о путешествиях и будущей должности в компании отца.
Отец…вспомнив о нем, покрываюсь колючими мурашками. Он верит в меня. В мою способность быть лучшей во всем и главное, в будущем его многомиллиардной корпорации.
– Дашка? – все подруги таращатся на меня в упор, готовясь вызывать мне скорую помощь. По напуганным взглядам читаю.
– Я просто задумалась. – Дергаю плечом, с которого спадает лямка растянутой майки, купленной в Вегасе.
– О чем? О Лавровой и Родосе? Брось, видно же, что она ему на хрен не нужна, – в голосе Катюхи звучит твердая уверенность, – и вообще, выглядит он потрепано. Будто живет в картонной коробке на свалке.
– Ты только что мысленно раздвигала перед ним ноги, – фыркает Лилька.
– Кто бы говорил. Знаете, что она устроила на вечеринке витязей? Я сейчас вам расскажу.
Катюха заводит разговор о том, как Лилька перебрала пива, залезла на журнальный столик и содрала с себя футболку вместе с лифчиком. Увидев ее сиськи, Путов испарился. И не показывался всю ночь.