Черт! Ну вот зачем она вообще всю эту панику с прятками устроила? От неожиданности, не иначе – дури бы у нее столько не нашлось. Ведь даже застукай кто у нее все семейство разом, ничего страшного не случилось бы. Мало ли кого она тут у себя прикармливает? Имеет полное право, между прочим. От просто котов нечистиков отличить, конечно, можно, но далеко не всегда и точно не с первого взгляда.

– Ну да! – погладила Аля малыша и укоризненно уставилась старосте прямо в лицо – ничего другого над подоконником все равно видно не было. Заглядывал тот к ней с улицы, а дом в свое время ставили высоким. – Прибился тут ко мне котейка, вот они теперь с мышами друг дружку и гоняют.

– Ага, – теперь уже задумчиво выдал мужик. И прям видно стало, как он пусть и нехотя, но расстается со своими подозрениями, вспоминая, зачем пришел: – Ты эта… За давешнее-то зла не держи. Ладно?

Староста Але не нравился. Совсем. И уж тем более не нравилось, что он все время пытался свалить на нее вину за все здешние мелкие неприятности, вроде внезапно околевших курят или побитой градом картошки. К чему было искать виноватых в неизбежных, в общем-то, для любой деревни происшествиях – не очень понятно, но делал он это с постоянством, явно заслуживающим какого-нибудь более полезного применения.

Вот и вчера тоже. Аля как раз шла от дома, где из дальнего колодца возле самой бани двое нечистиков выловили погибшего домовика и оттащили в сторонку – чтоб людей зря не пугать. Ну и сороку к ведьме тут же отправили – с приглашением заглянуть и посоветоваться: как, мол, теперь избежать совершенно лишних для мелкого народца слухов. По итогу решено было представить дело так, будто из воды всего лишь ежа выловили, что всех и устроило. А вот на обратном пути Аля как раз и наткнулась на старосту, собравшего вокруг себя пару десятков человек и что-то убежденно им вещавших прямо посреди улицы. Но стоило ей приблизиться, притихли все настолько красноречиво, что сомнений не осталось – опять тот против нее воду мутит. Как пить дать.

– Чего гудим? – отступать она не собиралась, в таких делах прояснять лучше все и сразу. – Опять виноватых ищем?

– Алита! – ахнули женским голосом где-то в задних зрительских рядах, предусмотрительно отступивших так, чтобы староста оказался между ними и ведьмой. – Неужто и правда твоих рук дело?

Ну вот, так она и знала – снова ей кости моют и снова с подачи здешнего «мэра». Недомэрка, вернее. Нет, ну что за человек, а? Сделал из нее, понимаешь, пугало на всю деревню – любую ее невинную фразу сходу готовы превратить в открытое признание вины. Знать бы еще, в чем, кстати…

– Может и моих – это смотря о чем вы здесь шумите. Если о том, что Мариса за три дня из горячки выкарабкалась – то да, моих. И что закрут на дальнем лугу больше нет – тоже. Или вы тут сейчас решали, кто мне за коров платить будет? Тех, что я от оводов заговорила?

– И молоко им всем заодно попортила! – обличающе подхватил все тот же голос. Он вроде и казался знакомым, но не видя лица, вспомнить, кто это, не получалось – деревня была немаленькой, а жила здесь Аля не так и давно. – В рот же теперь эту дрянь взять невозможно.

– Горчит, что ли? – дело, кажется, начало проясняться.

– Ну вот – точно сглазила! Не зря разговоры-то идут. Шиш тебе тогда, а не плата!

– Та-ак… – Аля попыталась заглянуть старосте за спину и понять, кто раскричался, но потом махнула рукой – главный виновник и без того уже перед ней стоит: – Орима, как я понимаю, на мое предупреждение, что дальний луг в этом году косить не надо, ты наплевал? И передать его остальным тоже не озаботился?

– Да какое к свиням предупреждение! – попытался тот переть на нее чахлой грудью, обдавая заодно и ядреным запахом лука. – Кому до этого дело есть, коли трава там по пояс уже к Стагрову дню встала? Пропадать, что ли?

– Ну понятно. – И Аля развернулась к селянам: – С тех стогов сейчас скотину кормите?

– Подкармливаем, – ответили ей не сразу и теперь уже мужским басом. – Совсем-то в стойла коровенок не загнали пока.

– Перестанете – нормальное молоко будет. Я когда нечистиков с того луга гоняла, старосте вашему сразу сказала – пока ворожба против них не рассеется, ничего там косить нельзя. Вот с Оримы теперь и спрашивайте, раз он об этом то ли забыл, то ли еще из каких соображений говорить не стал.

И утопала домой, оставив народ галдеть дальше – теперь уже на старосту.

А сейчас тот стоял у нее под окном и разве что землю ножкой не ковырял в притворном смущении – зла, мол, на него держать не стоит. Угу. Не иначе, опять что-то от нее понадобилось.

– Пришел-то зачем? – обреченно вздохнула Аля – отправить этого недомэрка по известному адресу конечно можно, но он ведь потом кого другого вместо себя пришлет, не отцепится. Лучше уж сразу все решить. – Дело какое ко мне?

– Дело, Алита, угадала, – не стал тот тянуть. – Забежала бы ты к нам, а? Прямо сейчас. А то старухе нашей что-то странное чудится… Посмотри, в общем – то ли там и правда в нечистиках дело, то ли травок ей каких от умственного помутнения сварить надо.

– Выйду сейчас, жди, – захлопнула она окно перед самым его носом, едва не прищемив влезшую в окно бороденку. И заодно избавившись от проблемы с перекошенной створкой – закрытая та держалась вроде нормально, а с починкой и потом можно будет что-то решить. Но прежде, чем идти к двери, позвала:

– Ирулан?

– Чего тебе? – кот выбрался из убежища под лавкой с таким видом, словно тронный зал после торжественного приема покидал. И тут же одарил претензией: – Устроила тут, понимаешь…

Давать катши возможность разгуляться с обвинениями Аля не собиралась:

– Вам всем лучше отсюда не высовываться, – опустила она котенка на пол рядом с ним. – Пока я не вернусь, по крайней мере. Так что присмотри уж за своими, сделай милость.

– Иди уж, – буркнул тот и проводил взглядом, пока за спиной у нее не хлопнула входная дверь.

Орима послушно топтался возле крыльца, но лезть на него не спешил. Опасался – судя по козе из пальцев, не особо старательно спрятанной за спиной.

Ну и ладно. Пусть лучше так, чем начнет шастать сюда по делу и без.

– Что у вас стряслось-то? – чуть задержалась она возле двери, раздумывая, стоит ее запирать или нет? С одной стороны, делать это днем у деревенских было не принято, но с другой – в доме катши, и лучше бы их там никому не видеть даже случайно.

– Давай-ка сразу к нам пойдем, – староста мазнул взглядом по ее черному траурному платью из теплой шерсти, такой же вязаной шали без малейших узоров поверх него, и сморщился. – Пусть старая сама тебе все рассказывает. И показывает заодно – глянуть-то в доме все равно надо будет. Ну, по вашему глянуть, по-ведьмински. Не бойся, деньгами не обижу, особенно если потом языком зазря трепать не станешь.

И Аля разозлилась вконец – кто бы еще говорил, про язык-то:

– Не нужно мне от тебя никаких денег, – достала она с притолоки над дверью древний с виду навесной замок в пол-ладони размером, продела дужку в скобы и со скрипом повернула ключ – стесняться еще вот этого вот… Обойдется! – Просто цепляться ко мне перестань, и все!

А потом вдруг развернулась и уставилась на мужика в упор да еще и сверху вниз:

– Слушай, а зачем ты вообще это делаешь? Случай тот дурацкий забыть не можешь? Или боишься, что если не подсуетишься и заранее не назначишь виноватых во всем подряд, тебя самого обвинят, что ни с чем толком справиться не можешь?

И по тому, как быстро тот отвел глаза, поняла – угадала.

– Гнилой ты все же человек, Орима, – сунула она ключ в карман, поправила шаль и спустилась с крыльца, пару раз скрипнув чуть просевшими деревянными ступенями. – Непонятно, за что только здешний люд тебя из года в год старшим над собой ставит?

– Но-но! Ты болтай-болтай, да не через край. А то управу-то нетрудно найти! Разложить костерок для ведьмы в наших краях еще полвека назад самое милое дело было, вот ваше племя и сидело тихо. Это теперь вон власти понабрали… Нет тебе доверия, Алита!

– Что ж, понимаю, – едва удержалась она, чтоб не плюнуть ему под ноги. – Ну тогда, может, и травки для вашей старой сам варить будешь?

Тот опомнился:

– Идем, чего уж, – и развернулся к выходу на улицу. – Бабка твоя, небось, так не дерзила.

– Так ее, небось, и виноватить во всем подряд не пытались.

– Далеко тебе до нее, ага, – не слишком логично выдал мужик, захлопывая за собой калитку и тут же чуть забегая вперед – словно не с ведьмой вместе шел, а сам по себе. Аля лишь усмехнулась и шаг, наоборот, придержала – пусть себе бегает: дорога известна, не заблудится и без провожатых. И буркнула себе под нос, уж точно не для «собеседника».

– Недалеко, на самом деле.

Но вдруг сообразила, что не совсем права все же. Нет, силу-то свою предшественница передала ей полностью – с ведьмами по другому не бывает, но вот привычки к здешней жизни передать так не смогла. И сама Аля за прожитые здесь почти полгода сделать этого тоже толком не сумела – все-таки местные порядки здорово отличались от привычных ей раньше.

В городе, где она родилась, на ту же нечисть, к примеру, смотрели совсем по-другому. Там ее или просто не воспринимали всерьез, считая бабкиными сказками – большинство горожан, кстати; или старались вообще не пропускать в этот мир – те, кто имел силу и отлично знал, что сказками здесь и не пахнет. Чему и Алю учили лет с двенадцати, когда у нее открылся слабенький, неустойчивый еще ведьмовской дар. То есть бороться с ними учили: ставить барьеры, отражать атаки, держать оборону…

В деревне же, куда пришлось удрать далеко не по своей воле, к этому всему относились совершенно иначе. Про нечистиков – как это племя по-свойски и почти ласково называли всех скопом, – местные прекрасно знали, сомневаться в их реальности даже не думали, как не думали и не пускать их в свой мир. Считали, что пользы от мелкого народца явно больше, чем вреда, всерьез гоняя разве что самых злостных. Остальных же просто старались держать в очень жестких рамках с помощью веками проверенных и отработанных ритуалов – для чего, собственно, деревенская ведьма нужна и была.

Нечисть отвечала на такое вполне предсказуемо – пыталась эти рамки сломать или хотя бы продавить, но по большому счету установившееся равновесие устраивало всех. Малому народцу здесь даже несмотря на «ежовые рукавицы» было лучше, чем там, откуда они приходили, а люди с удовольствием пользовались всем тем, что прирученная нечисть могла им дать. Все же изба с домовиком это совсем не то, что без такого вот «хозяина». Да и коровник без велесенка по местным меркам даже на простой сарай не тянул, не говоря уж про баню без банника…

Вот к такому повороту ей и пришлось внезапно приспосабливаться, и гладко оно пройти никак не могло. Сначала Аля по привычке дико шарахалась от любой нечисти, а поскольку с силой, доставшейся от предшественницы, ей повезло (до сих пор в голове не укладывалось, зачем ведьме с таким потенциалом было сидеть в этой глуши, похоронив более чем реальные шансы пробиться на самый верх иерархии), выглядело это ее шараханье очень зрелищно. Потом, когда немного пообвыклась, Алю качнуло в противоположную сторону – потянуло малый народец жалеть. И староста, не пропустивший такое безобразие, не постеснялся ей привселюдно попенять: мол, ничего даже отдаленно смахивающего на дружбу между ведьмами и нечистиками быть не может.

– Ты, эт-та, не забывай на чьей стороне стоишь и кому здесь служишь. Для тварей тех ты пугалом должна быть, а не подружкой! А то вон хвороста в лесу много – чтоб напомнить, значится. Дай только повод – и на тебя и на них хватит.

Аля, разумеется, огрызнулась – мол, и сама разберется, с кем и как ей дружбу водить. Ну а тот в ответ и начал всех собак на нее вешать…

– Пришли, – неизвестно зачем уточнил староста, пнув с деревянных ступеней своего крылечка пару пахучих поздних паданок с росшей неподалеку яблони и распахивая дверь дома. Где тот живет Аля без того давным-давно знала и привычный, считай, путь под размышления почти не заметила. – Входи давай.

Пожав плечами, она шагнула через порог…

И тут же едва не вывалилась обратно!