Несколько лет назад, когда деятельность компании «Мэнсон Консолидейтед» в Гане и Нигерии достигла определенного уровня, ее глава стал членом действовавшего в Сити Комитета по Западной Африке. Эта организация была своего рода профсоюзом всех главных лондонских фирм, осуществляющих операции в Западной Африке. Периодически Комитет обсуждал происходящие там события, представляющие коммерческий и политический интерес, и высказывал Министерству иностранных дел свое мнение по поводу того, какие внешнеполитические меры, на их взгляд, могли бы послужить во благо Британии.

Вряд ли это удовлетворяло сэра Джеймса Мэнсона, который считал, что они могли бы, по существу, указывать правительству, какие действия предпринять в этой части мира для увеличения получаемых оттуда прибылей. И был бы прав. Он присутствовал на заседании Комитета, когда обсуждалась гражданская война в Нигерии, и слышал, как представители различных банков, горнорудных, нефтяных и торговых компаний выступали за быстрый конец войны, что, по-видимому, означало победу федеральных сил.

Комитет пророчески предлагал правительству поддержать федеральную сторону, при условии, что она продемонстрирует желание победить и сделать это быстро, а британские источники на месте подтвердят это. Но им осталось лишь наблюдать, как, по совету МИДа, правительство породило еще одну великую африканскую бойню. И вместо шести месяцев война продолжалась все тридцать. Ответственный за такую политику Гарольд Вильсон был отнюдь не склонен признать ошибки своих любимых советчиков, как, впрочем, и свои собственные.

В доходе Мэнсона была пробита ощутимая брешь из-за падения курса его горнорудных акций и возникших во время войны производственных проблем, но еще больше пострадал глава нефтедобывающей компании «Шелл-BP» Макфаздин.

Основная служебная обязанность Адриана Гула заключалась в том, чтобы обеспечивать взаимодействие между МИДом и Комитетом по Западной Африке. Сейчас он сидел напротив сэра Джеймса Мэнсона в алькове клубного ресторана, манжеты его сорочки были видны ровно на дюйм с четвертью, а лицо казалось немыслимо серьезным.

Мэнсон частично обрисовал ему истинную картину, не упомянув, однако, о платине. Он придерживался версии с оловом, но преувеличил его запасы. Разработка была бы, безусловно, стоящим делом, но, говоря откровенно, он опасался сильной зависимости президента от русских советников. Участие правительства Зангаро в прибылях принесло бы ему кругленькую сумму, а с ней – еще большее могущество. Но поскольку правящий тиран был практически марионеткой в руках русских, то кто же захочет посредством денег усиливать нынешнюю республиканскую власть? Гул выслушал все это. Его лицо выразило искреннюю озабоченность.

– Чертовски трудная проблема, – проговорил он с пониманием. – Но я восхищен вашим политическим чутьем. Пока Зангаро пребывает в нищете и невежестве, это одно. Но если страна станет богатой, то да… вы совершенно правы. Действительно, дилемма. Когда вы должны отослать им отчет об изысканиях и результатах анализа?

– Рано или поздно придется, – сказал Мэнсон. – В том-то и проблема. Если они покажут отчет в русском посольстве, то торговый советник непременно поймет, что залежи олова пригодны для разработки. Встанет вопрос о подряде, и неизвестно, кто его получит. Кроме того, кто знает, какие проблемы возникнут перед Западом, если в руки диктатору попадет богатство?

Гул задумался.

– Я полагал, что должен проинформировать ваше ведомство, – добавил Мэнсон.

– Да, да, спасибо, – Гул был все еще погружен в раздумья.

– Скажите мне, – произнес он, наконец, – что бы произошло, если бы вы в своем отчете наполовину уменьшили цифры, показывающие содержание олова в породе?

– Наполовину уменьшили?

– Да. Наполовину уменьшили эти цифры, сообщив, что содержание чистого олова в тонне породы на пятьдесят процентов меньше действительно полученных результатов.

– Ну, при таком количестве олова разрабатывать месторождение было бы экономически невыгодно.

– А могли бы образцы породы быть взяты из другого места, скажем, в миле оттуда? – спросил Гул.

– Да, полагаю, что могли бы. Но мой геолог обнаружил самые богатые пробы породы именно там.

– Ну, а если бы он этого не сделал? – настаивал Гул. – Если бы он взял свои пробы в миле от того места, где действительно проводил изыскания? Могло бы содержание олова снизиться на пятьдесят процентов?

– Да, вполне. А может быть и больше, чем на пятьдесят процентов. Но он работал там, где работал.

– Под чьим-либо контролем? – поинтересовался Гул.

– Нет. Один.

– И не осталось никаких следов его работы?

– Нет, – ответил Мэнсон. – Лишь несколько сколов породы, ставших уже давно незаметными. Кроме того, там никого нет. Это далеко от цивилизованных мест.

Он замолчал на несколько мгновений, раскуривая сигару.

– Знаете ли, Гул, вы чертовски умный парень. Официант, еще бренди, если вы не возражаете.

Довольные друг другом, они расстались на ступеньках клуба. Швейцар остановил для Гула такси, которое должно было отвезти его обратно в Холланд-Парк.

– И еще одно, – произнес чиновник МИДа уже у дверцы такси. – Никому об этом ни слова. Я документально оформлю, естественно, засекретив, все это у себя в отделе, и пусть так оно и остается только между вами и нами, в МИДе.

– Безусловно, – ответил Мэнсон.

– Я очень благодарен, что вы сочли возможным сообщить мне все это. Вы даже не представляете себе, насколько нам облегчает работу знание истинного положения вещей. Я буду пристально следить за Зангаро, и если там наметятся какие-либо политические перемены, вы узнаете об этом первым. Спокойной ночи.

Сэр Джеймс Мэнсон проводил взглядом такси и махнул рукой своему «Роллс-Ройсу», ждавшему его дальше по улице.

– Вы узнаете об этом первым, – передразнил он. – Ты чертовски прав, парень. Именно я буду первым, потому что я все это и начну.

Он наклонился вперед через боковое стекло к сидящему за рулем своему шоферу.

– Если бы жалкие людишки вроде этого ссыкуна создавали нашу империю, Крэддок, то у нас никогда бы не было ни одной колонии, кроме острова Вайт^[26].

– Вы абсолютно правы, сэр, – подтвердил Крэддок. Когда его шеф забрался на заднее сиденье, водитель отодвинул переговорную панель.

– Глочестершир, сэр Джеймс?

– Глочестершир, Крэддок.

Снова пошел мелкий дождь, когда сверкающий лаком лимузин прошуршал по Пикадилли к Парк-Лейн, вырвался на шоссе А40 и направился на запад, унося сэра Джеймса Мэнсона к десятикомнатному особняку, приобретенному для него три года назад благодарной компанией за 250 тысяч фунтов стерлингов. Там его ждали жена и девятнадцатилетняя дочь, но уж их-то он заполучил самостоятельно.

* * *

Часом позже Гордон Чалмерс лежал рядом с женой, измученный и злой из-за спора, которые они вели уже два часа. Пегги Чалмерс, лежа на спине, смотрела в потолок.

– Не могу я этого сделать, – в который раз повторил Чалмерс. – Не могу просто взять и подделать отчет, чтобы помочь этому проклятому Мэнсону заграбастать еще кучу денег.

Повисло долгое молчание. Они возвращались к этому снова и снова с тех пор, как Пегги прочитала письмо Мэнсона своему банкиру и узнала от мужа об условиях будущей материальной обеспеченности.

– Да какая же разница? – тихо донеслось до Чалмерса из темноты. – Раз уж все сказано и решено, то какая же разница? Получат ли эту концессию русские, или никто ее не получит. Поднимутся цены или упадут. Какая разница? Все это полнейшая чепуха.

Пегги Чалмерс приподнялась и склонилась над мужем, пристально вглядываясь в смутно вырисовывающееся в темноте лицо. Снаружи ночной ветер шевелил ветвями старого вяза, рядом с которым они выстроили свой новый дом, снабженный специальным оборудованием для дочери-калеки.

Пегги заговорила снова со страстным напором:

– Но вот Маргарет – это не чепуха, и меня ты тоже не сбрасывай со счетов. Нам необходимы эти деньги, Гордон, необходимы сейчас и в ближайшие десять лет. Умоляю тебе, дорогой, забудь ты хоть раз о своих принципах и сделай, что они хотят.

Гордон Чалмерс продолжал смотреть на видневшийся между шторами кусочек полуоткрытого окна, через которое в спальню проникал свежий ночной воздух.

– Ладно, – произнес он, наконец.

– Ты сделаешь это? – спросила она.

– Да, черт возьми, сделаю.

– Ты клянешься, дорогой? Дай мне слово.

Последовала долгая пауза.

– Я даю тебе слово.

Пегги прижалась лицом к его груди.

– Спасибо, милый. Не беспокойся. Пожалуйста, не беспокойся. Через месяц все это забудется. Увидишь.

Вскоре она уснула, измученная ежевечерней борьбой с Маргарет во время купания и укладывания спать, а затем неожиданной ссорой с мужем. Гордон Чалмерс продолжал упорно смотреть в темноту.

– Они всегда побеждают, – тихо проговорил он с горечью. – Эти ублюдки, они всегда, черт возьми, побеждают.

На следующий день, в субботу, он проехал пять миль до лаборатории и составил совершенно новый отчет для республики Зангаро. Затем он сжег все заметки и первоначальный вариант отчета, а образцы пород и грунта свез на свалку, откуда местные подрядчики черпали материал для бетона и садовых дорожек. Чалмерс отправил отчет заказным письмом в офис на имя сэра Джеймса Мэнсона, вернулся домой и постарался обо всем забыть.

* * *

В понедельник отчет был доставлен в Лондон, и распоряжения банку относительно Чалмерса вступили в силу. Далее отчет был передан в отдел зарубежных контактов, где Уиллоби, ознакомившись с ним, передал его Брайнту. На следующий день Брайнту предписывалось отбыть в столицу Зангаро, Кларенс, и представить отчет министру природных ресурсов. Отчет сопровождался письмом, в котором компания выражала свое сожаление по поводу несостоявшейся концессии.

* * *

Во вторник вечером Ричард Брайнт уже был в лондонском аэропорту Хитроу, ожидая рейса авиакомпании «БЕА» на Париж, где он должен был получить соответствующую визу и пересесть на самолет «Эр Африк». В пятистах ярдах от него в соседнем зале Джек Малруни, пройдя досмотр, поднимался по трапу лайнера компании «БОАК», следующего рейсом до Найроби. Как ему было хорошо! Лондон уже сидел у него в печенках. Его ждали Кения, джунгли и, возможно, охота на львов.

К концу недели только два человека знали, какие сокровища таит в себе Хрустальная гора. Один дал клятву жене молчать, а второй… второй уже действовал.

Глава 4

Саймон Эндин вошел в кабинет сэра Джеймса Мэнсона с объемистой папкой, содержащей изложенный на ста страницах доклад о республике Зангаро, альбомом с большими фотографиями и несколькими картами. Он продемонстрировал все это своему шефу, и тот одобрительно кивнул.

– Никто не догадался, кто ты и на кого работаешь, собирая весь этот материал? – спросил Мэнсон.

– Нет, сэр Джеймс. Я пользовался псевдонимом, да никто и не спрашивал.

– А в Зангаро не осведомлены, что кто-то проявляет интерес к их стране?

– Нет. Я использовал архивные материалы, побывал в нескольких университетских библиотеках, здесь и на континенте, еще у меня был туристский путеводитель, изданный в самом Зангаро, правда, пятилетней давности, колониальных времен, – словом, обычная реферативная работа.

– Хорошо, – одобрил Мэнсон. – Я изучу доклад позже. Изложи мне основные факты.

Для ответа Эндин взял одну из карт и разложил ее на столе. Он показал участок африканского побережья с отмеченной на нем республикой Зангаро.

– Как видите, сэр Джеймс, с севера и востока она граничит вот с этой республикой, а с юга – вот с этой. С четвертой стороны – море.