Одна мама, которая поместила своего ребёнка в реабилитационный центр, рассказывала, что сыну нужна была помощь, но уже было много случаев обмана с его стороны. Родители решились помочь ему последний раз по-крупному, принять участие в его реабилитации, и был заключён договор. Мама написала, что она готова сделать для своего ребёнка, а сын написал, что если его заметят в состоянии употребления, то его мама может сразу обратиться в полицию. Они старались этот договор друг с другом выполнять. Понятно, что это не совсем по любви, но человек, находящийся в аномальном состоянии, не способен на человеческие чувства. Когда сын из наркотического угара вышел, у него к маме осталась любовь.

Советую поступить по примеру этой женщины. Пусть сын напишет своей рукой, что если ещё раз возьмёт в долг крупную сумму денег, предварительно не обсудив свои проблемы с родителями, то не имеет права обвинять родителей и перекладывать на них свои проблемы, апеллируя к тому, что родители его искалечили и сделали зависимым и сломленным человеком; что он согласен с тем, что не получит помощи, если нарушит условия договора и не будет предъявлять родителям никаких обвинений.

Если ребёнок видит, что вы непостоянны, то, конечно, будет вами манипулировать. Зависимые люди (не только от наркотиков, но и от других страстей), когда попадают в переделку и надо дать какое-то объяснение произошедшему, часто прибегают к наиболее удобному способу: перекладывают ответственность на другого. Если надо дать объяснение маме, они говорят: «Ты мной не занималась, я рос один, я травмирован! Чего ты ожидала?»

Ответ «Состоятельному мужчине, угнетённому общением с братом-наркоманом».^{51}

Сейчас психоаналитики говорят, что ребёнок может быть травмирован, если не сможет что-то рассказать маме. Ну, а как же тогда в советские годы? Вот дети моего поколения с определённого возраста поступали в детский сад, ездили в летние лагеря, и я не помню, чтобы я был травмирован этим. Мы хорошо проводили время в этих учреждениях, играли, учились развивались. А сейчас это описывают, как ужасное испытание, выпавшее на долю советских детей, потому что они должны были есть манную кашу, которая, возможно, кому-то не нравилась.

Одна женщина, которая занималась эзотерикой, мучилась от панических атак. Ей психологи сказали, что в пять лет мама её на руки не взяла, и отсюда её проблемы. То, что погружение в оккультизм стало причиной её болезней, выяснилось позднее.

Договор, о котором я говорю, не свидетельствует о том, что отношения между родителями и детьми разорваны. Он только проясняет некоторые моменты относительно ответственности за свои поступки. Пусть ребёнок напишет своей рукой договор, согласно которому он может рассчитывать на помощь родителей только в том случае, если прежде, чем что-то сделать, он предварительно обсудит свои планы с родителями по-честному. Но если он без ведома родителей возьмёт в долг крупную сумму или начнёт какой-то бизнес-проект, то не имеет права идти к родителям с обвинениями и претензиями.

Какое бы решение вы бы не приняли, оно должно исходить из состояния внутреннего мира. Если сын начнёт вас обвинять, что вы виноваты в том, что он ввяз в финансовые трудности, надо аккуратно предложить ему устроиться на работу и сказать, что если он хочет сохранить хорошие отношения и надеяться на какую-то помощь с вашей стороны, ему нужно оставить обвинения и вносить свой посильный вклад в исправление сложившейся ситуации.

Не всегда нужно действовать так, как сказано выше. Если ребёнок не пытается манипулировать людьми, может и не стоит говорить так строго, потому что никто из нас не застрахован от ошибок. Когда ребёнок находится в хороших отношениях с родителями, но допускает какие-то ошибки, даже если что-то скрывает, но мы понимаем, что это не ведущий его вектор поведения, то мы должны учитывать, что ребёнок может так вести себя под воздействием страха, отчаяния или желания не быть отвергнутым, поэтому сейчас он выкручивается как может. Когда проглядывается явная попытка манипулировать родителями, идти на поводу такого поведения не стоит, но в то же время нужно оставаться людьми и не терять человеческий облик.

В такие минуты не надо думать, не надо давать уму бесконтрольно шататься туда-сюда, лучше молиться. Мне духовник советовал читать чин двенадцати псалмов^{52}.

Я его читал в сокращённом варианте, но ты сейчас не работаешь, время есть, поэтому можешь читать полностью. Ты сейчас находишься в изменённом состоянии сознания, и тебе надо из него выйти.

Раздел 3. Созависимость. Главный вектор – в построении ядра, а не в отстранении (жене пьющего)

Ты говоришь, что муж выпивает, манипулирует тобой, имеет определенный пунктик насчёт денег: сам тратит крупные суммы, а с тебя требует деньги на оплату коммунальных услуг. Ты теряешь равновесие.

Когда у человека появляется внутренняя сила, люди к нему начинают прислушиваться, то есть в его отношении прежняя манипулятивная стратегия перестаёт работать. Крючки, с помощью которых манипулятор цепляет человека, не могут за такого зацепиться. В беседах «ОСТАТЬСЯ ЧЕЛОВЕКОМ» (ЖИЗНЬ СЕРДЦА): офисы, мегаполисы, концлагеря»^{53} мы разбирали, что заключённые концлагерей со временем теряли способность принимать самостоятельные решения. Речь не о том, чтоб пукнуть в общественном месте, считая, что имеешь на это основания. Мы рассматривали случаи, когда человек перерастает свою прежнюю меру в любви к ближнему и выбирает, например, поделиться с ним последним куском хлеба.

Об этом же писал Бруно Беттельхейм. Он отмечал, что в немецких концлагерях наказывалось сопереживание, которое проявляли заключённые друг к другу, потому что это чувство помогало жить и принимать самостоятельные решения. Способность делать осознанный выбор является основой выживания в целом, поэтому она необходима человеку в экстремальных условиях.

Функции мозга, которые длительное время не используются, атрофируются. По этой причине в немецких лагерях наказывались поступки, вызванные сопереживанием. Также могли наказывать за чтение книг, за творческую деятельность, скажем, рисование или сочинение стихов. Тюремное начальство пыталось блокировать всё, что человека развивает. Если у заключённого не было внутреннего источника движения, или он терял его в условиях лагерной обстановки, то со временем лишался человеческих качеств и превращался в животное, его мир сосредотачивался вокруг нескольких вопросов тюремной жизни: он мог думать только о еде и о том, жестокий ли сегодня надзиратель на смене. У родственников зависимого наблюдается нечто подобное, когда они могут думать только о том, придёт ли близкий человек домой трезвым.

В беседах мы как раз разбирали, что есть ошибочные стратегии. Немецкие лагеря были устроены по одной схеме. Когда человек переводился из одного лагеря в другой, он не замечал никаких изменений. Лишающая личностных черт жизнь лагеря не давала пищу уму, у человека не оставалось ничего, что заставляло бы мозг работать.

В современном мире человек также находится в море обезличивания и теряет себя. В этих условиях часто делают ставку на индивидуализм. Чтобы выделиться из толпы кто-то красит волосы в красный цвет или пытается одеться экстравагантно. Человек, в попытке выделить себя из обезличивающего моря, ставит под удар контакты с другими людьми, думает, что стоит поднять нос кверху, и станешь особенным. Но и опыт лагерей, и православная аскетика, и светская психиатрия говорят, что лишь при живом, открытом взаимодействии с людьми мы растём, вырабатываем какие-то навыки, не зря у святых отцов есть выражение: «Наше спасение в ближнем». Конечно, спасает Господь, но при взаимодействии с ближними мы развиваемся и становимся способным принять Божественный свет. Мы об этом много раз говорили, поэтому не буду повторяться.

Также ошибочна стратегия ожесточения, которая широко практиковалась в концлагерях. Например, эсэсовец читал список заключённых, которым пришли письма. А потом на глазах у них сжигал эти письма, так и не передав их адресатам. Людям казалось, что, если способность чувствовать приносит страдания, может лучше отключить это чувство и жить без страданий. Такое решение приводит к провалу. Возьмём в пример врача, который решил очерстветь сердцем и не беспокоиться об умирающих пациентах. Но у человека один мозг и одно сердце на все случаи жизни. Поэтому теперь общение с близкими у него будет без сердечной теплоты и участия.

Если человек черствеет, то теряет способность чувствовать ситуацию, принимать верное решение в экстремальных условиях. Утрата этой способности может подвести человека к гибели. Поэтому, как говорил Клайв Стейплз Льюис^[3], важно не блокировать чувства, а исцелять их (я передаю его мысль своими словами).

Его мысли и комментарии к ним применительно к вопросу о созависимости – в главе «Почему дистанцирование от тревог – ложный путь» из части 3.3 текста «КОНЦЕПЦИЯ материалов о преодолении ЗАВИСИМОГО ПОВЕДЕНИЯ, подготовленных иеромонахом Прокопием (Пащенко)».^{12}.

Общая идея святых отцов состоит в том, что внутренние процессы в человеке должны проходить с разумной целью. Если он отрывается от истины, отрывается от Христа, не идёт путём добродетелей, то эти процессы становятся страстями. Страсть и страдание – первое всегда приносит с собой второе.

Важно понимать, что есть промысл Божий в отношении нас и наших близких. Мы не можем его видеть, но любовь к нашим ближним можем реализовать через свои молитвы о них. Вопрос, как мы можем при этом себя чувствовать, для этого ответа не является центральным.

Человек, выбирая стратегию ожесточения и очерствения, чтоб меньше страдать, перестаёт чувствовать обстановку и превращается в живой труп. Потому что мозг, который не стимулируется принятием самостоятельных решений, тупеет. По этой причине люди в обезличивающей обстановке начинают уходить в игроманию, во всякие БДСМ практики. Один автор объяснял, что его пациенты обосновывали просмотр порно желанием простимулировать мозг. Но в результате такой стимуляции рождается проблема гораздо большего масштаба: формируется патологическая доминанта, которая подавляет мыслительный процесс.

Вообще, ошибочных стратегий много, но здесь хотелось бы сказать о том, как эти ошибочные методы реализуются в современных психологических концепциях, которые себя позиционируют как средство помощи родственникам зависимых. Например, освобождение от чувства вины. Зависимый человек или его родственники оправдывают своё поведение тем, что находятся в тяжёлой обстановке. Мол, если бы было возможно жить по-человечески, я бы жил по-человечески, но, так как это невозможно, я веду себя по-скотски. Или жена оправдывает свои истерики тем, что муж довёл. Что женщина в семье, что заключённый в концлагере соглашаются с идеей, что они – песчинки жерновах истории, они подписываются под мыслью, что внешнее их лепит. По мнению А.В. Брушлинского тоталитаризм как раз заключается в убеждённости, что человека лепит внешняя среда.

«Сейчас – увы! – слишком широко распространено насилие (вооружённое, политическое, экономическое, экологическое, педагогическое и т. д.), но оно никак не может отождествляться с деятельностью. Тоталитаризм тоже стремится превратить деятельность вождей в насилие и соответственно всех других людей – лишь в объекты общественных влияний. Такому чудовищному отождествлению и превращению деятельности противостоит именно гуманистическая трактовка человека как субъекта… Гуманистическая трактовка человека как субъекта противостоит пониманию его как пассивного существа, отвечающего на внешние воздействия (стимулы) лишь системой реакций, являющегося «винтиком» государственно-производственной машины, элементом производительных сил, продуктом (т.е. только объектом) развития общества. Такое антигуманистическое понимание человека, характерное для Идеологии и практики тоталитаризма…»^[4]

Человек, согласившись с тем, что отобрал у товарища хлеб или ещё что-то нехорошее сделал, попав под влияние среды, теряет здоровую инициативность, которая позволила бы ему измениться в лучшую сторону. В беседах мы стоим на том, что все эти три стратегии: избавление от сопереживания, ожесточение и ложное освобождение от чувства вины, – провальные.