Не нужно быть гением, чтобы понять, что случилось. Обитатели поместья прочитали все на лице Вилфреда, который практически сразу вошел за своим внуком на территорию поместья. Желваки на его лице ходили ходуном, тонкие губы были поджаты, а взгляд метал адское пламя, будто желал сжечь всех, кто попадется под его немые проклятья.

Спустя неделю Лютер достиг своего совершеннолетия, и магическая искра, что теплилась, потухла. Без того уже замкнутый и зашуганный бесконечными недовольствами прадедушки, парень свихнулся окончательно. Он забился в самое дальнее и холодное крыло поместья и практически не покидал его.

Однажды поздней ночью, ослушавшись приказа главы семейства, Риган взяла с собой заранее приготовленную корзинку для пикника с остатками ужина и решила проведать брата.

По длинному коридору, который вел в нужное крыло, гулял ветер, напевая тоскливую мелодию умирающего имения. Эту часть дома перестали использовать уже больше десяти лет назад. Она больше не отапливалась зимой и после урагана не восстанавливалась. Выбитые порывом ветра, когда-то искусно расписанные витражи радужными осколками рассыпались по полу холла восточного крыла. Отражая лунный свет, кусочки стекла рисовали причудливые узоры на покрывшихся плесенью стенах. Пахло болотными топями, тленом и умирающей историей имени Хоув.

Затаив дыхание и сделав последние пару шагов, Риган постучала в нужную дверь. Она и не надеялась на ответ, просто повернула резную ручку из оленьего рога, толкнула преграду и вошла в спальню брата.

Лютер сидел в глубоком кресле, укрывшись старым пледом из шерсти горного быка. Черты его лица исказились. Он был старше всего на пару лет, но теперь Хоув видела в нем взрослого мужчину, который прошел через несколько войн. Солдата, что видел смерть и сам ее дарил.

Половица скрипнула под ногой, когда она сделала шаг в сторону брата. Мужчина перевел на нее пустой взгляд.

Сегодня он был вымыт, одет в новые одежды. Подбородок гладко выбрит, а волосы были аккуратно зачесаны назад. Когда-то по нему сходили с ума все девицы Ивердуна. Высокий, статный, красивый как божество на рисунках древних фолиантов. Наследник Хоув подавал большие надежды, а девушки на выданье кружили вокруг него как мотыльки у пламени. Но то время прошло. Сейчас он напоминал иссохший труп, который, вопреки всему, продолжала согревать живая душа.

Сердце кольнуло, и слезы подступили к глазам. Пододвинув поближе к брату столик, Риган стала выкладывать на него содержимое корзины. Аккуратно разложив еду и налив остатки вишневого вина, выкраденного из старых запасов в подвалах поместья, она взяла один из кубков и вложила его в ледяную руку Лютера. Когда его пальцы сомкнулись на бокале, легкий звон стекла разрезал тишину спальни.

Дзынь.

Оба молчали. Они, собственно, и раньше-то не общались. Хоув еще раз окинула взглядом стан сидевшего напротив молодого человека. Мысленно поблагодарила старую нянечку за то, что втайне от главы рода приходила заботиться о брате. Поблагодарила судьбу за то, что та не наделила ее магическим потенциалом, что она не пережила все то, что выпало на долю сидящего рядом.

Чиркнув огнивом, она подожгла маленькую свечку на куске яблочного пирога и протянула молчаливому брату.

– С днем рождения, Лютер!

Пытаясь сбросить с себя болезненные воспоминания, Риган встрепенулась в кресле. Проклиная себя за слабость, она посмотрела в сторону двери, желая как можно быстрее покинуть спальню прадедушки.

– Убирайся с глаз моих, никчемная! – рявкнул глава рода.

Его слова прозвучали как сигнал к отступлению. Хоув вздрогнула, вскочила и рванула к выходу, окончательно решив – ее место в тени.

Глава 4
Намеченное будущее

Золотые рыбки в пруду колыхали водную гладь. Синева поверхности отражала плывущие в небе кучерявые облака. Легкий майский ветерок ласкал кожу. Риган протянула руку к проплывающему рядом крохотному существу. Куснув загрубевшую кожицу пальцев девушки, рыбка уплыла в глубь водоема, на прощание вильнув плавничком.

«Выйдешь замуж за кузнеца», – слова прадедушки отбивали набат.

Нареченный, Авель Гунтред, происходил из обеспеченной семьи ремесленников. Хороший парень. Она пару раз видела его и общалась с ним на ярмарках Ивердуна. Симпатичный, но немногословный. Такой же грубоватый и угловатый, как его инструменты, которыми он подковывал лошадей и ковал мечи в подарок знати. Талантливый, но скучный и холодный, как кусок железной руды.

И не то чтобы Риган верила в сказки. Нет. Ее жизнь давно перестала быть пределом мечтаний. Хоть она и была рождена в благородном роду, работала как служанка, только бесплатно.

Спозаранку Хоув поливала грядки, полола картофель, драила полы поместья и стирала вещи, таскала ведра с реки, что пролегала недалеко от огорода. Не готовила – не было таланта. Пару раз пробовала, но получала подзатыльники за испорченные продукты.

Поместье увядало. Умирало, тихо поскрипывая деревянными балками, шорохом крошившегося фундамента, перезвоном осколков разбитых витражей и завыванием ветра в бесконечных коридорах.

Свободное от работы время она проводила в семейной библиотеке. Просматривала старые записи обрядов, пыталась найти тот переломный момент, который стал ключом к проклятью. Сколько ни перечитывала о проведенных ритуалах экзорцизма, все они были по одному образцу. Менялся только результат. Очень много погибших было во времена самого расцвета их фамилии, когда главой рода был Фолкор Хоув. В те года шла война и появилось немыслимое количество мятежных духов. Старые пергаменты пестрели десятками имен тех, кто не пережил обряд, но кто мог заточить зуб на клан экзорцистов, из прочитанных записей было неясно. Может, это вовсе была обиженная женщина, которая не смогла породниться со знаменитым семейством, или же мужчина, чью жену увел один из дальних любвеобильных родственников. Не теряя надежды, Хоув собрала в стопку все записи с погибшими и отнесла в свою комнату, решив, что однажды она раскроет эту тайну.

* * *

Риган сидела под тенью плакучей ивы, поджав колени, и перелистывала страницы бесполезного талмуда, что когда-то дал ей прадед. Как ни старалась, но высшее наречие не желало покоряться. К несчастью, – а может, и слава всем Божествам, – ей это было неподвластно.

Хоув знала, что в доме живут сущности. Демонические создания, которые когда-то давно были приняты ее предками и стали хранителями от злых сил. Но она их не видела, только ощущала присутствие. Когда в жаркий августовский день по позвоночнику проходила ледяная волна, или предметы находились не на своих местах, или пламя вспыхивало в камине, словно масла плеснули, или, что происходило чаще всего, тяжелые шторы и вековые гобелены колыхались сами по себе в безветренную ночь. И все же это наводило жуть. Не очень радужная перспектива: знать, что, может, кто-то за тобой подглядывает, когда ты сидишь на ночном горшке.

Рядом с Риган с глухим стуком что-то упало и закатилось под подол. Подцепив край льняного сарафана, девушка откинула ткань. Взору явилось надкусанное наливное яблоко. Затаив дыхание, она подняла глаза и стала вглядываться в ветви ивы, прекрасно зная, что никого там не увидит. Пытаясь преодолеть страх, сделала пару глубоких вдохов и как на духу протараторила:

– Хагун, прекрати меня пугать!

Солнце клонилось к закату, а это значит, что пора выдвигаться в сторону огорода. Хлопнув книгой, Риган поднялась и направилась в сторону кильдейки^[5], в которой хранились садовые инструменты. Ручки ведер тихонько поскрипывали в такт шагам идущей. Протоптанная дорожка сквозь дикий бурьян тянулась от огорода до реки, что неторопливо несла свои воды, беря начало у подножия гор.

Присев на мостике и зачерпнув воды, Хоув заметила смутные очертания чужого отражения на дрожащей глади. Кристально чистая поверхность на доли секунды вспыхнула ярким светом, словно огнивом чиркнули. По позвоночнику прошел жар, и Риган, ощутившая толчок в спину, полетела в реку.

Барахтаясь в воде, она пыталась найти устойчивое положение. Когда камни на дне, поддавшись ее усилиям, сдвинулись, уступая место для ног, Хоув начала лупить по воде со всей мочи, ругаясь и проклиная на чем свет стоит демона, который к ней прицепился.

Хагун восхищался набором бранных слов, что вылетали изо рта девушки, и задавался вопросом: почему она ему так нравилась? Из всех обитателей поместья он любил издеваться именно над ней. Он не раз вспоминал тот мистический туман, который окутал Ивердун, столицу Эгитеи, в момент ее рождения, и отметил про себя, что все это неспроста и эта кричащая девочка разбавит его скучную жизнь. Возможно, его вновь ожидают приключения, как когда-то с Фолкором, не побоявшимся заключить контракт с демоном. А когда судьба выкинет фортель и что-то произойдет в жизни его И-Ри, он, как и положено, встанет с ней плечом к плечу и будет поддерживать.

Хотя про плечи он загнул. Хоув доставала ему до пупка. И сейчас Хагун смотрел, как она вынырнула из-под воды и, держа камень, резко замахнулась в его сторону. Галька улетела в бурьян.

Что ж… Когда-нибудь это произойдет.

* * *

С горем пополам взобравшись на деревянный мостик, Риган запуталась в подоле, что прилип к телу, и, запнувшись о свои же ноги, рухнула в заводь. Наполовину в грязи, наполовину в тине, она выглядела как утопленница. От белого сарафана не осталось и следа, в черных волосах застряла ряска. Она попыталась вычесать пальцами приставучую траву, но это не дало результата. Мокрая и злая, топала в сторону поместья, молясь, чтобы не попасться никому на глаза. Уже стоя перед зеркалом в своей спальне и разглядывая отражение, она поняла, как жалко выглядит.

Взгляд зацепился за белоснежное свадебное платье, которое висело в дальнем углу комнаты как бельмо на глазу, напоминая о приближающейся дате венчания.

– Да будь оно все проклято!

Пробубнив себе под нос пару крепких словечек, адресованных источнику всех ее проблем, она схватила в одну руку халат, в другую мокрый сарафан и голышом, на цыпочках стала красться из комнаты в сторону бани.

– Надеюсь, ты не подсматриваешь.

– Ой, что я там не видел! – раздалось в ответ, но Риган не услышала.

Глава 5
По вине судьбы жестокой

Королевство Эгитея славилось мягким климатом. Зимой выпадал редкий снег, а на следующий день от него не оставалось и следа. Лето было теплым и всегда солнечным. Благодарности землевладельцев, которые взращивали на своих угодьях различные культуры, обогащая казну страны, не было предела. Но как бы ни была прекрасна эта земля – это не родина. Хоувы перебрались сюда чуть больше восьмидесяти лет назад. Даже не так – бежали. Их никто не выгонял, за ними никто не гнался. Прапрадед, заметив за своими потерю дара, решил покинуть родные края и перебраться подальше от слухов и злой молвы. Но от себя не убежать.

Риган шла по центральной улице Ивердуна и наслаждалась царящей атмосферой городской суеты. По сторонам широкой мощеной дороги стояли трехэтажные разноцветные домики с ажурными занавесками и цветочными горшками на окнах. На первых этажах расположились всевозможные магазинчики: бакалейные, пекарни, из которых выплывал аромат свежеиспеченного хлеба, салон модистки, из открытого окна которого было слышно щебетание девиц, фруктовые и овощные повозки и многочисленные лавки с утварью на любой вкус и кошелек.

Мелодичный перезвон колокольчиков от ловца духов привлек внимание Хоув. Посмотрев в ту сторону, откуда доносился звук, она подошла к магазину. Деревянная вывеска над входом гласила – антикварная. Толкнув скрипучую дверь, девушка словно вернулась на несколько десятков лет назад.

Запах пыли, старого дерева и тканей, которые долго лежали в сундуке и отсырели, ударил в ноздри. Риган чихнула и почесала ладонью нос. Откуда-то из-за прилавка послышалось бодрое:

– Будьте здоровы.