* * *

Бабушка не оставляла Эллу в покое. Она решила, что императрица Германии была права, когда предложила в качестве ее жениха Фрица, принца Баденского. Под ее давлением Папа уступил, и в январе Фриц приехал повидаться с Эллой.

«О нет! Вот он мне точно не подойдет!» – подумала Элла уже в первые же минуты встречи.

У Фрица были водянистые голубые глаза, выпуклый лоб и маленькие каштановые усики. Когда он гладил папину собаку – боксера по кличке Тайрус, – Элла обратила внимание на его крупные, неуклюжие руки с выпирающими костяшками пальцев. Тайрус с явным удовольствием прижимался к коленям принца, пока тот сидел на диване, но Элла ощущала: натура ее потенциального жениха столь же пресная, как хлебный пудинг без изюма.

Папа предложил прогуляться с Фрицем по зимнему саду, но Элла с трудом подбирала слова, пытаясь поддержать разговор во время этой бессмысленной прогулки.

Искусство? Фрицу были чужды и живопись, и архитектура.

Книги? Он с искренним удивлением спросил, как можно тратить время на чтение вымышленных историй.

Доводилось ли ему бывать в Италии? Нет, его туда не тянуло. Но ему нравятся походы в Шварцвальде^[19] и плавание под парусом по Оберзее^[20].

Его отношение к другим членам семьи? Кузен Вилли, его товарищ по прусскому пехотному полку, – его лучший друг, он просто замечательный парень. Дядя Фрица – это великий воин, а вот в тете Вики слишком много английского.

– Я тоже англичанка до мозга костей, – ответила Элла, переходя на английский язык в надежде, что это оттолкнет от нее Фрица.

– О нет, я в это не верю! – воскликнул в ответ Фриц по-немецки.

Пока они прогуливались по зимнему саду, он без конца превозносил Бисмарка и восхищался растущей мощью Германской империи. Элла сочла за лучшее позволить Фрицу болтать без умолку, нежели признаться ему, что разговоры на политические темы ей скучны.

Когда они вернулись в дом, они застали Викторию, которая вместе с другими детьми ждала, чтобы их представили Фрицу. Тот двинулся вперед, чтобы приветствовать их, Элла же, напротив, отступила на шаг назад, чтобы ее старшая сестра заметила, как она закатывает глаза.

– Я даже не могу решить, что во Фрице мне нравится меньше всего, – призналась она Виктории на следующий вечер, уже после того, как принц откланялся и уехал. – То, какой он скучный, или же то, как в редкие моменты оживления он повторяет банальные вещи.

Виктория улыбнулась:

– А я заметила, что Тайрус ему пришелся по душе. И он Тайрусу – тоже.

– Собаку легко полюбить. Равно как и понравиться собаке.

– Я также заметила, что он все время смотрел на тебя. Он явно не остался к тебе равнодушен.

– Ах да, именно об этом я всегда и мечтала – чтобы мой будущий муж отличался хотя бы отсутствием безразличия.

Виктория рассмеялась. В последние дни она все чаще пребывала в хорошем настроении: Папа наконец дал согласие объявить ландтагу о ее намерении выйти замуж за Луи и обсудить ее приданое.

– Я говорю совершенно серьезно, – продолжила Элла. – Разве можно жить, довольствуясь одними лишь второстепенными вещами: едой, охотой и ленивыми заплывами по Оберзее?

– Нет, конечно, – ответила Виктория, все еще улыбаясь.

– И разве не странно, что у принца так ни разу и не возникло желания остановиться, оглядеться, задуматься – как он может внести свой вклад в устройство мира? А не только проводить дни в полном благодушии и пользоваться своими привилегиями, воспринимая их как должное.

– Да, все именно так! «Не титулы делают честь людям, а люди чтут титулы», – ответила Виктория. – Ты помнишь? Это цитата из Макиавелли, которую всегда цитирует дядя Лео.

Она упомянула младшего брата Мамы, которого все они очень любили и который часто приезжал в Дармштадт.

Виктория решилась спросить, в конце концов:

– Ты обсуждала Фрица с папой?

– Я поговорю с ним об этом завтра, – ответила Элла.

* * *

Элла нашла своего отца в его личном кабинете, маленькой комнатке в дальнем конце коридора, где всегда пахло трубочным табаком, виски и кожей.

– Я ждал тебя, моя любимая Элла! Что ты скажешь о юном Фрице? – Папа жестом указал Элле на стул, и она села.

– Он, совершенно очевидно, вполне приятный человек, – осторожно начала разговор Элла.

Папа улыбнулся:

– Приятный?

– Ну, скажем так: не неприятный.

Папа удивленно поднял брови и потянулся за трубкой.

– Я имею в виду, что Фриц кажется милым и добродушным, – поспешила продолжить Элла.

– И что же из этого следует? – Папа чиркнул спичкой, раскуривая трубку.

– Но я не могу представить, что проведу с ним всю свою жизнь, – завершила свое признание Элла с легкой дрожью в голосе. Она невольно подумала при этом: «Не сочтет ли Папа, что она проявила бестактность, заявив об этом после первого же, достаточно короткого знакомства?»

Однако ее отец выглядел невозмутимым. После короткой паузы он заявил:

– Я никогда не заставлю вас, мои дорогие девочки, выходить замуж против вашего желания. Я пообещал это вашей матери перед ее смертью…

Элла с облегчением кивнула.

– …Но юный Фриц показался мне таким замечательным парнем, – продолжил Папа.

– Он тебе нравится?

– Конечно! – заявил Папа, покачивая головой. – Это очень достойный кандидат в твои женихи.

– Ты считаешь, что он – подходящий муж для меня?

– Так считает твоя английская бабушка. Вчера мне как раз пришло письмо от нее по этому поводу, в котором она особо подчеркивала, что Фриц Баденский очень хороший человек с высоким положением, который обеспечит надежное и счастливое будущее своей избраннице.

Папа улыбнулся: они оба понимали, что королева пишет о том же, о чем же она постоянно говорит.

– Но откуда ей это знать? – поинтересовалась Элла. – Она встречалась с ним, может быть, дважды в своей жизни. Причем много лет назад.

– Я навел собственные справки. Фриц, судя по всему, очень популярен среди своих Kameraden^[21].

– И я должна рассчитывать на симпатию его коллег из числа армейских офицеров? – удивилась Элла.

Папа улыбнулся:

– Стать однажды великой герцогиней Баденской – это просто прекрасно. Ты бы жила совсем рядом со мной, ведь герцогство Баден граничит на юге с герцогством Гессен-Дармштадт. Я не думаю, что ты захочешь далеко уезжать от своего брата и сестер, которые очень привязаны к тебе.

Элла вздохнула. Эрни, которому сейчас было четырнадцать, и десятилетняя Аликс в общении с ней получали ту любовь, которую они должны были бы получить от умершей матери. То же самое относилось и к Ирен, которой исполнилось шестнадцать. Она любила всех их. Но при этом она понимала, что скоро они должны были повзрослеть.

После всех этих раздумий Элла покачала головой:

– В конце концов, я бы предпочла выйти замуж за Вильгельма. По крайней мере, он веселый.

Папа рассмеялся:

– Веселый? Да он просто наглый негодяй. Кстати, я узнал от твоей тети Вики, что Дона снова ждет ребенка.

– Уже? А их сыну исполнился хотя бы годик?

Папа пожал плечами:

– Не помню. Держу пари, твой кузен намерен нарожать во славу Пруссии детей на целый полк. Так что можешь поздравить Вилли, когда увидишь его.

– А он хочет приехать сюда?

– Нет. Просто нас – тебя, меня и Викторию – пригласили на бал в Берлин, который организуется в марте, чтобы отпраздновать серебряную годовщину свадьбы твоих дяди и тети.

Элла рассеянно кивнула, наблюдая за тем, как Папа попыхивает трубкой, и размышляя: если бы она не познакомилась с Сержем, понравился бы ей в таком случае Фриц? С тех пор как Серж уехал, она не получала от него никаких известий. Кроме того, сейчас, в ходе разговора с Папой, она осознала, что он бы не хотел, чтобы она уезжала в такую даль, как Россия. И нельзя отрицать, что Фриц считался действительно выгодной партией: он был немецким принцем, перспективным, респектабельным, проживал неподалеку от Дармштадта. Но разве ей не следовало учитывать свои собственные чувства в отношении будущего мужа?

– Hor mal zu^[22], Элла, – неожиданно произнес Папа напряженным голосом. – Не мне решать, кого тебе стоит любить, поскольку я сам по уши влюблен в женщину, которую все считают совершенно неподходящей мне парой.

Элла посмотрела на своего отца, удивленная тем, что он решился на такую откровенность.

– Вам с Викторией, должно быть, известно, как обстоят мои дела с Дриной? – спросил Папа.

Элла покраснела и опустила взгляд на свои руки, лежавшие на коленях. Ей было сложно обсуждать с отцом его личную жизнь, это было выше ее сил.

Папа прочистил горло и продолжил, делая паузы:

– Вы с Викторией были так любезны, что приняли мой… Мой выбор… И не критиковали меня… Однако ты, как девушка с высоким положением, должна очень тщательно обдумать твой собственный брачный союз, который тебе предстоит заключить.

– Поскольку мой выбор ограничен? – спросила Элла, поднимая глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Поскольку ты молода и неопытна, а твоя бабушка сильно переживает по поводу твоей судьбы.

– А Фриц тебе тоже нравится, как и бабушке?

– Я бы сказал, что он, как мне кажется, добродушный юноша, который вполне может стать преданным супругом.

– И что бы ты посоветовал мне?

– Я бы предпочел, чтобы ты не выходила замуж именно сейчас, поскольку Виктория, скорее всего, скоро будет помолвлена. Однако Фриц изо всех сил добивается этого. Он сказал мне, что все время думает о тебе. Он не может выполнять свои обязанности. Мы не должны этого допустить!

Папа неожиданно хихикнул, что совершенно не понравилось Элле. Она поинтересовалась:

– Ты хочешь пригласить Фрица в гости еще раз?

– Да. У него сейчас двухнедельный отпуск. Он уехал в Гейдельберг погостить у своих друзей по университету и думает вернуться сюда несколько позже.

– Значит, вы уже обо всем договорились? – Элле это тоже не понравилось, она даже почувствовала вспышку раздражения.

– А почему бы и нет? Это даст тебе шанс узнать его получше.

* * *

Когда Фриц приехал вновь, Элла предприняла вторую попытку. Она постаралась разговорить его, ища доказательств того, что это – самый подходящий из принцев, который мог бы стать ее любящим и достойным мужем. Она предполагала, что в любом браке с любым мужчиной от нее потребуется какая-то жертва. Она помнила слова Мамы о том, что никто не совершенен. Только сейчас Элла стала задаваться вопросом: а была ли Мама по-настоящему счастлива с Папой? Она была набожным человеком, заботившимся о благополучии других, в то время как Папа не отличался ни особым умом, ни целеустремленностью. Он наслаждался общением со своей семьей, друзьями, ему нравилось заниматься спортом и ухаживать за своим садом.

Но, по крайней мере, Папа испытывал сильные чувства по отношению к Маме. Элла не была уверена, что Фриц был способен относиться к ней точно так же. Ни одна из ее попыток завязать серьезный разговор и в этот раз тоже не увенчалась успехом. И хотя она видела, что Фриц восхищался ею (смотрел на нее с открытым ртом, хвалил ее туалеты), он никогда не выспрашивал ее о ней самой. Он пространно рассуждал на темы, которые нравились только ему самому, не интересуясь, насколько это ее занимает. Он, похоже, понятия не имел, насколько она была обескуражена отсутствием у них общих интересов. Он попрощался с ними, раскланявшись с Папой и бросив ей напоследок радостно:

– До встречи в Берлине!

* * *

Три недели спустя ранним серым утром они сели в поезд, направлявшийся в столицу Пруссии.