Мама тут же позвонила ему. Мы встретились в середине торгового центра и вместе отправились к машине. Я держалась за маму: не хотелось доставать трость и привлекать внимание. Тёмных очков, которые не снимала даже в помещении, вполне достаточно. К тому же я пока не очень хорошо управлялась с тростью.

Интересно, сколько шагов от эскалатора до парковки? Один, два, три…

– Ир, гляди, что нашёл. – Папина фраза сбила со счёта. Мы остановились. Что-то звякнуло в его руке.

– Надо отдать в гардероб, вдруг кто-то будет искать, – сказала мама.

– Это старьё? Ты посмотри на них, они же явно никакой ценности не представляют. Не работают даже.

Находка звенела в руках папы, словно он перебирал какие-то болтики. Что же он нашёл?

– Пап, что это?

Он взял меня за руку и вложил в ладонь что-то холодное, металлическое. Браслет?

– Это часы, Аврора. Старые, у моего деда были похожие. Только они не работают. Хотя нет, я вспомнил! Их нужно заводить. Вот, смотри, тут сбоку есть механизм.

Папа направил мои пальцы на маленькое ребристое колёсико. Я провернула его несколько раз с тихим потрескиванием, будто старую шкатулку завела, и приложила часы к уху, чтобы убедиться: идут. Мерно отсчитывают секунды.

– Работают. Круто! – восхитилась я. В моих руках подрагивал и потрескивал живой организм. Ремешок на этих часах состоял из десятка холодных пластинок, звук от их соприкосновений такой же, как я слышала у тех воришек в руках!

– И всё же нужно вернуть их хозяину, – неуверенно настаивала мама.

– Хорошо, – согласился папа, но часы у меня не забрал. – Только оставлять я их никому не буду. Подойду к администрации, дам свой номер. Если кто-то будет искать, пусть позвонит мне и опишет часы. Аврора, поверни-ка их обратной стороной, вдруг есть гравировка?

Я протянула руку. Не уверена, повернула ли часы нужной стороной. Папа хмыкнул.

– Их владелец какой-то сумасшедший.

– Почему? Что там написано?

– Тут написано «собственность Немой Жрицы», – прочитал он. – Может, сектанты?

– Собственность Немой Жрицы попала в руки слепой девчонке. – Я улыбнулась своему открытию и сжала часы в руках. Настроение почему-то улучшилось. Мне даже показалось, что я чувствовала биение часового сердца в кулаке. Неужели это секундная стрелка так сильно дёргалась?

Папа ушёл к администратору, а мама медленно повела меня к машине.

Тук-тук-тук. Я слышала каждый маленький удар часов, и это биение совпадало с моими шагами. Двадцать пять, двадцать шесть…

Мы вышли на парковку. Я поняла это по шуму заведённых двигателей и прохладному ветерку. Под торговым центром находилась огромная парковка, и в детстве мне казалось, что здоровенное здание однажды рухнет на крыши автомобилей. Сейчас чувство тревоги тоже не отступало, но по другой причине: здесь опасно. Если в магазине мама могла ненадолго оставить меня, пока выбирала продукты, то здесь как будто не было безопасных мест.

Тридцать три, тридцать четыре… часы перестали биться.

– Мам, стой! – Я дёрнула её так резко, что сама испугалась.

Звук тормозов. Едкий запах выхлопного газа ударил в нос. Я закашлялась. Мама вцепилась в мою руку.

– Аврора! Ты в порядке?

Она начала меня ощупывать, словно проверяя, все ли конечности на месте. Мне показалось, что она даже всхлипнула.

– Ты чего, мам?

– Н-ничего… Идём, Аврора. Всё в порядке.

Я услышала, как сзади открылась автомобильная дверца, и мужской голос закричал на нас, а потом спешно сел обратно и с визгом колёс уехал.

«На дорогу смотрите, овцы!» – Это я разобрала из его возмущений. Ой. Так нас что, чуть не задавили?!

Мама судорожно обнимала меня, а я всё не могла понять: что случилось-то? В нас чуть не врезалась машина? Впрочем, неудивительно, что мама даже не стала об этом говорить, наверное, так она берегла меня от плохого. Хорошо, что я остановилась завести часы. Похоже, нас это спасло.

– Ира, тебя не задело?

Взволнованный голос папы. Он подбежал и начал успокаивать маму. Наверное, он шёл как раз за нами и всё видел. Я оказалась в центре событий, но мне про них решили не рассказывать. Будто сама не догадаюсь по их реакции!

Мама торопливо подвела меня к машине, словно боялась, что опять внезапно выскочит безумный водитель. Только когда мы оказались на заднем сиденье, она облегчённо вздохнула. Я чувствовала, как у неё тряслись руки. Папа сел за руль, но мы почему-то не двигались.

– Пап?

– Да. Сейчас. Просто дай мне прийти в себя…

Он завёл машину, но мы всё ещё не двигались.

– Вот бы притормозил этот урод, я бы ему… – Папа сдержался и не продолжил.

Я ощупывала часы. Всё дело в них. Они остановились, я явно это почувствовала. Только из-за них я замерла сама и дёрнула маму.

Сейчас секундная стрелка вновь бежала вперёд, позволяя мне чувствовать её движение.

Но ведь я не успела завести часы! Они заработали сами?

Глава 2

Остаток дня прошёл как обычно. Папа осмотрел часы и даже нашёл их модель в интернете. Сказал, такие во времена СССР делали, в Беларуси. С фиолетовым циферблатом и золотыми цифрами и стрелками.

«Хотя это, наверное, латунь», – поправил сам себя папа, описывая часы.

Мне нравилось, что теперь не нужно было отсчитывать секунды самостоятельно – часы делали это за меня. Секундная стрелка трещала, быстро и шумно пробегая по циферблату. Когда сдвигалась минутная, часы аж содрогались! Интересно, неужели все наручные часы такие громкие или просто мои чувства настолько сильно обострились? Я слышала тиканье, даже когда не подносила циферблат к самому уху.

– Аврора, ты училась сегодня? – прозвучал строгий голос мамы.

Она вечно изображала из себя серьёзного педагога, но зря. Даже если прямо сейчас я сказала бы ей «не хочу учиться, хочу жениться!», мама только ахнула бы и убежала просить помощи папы.

Впрочем, я так не говорю.

– Училась. Читала. И считала, и писала! – ответила я.

Уроки были сделаны давно. Монотонный голос в аудиоучебнике надоел. Я вертела в руках кнопочный плеер, параллельно пытаясь вспомнить, куда подевала карандаш. Вроде бы сунула в органайзер?

Нащупала крутящуюся подставку. Нужно попросить папу, чтобы он сделал её неподвижной. Линейка, холодный металл ножниц, шуршащий набор скрепок. Всё это мне больше не понадобится, надо было выбросить, но я никак не могла настроиться, чтобы избавиться от хлама. Раньше мне нравилось рисовать или делать что-нибудь руками, но теперь приходилось искать другие развлечения.

Карандаш! Шестигранная поверхность, резинка на конце, отломленная до металлического ободка. Этот скол я успела выучить на ощупь, и свой карандаш отличила бы от тысячи похожих.

В наушниках побежала череда звуков, коротких и длинных.

Ти-ти-тааа-ти, тааа-ти-тааа-тааа…

Эту задумку мы с папой исполнили недавно. Когда я более-менее изучила шрифт Брайля, этого оказалось мало. Принтер, печатающий этим шрифтом, стоил слишком дорого, а учебников или книг для слепых и вовсе невозможно было найти. Разве что в специальных библиотеках, куда ездить у меня никак не получалось. Некоторых книг, которые меня интересовали, не было в аудиоформате. Можно было, конечно, озвучивать через программу, но мне настолько не нравился неживой машинный голос, что я мгновенно теряла интерес.

Тогда-то мы и решили, что Брайль – не единственный вариант. Папа нашёл для меня программу, которая любой текст диктовала азбукой Морзе. Поначалу в голове была каша из коротких и длинных сигналов, самоучитель едва помогал, а заниматься со мной никто из родителей не мог – они сами азбуку Морзе не знали. Но пара месяцев усердных занятий – и вот я уже без труда понимала короткие тексты.

Пока что слушала русские народные сказки. «Переводчик» в голове превращал сигналы в буквы, не приходилось даже напрягаться. А главное – не было этого занудного дикторского голоса, как в аудиокнигах!

Жаль, что я не могла самостоятельно загружать нужные книги в плеер, приходилось просить папу. Да и большие тексты в таком формате слушать неудобно, голова начинала болеть. Со временем я привыкла и к программному роботизированному голосу, но иногда слушала что-нибудь на Морзе – просто так, ради интереса.

«Жили они долго и счастливо», – это предложение морзянка передавала секунд двадцать. Дослушивать я не стала – все сказки заканчивались одинаково хорошо, аж тошнит. Всё у героев здорово, все счастливы. Принцесса съела волшебную грушу и излечилась от смертельной болезни. Я вот даже не умирала, так где же моя груша? Где принц, который меня спасёт? Где верные слуги?

Я отложила плеер и вышла из-за стола. Два шага до кровати, ещё три до двери.

Я давно смирилась, что жизнь – это не сказка. Моя уж точно. Надеялась, что врачи ошиблись с диагнозом – дистрофия сетчатки, – верила, что обязательно попаду в ничтожный процент людей, которые теряли зрение не полностью. Когда это всё же не произошло, молилась, что родители найдут выход и вылечат меня. Каждый раз чуда не случалось.

Привычно коснулась рукой дверного косяка и повернула налево. До кухни десять шагов по коридору и ещё пять после поворота. Этот участок я проходила свободно, даже за стену не держалась.

Пару месяцев назад мама в очередной раз аккуратно заговорила о моей болезни. Наверное, они с папой постоянно мониторили новости, а со мной делились только самым важным и позитивным, чтобы я поверила в светлое будущее. Мама рассказала, что людей с моим диагнозом начали лечить, но пока только проводились эксперименты за границей. Чтобы их оплатить, понадобилось бы продать квартиру – и денег всё равно не хватило бы.

– Зато поиски уже начаты! Ты не до конца жизни останешься без зрения! Потом эти операции будут дешевле, мы с отцом успеем накопить… – Тогда мама очень воодушевилась. Я кивала и пыталась улыбаться. Только я лучше всех знала, что мне не выбраться из вечной темноты.

Шесть шагов, семь… привычно вытянула руку в сторону, чтобы коснуться стены. Стены справа не оказалось.

От неожиданности я даже остановилась. Неужели так сильно задумалась, что сбилась со счёта?

Ещё два шага. Три. Четыре. Стен не было! Ни справа, ни слева.

– Мам!

Ноги затряслись. Я опустилась на колени и поползла по коридору, выставляя вперёд руку, чтобы не стукнуться. Под коленями – гладкий пол, будто по стеклу ползла. И это вместо привычного бабушкиного ковра!

– Мама! Папа! – Голос дрожал.

Я сменила направление и поползла в другую сторону, но невидимые стены словно убегали от меня.

Позади раздался мамин голос. Она не спешила ко мне на помощь, да и вообще будто меня не слышала. Говорила о чём-то тихо, шёпотом. Я поднялась и пошла на голос, выставив руки вперёд. Часы на запястье стучали медленно, раз в десять секунд.

– Конечно, всё будет хорошо, милая. – Я наконец смогла различить мамины слова.

– Ай!

Я запнулась обо что-то. Это даже обрадовало: наконец хоть какой-то предмет в мире без стен. Я наклонилась и нащупала деревянную тумбу. Нет, сундук! Такой был у меня в детстве, там хранились все игрушки.

– Тебе нужно носить эти очки, пока доктор не решит, что с тобой делать, – проговорила мама.

Странное дежавю, будто я уже слышала эту фразу. Да и с чего бы маме говорить это?

– Мам, ты чего? Что происходит?

Она не откликалась. Я услышала противный писк.

– Я в очках некрасивая! – Какой ужасный голос. Чёрт, это же я говорила! Маленькая я!

Я уселась на сундук, чтобы не упасть. Это розыгрыш? Или сон? Или я всё-таки сошла с ума? Только этого для полного счастья не хватало!

– Аврора, ты красавица! И очки подберём такие, чтобы тебе нравились. Хочешь быть похожа на того мальчика-волшебника из фильма? Можем купить круглые очки.

– Не хочу!

– Может быть, с толстой оправой, как у вашей учительницы?

– Ужасно!