Я сидела и слушала, как капризная девчонка спорила с мамой. Капризная – только со стороны. На самом деле в тот день мне было очень страшно. И из-за зрения, которое внезапно оказалось хуже, чем у одноклассников, и из-за перспективы носить некрасивые очки. Детские страхи, несоизмеримые с настоящей паникой от потери зрения, которая случилась гораздо позже. Этот диалог я прекрасно помнила, хоть он и произошёл, когда я пошла в первый класс. Почему я слышала его вновь? А страшнее всего – я сидела на сундуке для игрушек, который мы продали лет пять назад. Получается, я даже собственным ощущениям не могла доверять.

Хотя тот ли это сундук? Я пошарила рукой по крышке. Круглая, выпуклая. Сидеть на ней в детстве было неудобно, а сейчас тем более. Замочек здесь декоративный, что не мешало мне пытаться его взломать: то карандашом, то отвёрткой, которую я стащила у папы. Удачнее всего получилось вилкой – я сковырнула замок и погнула его.

Уверена, это они подделать не могли! Кто «они» – не так важно. Кто-то, кто сейчас надо мной подшучивал.

Я торопливо нащупала замок. Ага! Прямой, ровный, без единой царапины! Ощущая необъяснимое чувство победы, я рассмеялась.

– А замок-то ненастоящий! И сундук ваш. И воспоминание моё!

Сама не знаю, почему я сказала это вслух. Зато в ответ на мои слова сразу замолчали искусственная мама и маленькая Аврора. Часы забились быстрее, будто своей фразой я запустила их механическое сердце.

– Аврора, что с тобой?

Затопал папа и рывком поднял меня с колен. Я ощупала его, добралась до лица – щетина. Небритый, как обычно. Наверняка настоящий.

– Ты упала? Ушиблась? – подбежала обеспокоенная мама. – Игорь, я же говорила, убери эту чёртову табуретку с прохода!

– Всё нормально.

Мои слова сделали только хуже. Мама схватила меня за руку и увела в спальню, уложила на кровать. Папа тут же примчался следом и заработал возмущение мамы:

– Ты обалдел? Зачем ей градусник?

Суетливое мельтешение родителей не подделать – это точно были они. Но что же со мной случилось? Я ведь слышала тот разговор, чувствовала поддельный сундук…

Через пять минут суеты родители сошлись на том, что я запнулась и упала, потеряв сознание. Мама говорила так уверенно, что я сама почти поверила. Действительно, ничего более логичного на ум не приходило.

Они ушли на кухню ужинать. У меня аппетита не было, поэтому я осталась в спальне. Только дверь прикрыла, чтобы не слышать шум телевизора.

Голова болела. Непонятно: я правда ударилась или это из-за того, что я не могла разгадать странную загадку с воспоминанием? Решила послушать пресловутую аудиокнигу, чтобы хоть немного отвлечься.

Раздался стук в окно. Поначалу я даже не сдвинулась с места, надеялась, что показалось. Но стук повторился, на этот раз настойчиво.

Два шага до окна. Поворот пластиковой ручки, свежий весенний ветер в лицо.

– Эй, ты! – услышала снизу голос, как у парня-подростка. – Покажи правую руку, срочно!

Не знаю, почему я решила послушаться. Вытянула руку в окно и тут же ударилась об решётку костяшками пальцев.

– Ай!

– Часы всё ещё работают! А я-то боялся, что опоздал! – Голос чуть подрагивал, говорящий явно волновался.

Другой человек, наверное, на это не обратил бы внимания, но раз уж я не видела выражения лица, хотя бы интонации старалась различать.

Я решила блефовать. Как в фильмах, когда герой не знает, что происходит, и несёт чушь, а она внезапно оказывается правдой.

– Ты опоздал. Со мной кое-что случилось.

– Чёрт, только не говори, что ты попала в эфир?

– Какой эфир? Я вообще телевизор не смотрю!

– Да я не про то! Ты видела что-нибудь странное? Что-то, чего не могло быть на самом деле? Типа галлюцинаций, иллюзий…

Я постаралась опустить голову, наугад направляя взгляд. Я знаю, как жутко это выглядит со стороны, когда слепой человек смотрит на тебя. Когда понимаешь, что его глаза не видят ничего, кроме пустоты.

– Ой… прости… я забыл, что ты…

– Слепая. Не стесняйся говорить это слово, я привыкла. Так что за эфир? Что за иллюзии? При чём тут мои часы?

Парень громко вздохнул.

– Слушай, я не могу сейчас говорить. Ты ведь дома не одна?

– Родители на кухне, – подтвердила я.

– Не хочу получить по шее от твоего бати. Понимаешь, незнакомый парень в комнате одинокой девушки, всё такое. Я приду завтра, часа в четыре. Они будут на работе?

– Да.

– Отлично! А пока отдай мне часы.

Я прижала руку к груди. Не знаю почему, но я не могла отдать их.

– Ещё чего. Зачем они тебе?

– Время узнать, блин! – раздражённо выпалил парень. – Я просто не хочу, чтобы на тебя опять напали!

– Я не отдам часы.

– Если твой омен потеряет силу, мне оторвут голову. Уже третий раз за месяц!

– Боюсь представить, сколько у тебя голов. Но часы я не отдам. Говоришь, я попала в какой-то там эфир? Значит, я благополучно из него выбралась – без чьей-либо помощи!

Парень усмехнулся.

– Это невозможно! Этому обучаются долгие месяцы. Мне говорили, что нужно защищать слабых девчонок, но про хвастливых никто не предупреждал. Хочешь, чтобы тебя склевали вороны – удачи! Я приду завтра. Если только к тому времени никто не стащит часы.

Я услышала хруст веток. Парень уходил.

– Подожди! Скажи хотя бы, как тебя зовут!

Хруст смолк.

– Я – Рэм. Чтоб ты не переспрашивала: Революция, Энгельс, Маркс. Рэм. А ты?

– Аврора. Чтоб ты не переспрашивал: ни за что не пой при мне песню «Что тебе снится, крейсер Аврора»!

Я вновь услышала шаги. Возможно, он помахал напоследок. Мне нравилось представлять, что люди не думают о моей слепоте.

– Аврора, с кем ты говорила? – донёсся крик с кухни.

Я захлопнула окно и коснулась часов. Что же будет завтра?

Глава 3

Я никак не могла уснуть. То и дело включала телефон, и тот противным бесчувственным голосом разрывал ночную тишину: «двенадцать часов, пятьдесят одна минута», «один час, пятнадцать минут», «три часа, десять минут». Утро приближалось, страхи о загадочном эфире отступали.

Взамен пришло волнение. Кто этот парень под окнами? Почему он говорил загадками? Это ведь его я слышала в торговом центре. И его подруга говорила, что Рэм – вор!

Уснула незаметно. Снилось что-то беспокойное: я убегала от цветного монстра. Даже если ночью ко мне приходили самые жуткие кошмары, вставала я всегда в хорошем настроении: хотя бы во сне я могла видеть.

Утром проснулась, услышав, что родители собираются. Подскочила, дошла до кухни, поздоровалась. Ходила за ними хвостиком, пока они не ушли. Подозрительно, наверное, но мне казалось очень важным убедиться, что они ничего не забудут и не вернутся потом посреди дня.

Ровно в три часа раздался стук в дверь. От волнения мурашки пробежали по телу. В это время ко мне обычно приходили учителя, но что, если это кто-то другой? Тот, о ком говорил Рэм?

Я подошла к входной двери, ощупала её. Уже и не помнила, есть ли у нас глазок…

– Кто там?

– Аврора, это Елена Александровна! Здравствуй! – прозвучал за дверью знакомый голос. Надо же, даже когда здоровалась, она пыталась казаться очень строгой. Как учителя живут с таким голосом?

Математичка зашла в дом. Я узнала бы её и без слов: яркий, до тошноты сочный аромат духов. Когда мы подолгу занимались с ней, у меня начинала болеть голова.

– Ты готовилась? Сейчас сложные темы, тебе нужно учиться упорнее остальных! – Каждая наша встреча начиналась с напоминания, что мне нужно усердно учиться.

В целом, Елена Александровна отличный педагог. Одна из немногих, кто не вела себя со мной как с инвалидом. Пыталась всё объяснить, рассказать, а не отделаться чтением вслух какого-нибудь параграфа. Её строгость можно было легко сбить, если заговорить на постороннюю тему: она тут же поддерживала разговор. Может, это происходило из жалости ко мне? Может, она считала, что я очень одинока и мне нельзя отказывать в общении?

Все это, конечно, было отлично, но не сегодня. До прихода Рэма оставался всего час, а занятия иногда затягивались на полтора или два!

– Аврора, не отвлекайся.

Интересно, как она понимала, что я отвлеклась? Наверное, учительский инстинкт. Что же делать, как её побыстрее спровадить?

– Простите, просто сегодня не очень хорошо себя чувствую, – притворилась я и для убедительности даже коснулась виска.

– Ничего, нам осталось немного. Я сегодня тороплюсь, уйду в половину пятого.

Она как будто издевалась. Захотелось вернуться в школу, где уроки в экстренной ситуации можно было прогулять.

Математичка рассказывала что-то про формулы сокращённого умножения. Я и в обычные дни не особо-то понимала, что мы вообще решаем, а сегодня тем более не могла сосредоточиться. Даже птица, стучащая клювом по дереву, казалась интереснее. Надо бы закрыть окно…

На секунду показалось, что я услышала что-то странное. Этот стук – какой-то он необычный.

Я коснулась часов на руке, чтобы приглушить слишком громкое тиканье. Среди непрерывного стука птички я уловила знакомый ритм. Морзянка! Птичка будто нарочно то клевала быстро-быстро, то делала паузы.

Отчёт?

Чем только не пытается отвлечь мозг, лишь бы не учиться!

– Тебе пока всё понятно, Аврора? Если нужно, повторю.

– Нет, Елена Александровна, не надо. Я внимательно слушаю.

Слушаю, да. Только не вас. Теперь я уже не могла сосредоточиться ни на чём, кроме загадочного стука. Птица словно издевалась и продолжала выбивать слова морзянкой:

«Проверка в школе.

Отчёт. Проверка в школе. Отчёт».

А может, это и не птица вовсе? Может, Рэм увидел, что я не одна дома, и пытался подать сигнал, чтобы помочь избежать урока?

– Аврора, мне всё-таки кажется, что ты меня не слушаешь! – возмутилась математичка.

– Простите. Просто я задумалась о школе. Я ведь уже больше года не ходила туда.

– Ах вот оно что. – Строгий голос смягчился. – Я тебя понимаю. Скучаешь по друзьям? Могу поговорить с вашим классным руководителем, она организует встречу.

– Нет! – Я выпалила это слишком быстро.

С тех пор как я перестала посещать школу, ко мне никто не приходил. Пара человек писали в соцсетях, я могла бы общаться с ними через программу, но не стала. Они и не настаивали. Никто из них не хотел быть рядом со слепой девчонкой. Даже те, с кем мы неплохо общались.

– Не надо, ни по кому я не скучаю. Разве что по школе. В коридорах зимой по-прежнему холодно? А внешне школа изменилась?

Я несла чушь. Птица за окном продолжала выбивать занудную фразу:

«Проверка в школе».

А я не знала, как к ней подступиться! Но казалось очень важным завести разговор на эту тему.

В зале прозвенели часы. Ровно четыре. Скоро должен прийти Рэм! Что скажет Елена Александровна, когда услышит стук в окно? Или морзянку всё же выбивал он сам?

– Ох, Аврора, в школе сейчас ничего хорошего. Но если мы пройдём проверку, повысят финансирование…

Ах да, проверка… – Математичка задумалась. Это мой шанс!

– Что за проверка? У вас, наверное, столько работы сейчас!

– Много, конечно, – согласилась она. – Отчёты нужно делать, опять всю ночь работать.

– Я уже поняла тему, может, сократим занятие? У вас будет больше времени на отчёты, – ляпнула я, чувствуя, как щёки краснеют. Она на это ни за что не поведётся!

– Да и самочувствие у тебя сегодня не очень, верно? – неуверенно уточнила Елена Александровна. Неужели поддалась на уговоры?

– Да, с самого утра плохо себя чувствую! – Для правдоподобности я даже закашлялась. Хотя до этого говорила, что болит голова… Блин, в это никто адекватный не поверит!

С громким хлопком закрылся учебник.

– Мы сегодня хорошо поработали, Аврора. В следующий раз продолжим.

Елена Александровна собрала сумку. Я едва не прыгала от нетерпения и дверь за ней захлопнула с такой силой, что чуть не оглохла. И сразу же услышала стук в окно.