Но как бы там ни было, с того случая мы с Рай-Харром частенько становились в пары на тренировках. Да и на задания старались отправляться вместе. Конечно, никаких личных вопросов не обсуждали. Поэтому я о нём знал очень мало. Но почему-то на уровне интуиции знал, что в случае чего не только я протяну ему руку, возвращая долг. Но и он сделает это повторно…

Сегодня же и правда я вёл себя не как обычно. Мои волны выходили из-под контроля, привлекая внимание. Сам я пару раз пропустил удары боевой электрической рапирой, и если бы моим партнёром в спарринге был бы кто-то другой, то вполне мог бы лишиться пары рёбер.

Однако, кое-как до конца дня я всё же дотянул, сохранив в тайне свои истинные мысли и переживания. У нас не принято говорить о таком. Озвучь я, что переживаю за сосуд, меня по меньшей мере не поймут. По большей – засмеют и сделают изгоем.

И всё же в конце тренировки, когда товарищ спросил, не хочу ли я провести ещё один спарринг, был вынужден ответить отказом, оговорившись, что иду в медблок.

– Тогда я тоже в медблок схожу, – он как-то странно отвёл взгляд. И вдруг признался куда тише. – Там женщину одну привезли… Хочу себе забрать.

Я напрягся, бросив на него подозрительный взгляд. С чего бы он решил со мной делиться таким?

– Ты же видел… это… – он ещё понизил голос. – В медотсеке…

Я сдержанно кивнул, понимая, что он говорит про ту, с улыбкой. Видно, не меня одного это так впечатлило. Перевернуло размеренную жизнь на всей станции. Даже интересно, как к этому теперь сам император относится… Но пока что никаких комментариев с его стороны не было.

– А знал, что они так могут? – спросил и на его лице мне померещилось смущение.

Рай-ши показывает смущение? Это вообще невозможно, конечно. Но на самом деле мне тоже было как-то стыдно говорить обо всём этом с другим рай-ши. Я даже с отцом никогда ничего такого не обсуждал. Поэтому тут попросту мотнул головой. Не подробности же ему рассказывать…

– Но у тебя же есть женщина, неужели ни разу не улыбалась? – полюбопытствовал он, и было хорошо заметно, что едва сдерживается, чтобы спросить больше.

Но уже и этот вопрос достаточно уколол. Он не звучал с упрёком, но мне стало неприятно, что нет. Что вот та, другая, наделавшая шуму на всей станции, могла улыбаться. А моя – нет. Более того, что она даже смотреть на меня не хочет.

Я стиснул зубы, оставив вопрос без ответа. К счастью, Рай-Харр не стал ничего выпытывать, кажется, и сам осознав, что лишнего сказал. А потому мы молча отправились в медблок, где я попросил выдать моей землянке какие-то успокоительные для беременных. Мне отсыпали горсть таблеток без особых вопросов. Видно, частенько землянкам требуется подобное…

– А ты в свою резиденцию когда отправляешься? – догнал меня уже на выходе вопрос товарища, который всё ещё мялся в стороне, видно ища повод увидеть ту землянку, о которой говорил.

А я бы отправился хоть сегодня. Но через несколько недель должен буду отправиться за минералами, как обещал на аукционе. До этого из-за частых заданий просто не успел выполнить обещанное ставкой. Так что нужно сделать это сейчас. После уже можно будет везти Юну к себе, на планету. И надеяться, что там она будет чувствовать себя свободнее, чем в каюте…

– Через три недели, – ответил коротко.

Рай-Харр кивнул, показывая, что понял и, приняв невозмутимый вид, направился к палатам для карантина, в которых были спрятаны женщины. Что вот творит? Общаться с землянками до аукциона строго запрещается. Об этом знают все.

Но я ему не нянька, чтобы напоминать о правилах. Если влипнет – сам будет расхлёбывать. Тем более, у меня самого и так забот навалом. Я ведь уже напряжённо шагаю к своей каюте, в которой меня ждёт та, которая никогда со мной не улыбалась…

Дорогие читатели, продолжение в РАЙЕ безжалостного командора тоже уже выложено 😊 (ссылка активна)

Глава 5

Юна

Оставив на тумбочке какие-то таблетки, к которым я точно даже не прикоснусь, Ар-Шар прошёл в душевую, предварительно внимательно меня оглядев. Я понятия не имела, что именно он хотел увидеть. И с чего вдруг решил начать разговаривать со мной спустя несколько месяцев. Тем более с таким странным вопросом – почему я не улыбаюсь…

Улыбки…

Я уже и забыла, что это такое. У меня давно не было повода для них. И даже бьющееся во мне крошечное сердечко не могло этого исправить…

Но я даже не успела додумать, как вдруг дверь душевой открылась снова. Странно. Обычно он довольно надолго там задерживался. А сегодня видимо просто ополоснулся и сразу вернулся в каюту. Жаль…

Я бы предпочла, чтобы задержался в душевой или на станции. А лучше – отправился куда-то на задание. Чем дольше – тем лучше…

Нет, по сравнению с теми, кого я успела узнать раньше, он был не худшим вариантом. Даже если опустить момент, что защитил меня на последнем аукционе, когда я посмела не просто отказать, но и нахамить мужчине, который не стесняясь облизывал меня похотливым взглядом прилюдно и прямо сразу там обозначил, что будет ждать меня в его каюте, он в принципе был неплох. Не поднимал руку, не повышал голос, никогда не злился. Или злился, но не показывал это. А ещё очень мало говорил. Что, в общем-то, меня вполне устраивало.

Общаться со своим хозяином я не горела желанием. У меня в принципе не было особо желаний. А уж говорить с тем, кому я принадлежу целиком – тем более. Но это не отменяло того факта, что почувствовав, увидев по его глазам, что скорее всего он не садист и не извращенец по крайней мере, я дала себе слово, которое держала – быть послушной. Смиренной. Насколько это возможно.

До сегодняшнего дня мне казалось, что всё хорошо получалось. Очень даже. И вот теперь он ведёт себя странно и не понятно, чего именно от меня хочет…

Бросив на него короткий взгляд, я так и замерла, разглядывая исподтишка. Даже рот приоткрылся сам от увиденного.

Обычно он находился в каюте в своём комбинезоне или боевых доспехах. В крайнем случае – накидывал похожий на шёлковый халат перед сном. И даже спал в нём же. Не голым.

Но сегодня на рай-ши были какие-то свободные, низко посаженные штаны, похожие на шаровары и полностью открытый торс. Я впервые видела вот так его литые мышцы, крепкую крутую грудь, развитые бицепсы, широкие плечи, переходящие в мощную шею и просто огромные ладони… Кажется, они гораздо больше в процентном соотношении к телу, чем например у людей… Это имеет какое-то основание под собой? Я не знала.

Как не знала и то, было ли так же у всех рай-ши или только у этого. Признаться, я не смотрела и на других. Только на него вот сейчас. Впервые так внимательно и пристально.

На несколько мгновений даже растерялась. Почему вообще сегодня он ведёт себя вот так?

В голове даже мелькнула мысль – уж не соблазнять ли он меня намеревался своим видом? Но это же глупость. Ему ни к чему. Не за чем. Ведь он может и так… Только его поведение действительно было странным. И это побуждало меня продолжать разглядывать, замечая вдруг те черты, которые я не видела или не хотела видеть прежде.

Его сосредоточенное лицо, словно он решал какой-то сложный вопрос. Глубокая морщинка между бровей, видимо, от того, что вечно хмурится. Длинные тёмные волосы, прилипающие влажными прядями к плечам. И лицо… С волевым подбородком, плотно сжатыми губами, которые во время близости иногда тянулись к моим…

Треугольник его торса плавно двигался вниз, уходя косыми выпуклыми мышцами живота в самый пах, в котором отчётливо угадывался крупный бугор…

Вот тут я глаза поспешно отвела. Ещё не хватало! После того, как стало известно, что я беременна, он больше не прикасался ко мне так. И это меня вполне устраивало. Делить с ним постель не было больно или неприятно – на тело рай-ши воздействовали мастерски, оно даже получало удовольствие. Но вот моя душа… Она всё никак не хотела принимать этого.

Настолько, что я раньше ни разу не взглянула на него, когда он был раздет. Вообще не имела представления, какой он без одежды. Знала только то, что чувствовала. Что он сильный, довольно осторожный. Что у него есть хвост, которого я никогда не касалась. Всё. А разглядывать его просто не хотела…

Я провела на станции почти шесть лет в общей сложности, но всё ещё не могла забыть о том, кто я и откуда. Не могла принять тот факт, что тут я – просто игрушка в руках сильнейших. И вроде бы смирилась со своей ролью. Даже – с участью. Смогла принять тот факт, что я и моё мнение никого тут не интересует и ничего не значит. Но кое-что забыть было просто невозможно…

И каждый раз глядя на свой растущий с каждым новым днём животик, я вспоминала об этом всё чаще и всё больнее.

Сегодня Ар-Шар не просто наступил на больную мозоль своим вопросом про нашего ребёнка (даже мой бывший, с которым в общей сложности я прожила около года, просто отказался от дочери, а этот инопланетный монстр сказал эти слова запросто, словно само собой разумеющееся). Тем самым он вскрыл мою глубокую, пульсирующую рану, которая только-только покрывалась тонкой плёнкой безысходности и отрешённости.

А он… Этот хмурый большой мужчина буквально обновил её. Разворотил своими разговорами, заставив меня опять чувствовать, вынырнуть из спасительного оцепенения. И щедро сыпанул сверху соли, оставив меня снова корчиться от боли своих воспоминаний того, что случилось почти шесть лет назад…

Глава 6

Юна. Почти шесть лет назад

Тогда я оказалась на улице беременной с совсем небольшой сумкой, куда уместилось лишь самое необходимое. Не только потому, что мне бы просто не дали забрать больше. Я и сама тогда понимала, что мне некуда это всё нести. И идти мне было некуда.

После того, как жених выбросил меня из своей жизни, пришлось долго скитаться по городу. Когда-то и спать на лавочке или в здании автовокзала. Иногда мне везло, и кто-то из старых знакомых позволял остаться на ночь и помыться. А родители…

Смирив гордость, в полном отчаянии я всё же позвонила им. Сказала, что у них будет внучка. Просила о прощении и помощи… Мне поставили условие – или я избавляюсь от ребёнка и возвращаюсь домой, или забываю про семью. Мои попытки объяснить, что я уже люблю свою дочь и что срок большой, ни к чему не привели.

Точнее привели, но к прямо противоположному эффекту.

Отец, устав от этого бессмысленного спора и не желая меня больше слушать, просто бросил трубку и занёс мой номер в чёрный список, лишь процедив на прощанье, что у него нет дочери, а потому и никакой внучки тоже нет.

А я не понимала, как будучи сами родителями, они могли вот так поступать со мной и требовать от меня этого ужасного поступка? Как они могли даже мысль допустить, что я пойду на подобное, ощущая уже шевеления малыша? Как вообще это пришло им в голову? Ужасные слова долго бились в моей голове, вызывая искреннее непониманием и даже негодование. Сложно было принять, что мои самые родные люди настолько черствы и жестоки.

Но как бы там ни было, они тоже от меня отказались.

Теперь я была совсем никому не нужна. Ни жениху, ни маме с отцом. Одна во всём мире. И тогда считала, что оказалась на самом дне. Что хуже просто не может быть. Но…

Но стало.

Когда я оказалась здесь, а моя новорождённая малышка осталась на далёкой Земле одна. Без единого человека, которому она бы была небезразлична.

На всякий случай ещё при поступлении я оставила в больнице телефон её отца и своих родителей. Потому что роды дались непросто – это я как чувствовала. И потом, будучи запертой в одиночной палате на космической станции, молилась только о том, чтобы врачи догадались позвонить. А те, кто прогнали меня, пожалели мою малышку и забрали её к себе. Хоть кто-то из них. Из тех, кого я ещё считала близкими…

Тогда, поняв, что на улице мне не выжить, я пошла в больницу. К счастью или к сожалению, но в моих анализах врачи углядели проблемы. А потому госпитализировали. Положили на сохранение.