Шура приготовила поднос и стала класть еду на тарелки, напевая под нос да шурша юбками при каждом движении. Народ в усадьбе паника охватила, а этой все нипочем! Горничная Шура, привезенная из города для барыни, не понравилась Арине Павловне, стоило взглянуть на нее. В поместье жизнь была налажена, кругом царил порядок, восхищавший гостей и соседей, работники ладили друг с другом и работали на совесть.

Но вот явилась выдра блудливая да брехливая, строптивая да хитрющая, а вместе с ней словно чертяка пакостная залезла в дом. Неприличная красота Шуры поначалу не больно-то и занимала Арину Павловну, но поначалу! Главное ее правило: от обязанностей – ни на полшага, от всего работающего люда требовала того же, а приструнить шельму не получилось.

– Кажись, ентого довольно будет, – сказала, наконец, горничная, облизывая с причмокиванием пальцы, при этом излишне вытягивая пухлые губки.

– А набрала-то! – оценив горы всяческой снеди, заворчала Домна, ерзая на стуле. – Чай, всю дворню накормить до отвала желаешь?

– Я особливо к ночи исть хочу, – на подлой улыбке сказала Шура. – Нешто тебе жалко? Все едино пропадет, народу-то в усадьбе поубавилось.

Не в силах больше терпеть наглую девку рядом, Арина Павловна бросила ей строго:

– Набрала? Теперь ступай вон.

Но Шурка оперлась о стол руками и спокойно так, с большим чувством превосходства, а также презрения окатила экономку:

– А ты мне нынче не указ. Таперя мы все на равных без барина, так что поостынь, Арина Павловна.

– Вон пошла! – рявкнула экономка, привстав и тоже опираясь о стол руками. – А коль не понимаешь, покличу дворников, они тебя живо вышвырнут.

– Не пужай, я не из пужливых. Покуда дворники твои добегут, я те глаза выцарапаю и космы повыдергаю.

– Шурка… – запричитала толстуха Домна, всплеснув руками. – Охота тебе перечить! Арина Павловна заместо хозяина в доме, вот приедет барин, он тебе покажет… Христа ради, ступай себе с миром! Не до тебя нынче.

Шура подхватила поднос с едой и уплыла, посмеиваясь да оглядываясь, она чувствовала себя победительницей в словесной битве. Арина Павловна медленно опустилась на стул, взяла бокал и выпила пару глотков вина, тогда как Домна не переставала причитать тихонько:

– Ох и гадюка… Ох и змеюка подколодная… Ты поглянь на нея, дуру глупую, ты ей слово, а она те двадцать! Чуяло мое сердце: девка далека от добра.

– Брось, – вяло сказала Арина Павловна. – Не стоит она того.

– Как не стоит?! – не унималась кухарка. – Как не стоит, когда перечит всякому человеческому слову, никакого сладу с ней, бесстыжей, нет. К тому ж брюхатая она, бесстыдница.

– Что?! – вытаращила бесцветные глаза Арина Павловна. – Это ж как понимать… брюхатая?

– Да ты никак слепая! Ранее Шурка наша ходила и юбками крутила во все стороны, а таперя шалью закрывается, с плеч спускает концы, оно вроде как и не видно. Живот, значится, не видно. Да вся дворня шепчется давно, будто утягивается она, одна ты ничего не замечаешь. Брюхатая, вот те крест. Ты глянь, как она соком налилась, токмо в тягости такими сочными становятся.

А Домна права, с некоторых пор Шурка полюбила большие шали цветастые и с кистями длинными, накинутые на плечи и свободно спускающиеся по подолу почти до щиколоток. Но что прячет беременность, Арина Павловна не догадывалась.

– Уж я-то знаю повадки баб, что на сносях, пятерых родила, – продолжала Домна. – Только где они все, дети мои? Ну, один помер еще в младенчестве, дочка замуж вышла и уехала с мужем за лучшей долей аж в Сибирь, с тех пор ни слуху ни духу. А трое сыновей в город подались, не в наш, что рядышком, а далече, да там сгинули. М-да… Кто ж енто обрюхатил Шурку нашу беспутную, а? Кажись, Степка. Видала однажды, как бесстыдник от Шурки выходил еще затемно…

Но тут обе напряглись, ибо вновь раздался длинный вой, леденящий живую душу. И так каждую ночь: только-только отойдешь от страха, успеешь отвлечься и не думать о неведомой силе, вселявшей в людские души ужас одними звуками, а она – вот, напоминает о себе. Арина Павловна передернула плечами, кухарка несколько раз перекрестилась, вымолвив, когда снова наступила тишь:

– Ой, бесы то свадьбу играют… как есть, бесы…

– Свадьбу? Не слишком ли мрачна свадьба?

– Так у чертей все супротив человечьих обычаев. Ой, нечистый туточки поселился… А то и оборотни завелись. Слыхала про оборотней?

– Слыхать слыхала, да только не видала.

– Так и я не видала, а знающие люди говорят, о ночную пору на свет божий выходят, оборотни енти. И воют на луну, особливо на полную. Вот те крест.

– Выходит, у нас всякую ночь полная луна?

Домна Агаповна попала в затруднение, ведь и правда, полной луны каждый день быть не может, не найдя другого объяснения, вздохнула:

– Тогда бесы. Батюшку надобно позвать, чтоб освятил замок наш.

– Знаешь, Домна Агаповна, перебирайся-ка ты ко мне в комнату. Вдвоем не так тоскливо слушать… эту свадьбу. Да и мало ли… раз всяко бывает.

Кухарка заглянула в лицо экономки с интересом и прочла главное: не так сильна духом Арина Павловна, как виделось ранее, и она страху подвержена. Так ведь и Домна ночами не спит из-за этой «свадьбы».

– И то дело, – обрадовалась кухарка, всплеснув пухлыми руками. – Одначе мы вскорости вдвоем останемся, все разбегутся. Со страху, ей-ей. Ох-хо-хо, грехи наши тяжкие! Господи, помилуй нас грешных. Пресвятая Владычице моя Богородица… Ой, опять… Слышь? Вроде хохочет оно таперича…

– Слышу. Но похоже, плачь это…

Внезапно содрогнулся весь дом, может, и не так было на самом деле, но почудилось обеим, будто все дрогнуло – и стены, и пол, и потолок, и стекла в окнах задребезжали. Казалось, нечто большое и тяжелое ударилось о громадный колокол, только звук глухой и короткий, не расплывался, как от удара языка в настоящий колокол. Женщины замерли, гнет непонятных звуков придавил обеих. Еще удар… Пауза. Потом еще… А после снова то ли хохот, то ли плач – не понять. Домна беспрестанно крестилась, шепча:

– Свят, свят, свят… Что ж енто такое? Как есть черти из преисподней рвутся к нам… И когда ж оно кончится?

Элизиум (наши дни)

Пауза повисла закономерная. После подобных рассказов даже у хронических атеистов мелькают мысли о бренном мире, который не так примитивен, как им представлялось. Особенно когда находишься в эпицентре давнишних событий, то есть в самом доме бывшего поместья Элизиум. Время беспощадно обошлось с особняком, однако он выстоял наперекор разрушительным эпохам, людскому варварству и равнодушию.

– А что означает «Элизиум»? – поинтересовался Аристарх.

– В древнегреческой мифологии часть загробного мира, – ответил заведующий музейным комплексом Юлиан Корнеевич Зуйков, вызвавшийся сопровождать молодых людей в зону мистических руин.

– Брр, – передернула плечами симпатичная Ася в розовом пушистом свитере, джинсовой куртке оверсайз и в джинсах. – Еще издалека я поняла, что этот домина связан с адом, мрачный даже днем. Представляю, как это все выглядит при луне. Жуткая жуть.

Излишне свободная одежда не сделала молоденькую Асю более представительной, она хрупкая, как тоненькая веточка, того и гляди – переломится. На хорошеньком личике серьезное выражение не гармонировало с полудетскими чертами, да и реакции иной раз говорили, что она еще девчонка.

– Не пугайтесь, – заулыбался Юлиан Корнеевич. – В загробном мире много мест, Элизиум вовсе не ад. Это обитель душ, или долина прибытия, куда боги переносили героев и праведников после смерти, там они обитали в состоянии блаженства, без печалей и забот.

– Так это рай, – понял Аристарх, старший брат Аси.

У обоих глаза голубые, оба светлые шатены, но как будто от разных родителей. Аристарх-Арик рослый красавец с волнистой шевелюрой до плеч, энергичный, отзывчивый, всегда поможет, если его просят, да и характером ровный. А сестра просто хорошенькая, как большинство девушек ее возраста, в противовес брату роста небольшого, сдержанная и рассудительная, еще одно достоинство – мягкая. Некоторые полагают, Ася ни рыба ни мясо, у нее даже голос тихий – неубедительный, это ошибка, ну и пусть ошибаются, убеждала она, кажется, себя.

– В сущности, да, – улыбнулся Аристарху Зуйков. – У всех народов есть понятие ада и рая, называется по-разному, а суть одна: в раю блаженство, в аду муки за грехи. Хм, не странно ли? В древности многие народы и страны не имели никакой связи, но устройство жизни и смерти практически одинаково.

Зуйков, старик крепкий, с белыми, как отбеленная бумага для печати, волосами и усами, расположил ребят с первой минуты знакомства. Он вызывал симпатию мгновенно, а голос его завораживал слух бархатистостью, легкими раскатами и проникающей в самое сердце искренностью.

– А если связи все же были, а мы просто этого не знаем? – предположил Аристарх.

– Не исключено, – не стал спорить Зуйков. – Судя по древним трактатам, наша цивилизация не первая.

– У вас талант рассказчика, – кинул ему комплимент Егор.

Он, руководитель восстановления местной достопримечательности под названием «Элизиум», бился за проект, что называется, насмерть и победил.

– Увлекать рассказом о старине моя прямая обязанность, – продолжил Зуйков, – иначе пришлось бы искать другую работу. Иной раз приводили толпу сорванцов, им хотелось все крушить, а мне следовало заставить их слушать себя.

– Скажите честно, вы сильно приукрасили свой рассказ? – Асю мистическая история не отпускала. – Слишком невероятны события этого… здания.

Поначалу Зуйков не заметил, как сильно смущают девушку остатки старины, и, вместо того, чтобы успокоить, он увлеченно продолжил пугать ее:

– Согласен, история леденит душу. Но поверьте моим знаниям: народная память хранит истинные события, если и приукрашивает, то не столь много. К тому же я застал тех, кто слышал собственными ушами мертвые звуки. Да, именно так говорили очевидцы, которые, будучи детьми, бегали к усадьбе по ночам, тем самым доказывая сверстникам свою храбрость.

– Значит, не выдумка? – не верилось Асе.

– Нет, – заверил он. – Элизиум так и остался таинственным, мистическим оплотом нашего района, похоронившим тьму загадок. Городские власти много раз привлекали меценатов, чтобы те отреставрировали замок – архитектура ведь оригинальна, в наших краях больше не встречается. Но высокие чины сказали, ценность Элизиум имеет только для нас, живущих здесь, не более. Потом продавали усадьбу вместе с землей, чтобы закрыть дыры в бюджете, однако предубеждения, суеверия и дремучесть отталкивали от этого места, казалось бы, образованных и умных людей. Представьте, в этом доме даже бомжи не селятся, хотя здесь на самом деле рай для них, но они предпочитают склепы и подвалы.

– А что известно про хозяев и обитателей? – спросил Аристарх.

– Мало. Хозяин, Сергей Дмитрич Беликов, так и не вернулся, он бесследно исчез вместе с красавицей-женой. По каким причинам внезапно покинул усадьбу – так и осталось невыясненным обстоятельством.

– И не было никаких версий? – не снижала интереса Ася.

– Что вы, – рассмеялся Зуйков. – Множество версий гуляло в народе, вплоть до самых невероятных, само собой, мистических тоже, ни одна не получила подтверждения. А куда делись его богатства? Беликов обладал огромным состоянием, сундук с драгоценностями и золотом – это про него. А еще ассигнации, столовое серебро, все он хранил в доме, унести на плечах не мог, слишком тяжеловат груз. И что за потусторонние силы, наводившие ужас на людей своими звуковыми эффектами? Слышали их многие, об этом есть записи в письмах и дневниках того времени. Раньше была мода у более-менее образованных людей вести дневники, кстати, очень хорошая привычка, мы по ним восстанавливаем картину прошлого.

– Неужели никто не занимался легендами этого дома? – последовал очередной вопрос от Аси.