Объяснения хватило, чтобы Славка временно потерял интерес к «шарику» и переключился на другой объект, а Роберт Вадимович изучал старый глобус, вспоминая свое детство, его тогда мучили те же вопросы, что и внука. Потом старый глобус исчез из поля зрения, он про него забыл, но земной шар в миниатюре оказывается переселился на чердак. Модель Земли на самом деле внушительная – руками не охватишь, географические названия написаны с ятями, краски не потускнели, как и глянец не стерся. От прикосновения пальца глобус покачнулся, тогда его новый хозяин крутанул земной шарик, тот легко завертелся на оси.

– Надо же, и не проржавел, – поразился он.

– Дед! А это что?

– Патефон… – оглянувшись, ответил Роберт Вадимович и пошел к внуку. – Или граммофон… точно не помню, как эта штука называется.

– А для чего? Похож на колокольчик, только большой.

Славка решился осторожно приложить ладошку к рупору и посмотрел на деда, тот ответил:

– Для громкости. Слушай, раз есть патефон, значит, должны быть и пластинки. Ищи такие… большие, круглые и плоские штуковины черного цвета, они должны быть в бумажных конвертах. Найдешь – покажу, как это работает.

Славка обнаружил пластинки минут через десять, протянул деду. Тормасов достал одну из конверта, очистил от пыли рукавом рубашки, поставил ее на проигрыватель, после чего застопорился, чесал затылок.

– Дед, ты обещал показать, – дернул его за край рубашки внук.

– Я не знаю, как запускать… Стоп! Посмотрю в интернете.

Достав из кармана куртки смартфон, он присел на край венского стула, предварительно проверив его на прочность, и уткнулся в трубку. А мальчик с горящими глазенками бродил по чердаку прадеда, здесь столько интересного, непривычного, все хотелось рассмотреть и потрогать.

– Славка, – отвлек его дед, – иди, будем запускать граммофон. Смотри, надо покрутить эту ручку…

– Я! Я буду крутить!

– Давай, я попробую, а ты посмотришь и вторую запустишь.

Мальчик не возражал. Тормасов покрутил ручку, решил, что этого достаточно, пластинка закрутилась, он опустил головку с иглой на диск и… улыбнулся, потому что агрегат заработал. Сначала раздалось шипение, затем музыка и дребезжащий голос запел: «В бананово-лимонном Сингапуре…»

– М… – удовлетворенно закачал головой Тормасов, прикрыв глаза и улыбаясь. – Вертинский. Мы имеем настоящий раритет, Славка.

Раритет внука не впечатлил, скорее, разочаровал, а привлекли различного предназначения предметы, которых обнаружил его острый глаз великое множество – статуэтки, подзорная труба, бинокль, маски страшилищ на стене, неизвестные приборы. И много-много книг, толстых и тонких, в беспорядке лежащих и стоящих на полках ровными рядами, книги в шкафах до потолка и на открытых полках. А часы! Огромные, пришлось голову запрокинуть, чтоб рассмотреть циферблат. Короче, ребенку есть чем заняться, а Роберт Вадимович, меняя шипящие пластинки, занялся ревизией в царстве отца.

Жена принесла ведерко с водой и ароматными маслами, салфетки, веник, от ее помощи мужчины отказались. Роберт Вадимович решил все перебрать, ненужное выкинуть, начал с верхних поверхностей шкафов. Стремянку обнаружил за ширмой с удобными ступеньками, на нее взобрался и орудовал мокрой салфеткой. Славка формировал большую мусорную кучу и маленькую, забирая у деда всякую всячину, сначала тщательно изучал, после бросал в мусор или откладывал в маленькую кучку для себя…

Тот же день. Элизиум

Оставшись с мужем, Ася обошла большую комнату, медленно переступая на высоких каблуках через препятствия из камней и остатков штукатурки, палок, кусков разноцветного стекла. Когда-то это была гостиная. Заметив, что Егор неотрывно следит за ней, она сочла не лишним высказаться:

– На современном языке подобное называется стройвариантом, в данном случае определение будет приблизительным, хотя… Стройвариант по сравнению с этим… просто шик! Данный вид подразумевает наличие дверей, окон, отопления и крыши. Здесь же ничего нет. И огромная площадь, а не квартира.

Егор умилительно смотрел на жену, она хорошая и милая, мягкая и нежная, заботливая и участливая, их квартиру в городе превратила в уютный светлый уголок, куда стремишься, потому что там появляется ощущение счастья. У Аси нет недостатков, а у него их куча, поэтому иногда она обижается на мужа, но быстро отходит. Егор предвидел, что идея провести теплое время года в этом «раю» не придется ей по душе, а потому заранее подготовил убедительные доводы:

– Крыша в неплохом состоянии, залатать нужно только в нескольких местах, это некритично. А мраморная лестница сохранилась отлично! Взгляни. Она словно улетает вверх воздушным зигзагом…

– Странно, что не рухнула, – уныло вставила Ася.

– И балюстрада кое-где уцелела. А стены вряд ли поддадутся разрушению в ближайшие пятьсот лет – раньше строили так уж строили.

– С этим не поспоришь… э… что строили на века.

Он подошел к жене, взял за руку и потянул к лестнице:

– Идем, что-то покажу!

– Нет-нет, – вырывала руку Ася. – Лестница на честном слове висит… Пусти. Ты инвалидом хочешь меня сделать?

– Она крепкая, я проверял. Ты мне, мужу, не доверяешь?! Я расстроен и обижен. Я кушать не буду от расстройства.

– Доверяю, доверяю, – неубедительно буркнула она. – Ой!

Взвизгнула, потому что Егор подхватил ее на руки и понес вверх по лестнице, которая, по ее мнению, держалась на честном слове. Ася серьезно опасалась, что рухнет вместе с сооружением вниз и переломает свои тонкие косточки. Но подчинилась: пропадать, так разом обоим.

Что касается лестницы в этом доме, она произведение искусства из белого мрамора, книзу на полукруглом повороте расширялась и будто вплывала в пол, выложенный плитами с рисунком. Точнее, кое-где выложенный. Перила сохранились местами, отсюда визуально казалось, будто лестница парит в воздухе, непонятно, на чем эта конструкция держалась.

Ася и ее косточки благополучно доставил муж на второй этаж, вышел на огромный балкон, где бегать можно, в догонялки играть. Егор поставил ее на ноги, взял за руку и повел… как бы это назвать… в еще один дом на крыше. Как-то так. Пространства много, Егор ознакомил Асю:

– Эту часть хозяин Беликов называл мансардой. Он любил проводить здесь время, отдыхал. Можно выйти на площадку-балкон, полюбоваться округой…

Ася, идя за ним, смотрела себе под ноги, пол и здесь так себе, но хотя бы видно, куда ставить ноги, чтобы на гнилье не наступить. В окно выпорхнули птицы, Ася вздрогнула от неожиданности и вскрикнула.

– Это голуби, – сообщил Егор, будто она не способна отличить голубя от вороны. – Горлинки. Живут в дикой природе. А сейчас… смотри!

Он подвел ее к камину, о… у Аси не нашлось слов! Сохранился камин полностью, смотрелся чужаком, случайно забытым музейным экспонатом среди руин. Одни фигурки мраморных ангелочков с листиками вокруг топки лишают дара речи от восхищения! Однако Ася хоть и застряла перед ним, скрестив на груди руки, восторгов не выражала, лишь водила глазами по сторонам.

– Красота, а? – рекламировал камин Егор. – Удивляюсь, как не срезали обрамление и не перенесли в частное бунгало. А, знаю. Суеверия.

– Думаешь? – отозвалась жена. – А меня потрясла история этого дома не меньше тех, кого ты считаешь суеверными.

– Неужели сказки так пугают людей? – рассуждал о своем Егор, поглаживая ладонями мрамор. – Да, есть мнение, будто в печках, каминах, подвалах живут домовые и прочие потусторонние духи, народ верит…

– Кто-то же стонал, смеялся и плакал, – витала в далеких от камина мыслях Ася, сканируя глазами стены, словно ища ответы на облупившейся штукатурке. – Трубы? Не верится, нет. Как еще можно подстроить звуковые эффекты, а?

– …и поэтому не трогает то, что ему не принадлежит, – закончил фразу муж. – Суеверия – лучший замок от воров.

– Никто ничего так и не узнал, – не верилось жене. – Нет, это невозможно, люди обожают загадки и хотят их разгадать, наверняка пытались и, может быть…

Наконец до Егора дошло, что Ася говорит сама с собой, он повернулся к ней и улыбнулся. Она такая славная, на каблуках чуть выше его плеча, тоненькая, хрупкая. Челка, длинные прямые волосы до лопаток, доверчивый взгляд небесных глаз и умное личико настраивали относиться к ней благодушно, как к ангелу небесному. Она переживала, считая, что ее не воспринимают всерьез. Компенсировала «недостаток внешних данных» косметикой, иногда наворачивала прическу и выглядела глупо-глупо. Но все ради того, чтобы сомнений ни у кого не было: она взрослая женщина, с обручальным кольцом на пальце, между прочим. А Егор потешался над усилиями доказать то, что никому не нужно, ей в том числе.

Рядом с женой он просто громила, богатырь из русских былин, защита и опора, ему бы меч в руки килограмм на двадцать и – вперед, охранять рубежи Империи. Но живем мы не в былинные времена, а Егор работает в системе, где физическая сила не лишняя. На красавца он не тянет, черты крупные – что губы, что нос, что глаза хитрющего лиса на круглом лице, а берет обаянием и подкупающе белозубой улыбкой. Из-за темных глаз и жесткого ежика пепельных волос Ася прозвала мужа – мышонок, а он ее – слоненок, потому что так топать по утрам босыми ногами способно только большое и очень тяжелое существо. Но как же глубоко задумалась Асенька над мистическими байками.

Молча он взял жену за руку и потянул к башне – ничего более уродливого Ася не видела: здоровенная и высокая каменная труба с малюсенькими окошками, в них даже голову не просунуть, такие башни встречаются в иллюстрациях книг жанра готика про вампиров и всякую чертовщину. Но деваться некуда, она покорно поднималась еще по одной лестнице, железной и узкой, зигзагообразной и тоже не внушающей доверия. Ступая на ступеньки, Ася для верности опиралась ладонью о холодную стену. Наконец они очутились в шестигранной комнате. Видимо, на ее личике был нарисован вопрос: зачем муж привел сюда, нет ничего такого, на чем глазу остановиться.

– Понимаю, – сказал Егор, – остатки былой роскоши не вдохновляют тебя, но если увидеть перспективу… представь этот дворец отремонтированным.

– Ты не ошибся, это дворец? – вышла из задумчивости Ася.

– Да какая разница? – рассмеялся он и, чмокнув Асю в висок, загадочно сказал на ушко: – Вверх посмотри.

Она запрокинула голову и непроизвольно вскрикнула. На полукруглой сфере потолка отлично сохранилась роспись в духе романтизма, на нее не повлияло время и капризы погоды. В самом центре купола круг из звездного неба, с одной стороны круга половина спящего солнца, с другой – половина лунного лика с одним глазом.

– Ничего так? – ухмыльнулся Егор, видя искреннее потрясение.

– Да-а-а… – протянула жена, глядя вверх. – Копии с картин Бугрó… «Рождение Венеры», только картина разделена на три фрагмента…

– Бугро? Никогда не слышал.

– Его мало кто знает, он не распиаренный, творил в девятнадцатом веке, когда весь художественный олимп заняли великие имена, жанры расплодились – романтизм, реализм, импрессионизм, масса школ… Бугро не нашлось достойного места. А он тонко чувствовал красоту, посмотри сам: его боги очеловечены, а люди божественны.

– Правда? – запрокинув голову, проговорил Егор. – Ну, Венеру и ее свиту я понял, а толпа голых девиц – это кто?

– Да ну тебя! – Ася слегка оттолкнула мужа, негодуя, затрещала: – Нимфы, а не толпа! Обнаженные, а не голые! И это мой муж? С высшим архитектурным образованием! Они прекрасны, великолепны, грациозны! Формы близки к современным, посмотри, какие гармоничные линии, это был новый взгляд на обнаженную натуру, отступление от канонов, но мало кто заметил тенденцию, а ты – голые девицы, хм!

– Слоник… – обнял Егор свою Асю и увлек к лестнице. – Не сердись, я же пошутил. Мне самому нравится этот… Бугро… честно. Вот увидишь, унылые стены снова оживут и станут раем. Со всеми удобствами, ага. Теперь смотри!