– Боже ты мой… – Он закатил глаза и показал мне на входную дверь, намекая, что на сегодня мы закончили.

* * *

На следующее утро я была в офисе Филса для прохождения экзамена. Вудс тоже присутствовал. И да, к моей голове снова подключили кучу проводов. Поначалу экзамен не казался сложным: директор задавал вполне ожидаемые вопросы.

– Почему вы хотите получить эту должность, мисс Эванс? – Я сказала, что это то, что мне нравится делать и что я могу делать очень хорошо. – Где вы учились? – Я назвала вуз и специальность и уточнила, что все еще учусь. Через три месяца у меня защита. – Как вы сможете совмещать работу и учебу? – Смогу прекрасно, потому что перевелась с дневного отделения на дистанционное. – Какой у вас опыт? – Я ответила ложью из моей «биографии» о том, что жила с чиппева целый год. И вот тут-то и начались сложности… – Как вы могли жить с чиппева год, если вы перевелись на дистанционное только сейчас?

«Черт! – кричала я мысленно. – Вы сами себя перехитрили, идиоты! Это вы хотели, что это был год, а не я!»

– О чем ты думаешь сейчас? – прорычал Вудс, сидящий на углу стола и смотрящий беспрерывно в экран своего устройства.

«О нет! Я что, это должна повторить? Про идиотов?»

– Э-э… Я…

– Послушай, девочка. Я говорил, как важно говорить только то, что думаешь! Или наоборот.

– Я повторю свой вопрос, мисс Эванс. – Филс так углубился в роль, что продолжал величать меня по фамилии. – Как вы могли прожить с чиппева год? Что с вашей учебой?

– Я взяла академический отпуск. Теперь вернулась.

На лице мистера Филса промелькнуло удовлетворение: он был рад, что я сумела выкрутиться.

– Почему вы считаете, что вы лучший кандидат на эту должность?

«Что это за вопрос такой? – Я внутренне закипала. – Неужели это реально спрашивают на собеседованиях? Но это же бред полнейший!»

Вудс издал звук, похожий на «Хм!», так что мне пришлось быстро импровизировать. Я ответила что-то о своей амбициозности, ответственности, сообразительности, быстрой обучаемости и т. п.

Было еще несколько каверзных вопросов, но в итоге я прошла тест.

– И что теперь? – Спрашивая, я рьяно сдирала с себя присоски с проводами. Освободиться от них – как глоток свежего лесного воздуха после пропитавшегося гарью или табачным дымом помещения.

– А теперь, – печально вздохнул Филс, – мы отправим твое резюме и будем ждать звонка.

Глава 6

Они позвонили на следующий день. Сладенький женский голосок спросил, удобно ли мне прийти в их офис завтра в полдень. Я сказала «да» и в ответ получила адрес и инструкции, как лучше добираться. Сказать по правде, я себе представляла это совсем не так. Мистический мужской голос шепчет что-то в трубку, пока на экране высвечивается надпись «номер заблокирован»… Но нет. Я сверилась с картой: здание было расположено в престижном районе. Точнее, это был тот самый небоскреб, который Филс показывал на слайде.

Я позвонила Вудсу с новостью (с другого телефона, конечно же), и он настоял на встрече в парке, с южной стороны пруда. В нашем городе несколько парков, но только один с большим прудом, так что я сразу поняла, о каком месте идет речь.

Вудс выглядел так, словно с минуты на минуту готовился пуститься в бега. Кепка с огромным козырьком закрывает пол-лица, солнцезащитные очки прячут глаза, линия фальшивых усов завершает маскировку, делая наставника почти неузнаваемым.

– Боже, Вудс… С трудом поняла, что это вы.

– Говори тише. Это мера предосторожности. Что, если они уже шпионят за тобой?

– Да ладно, – отмахнулась я. – У них полно соискателей.

– Готов поспорить, они шпионят за каждым, кто хоть что-то хоть когда-то им высылал.

Я посмотрела на пруд. Милая семья уток проплыла мимо нас с гордо поднятой головой; одна из птиц чуть поднырнула и побарахталась, несколько холодных капель попали в девчонок, стоящих у самой кромки воды, и они весело завизжали.

– Какой мой следующий шаг?

– Идешь на собеседование.

– Блин, иногда так и хочется тебя ударить… Я не об этом спрашиваю!

Вудс… засмеялся. Это было так неожиданно, что я рот раскрыла. А я-то думала, он разозлился, что я без спроса начала фамильярничать (для русскоязычных читателей специально даже использовала местоимение «ты»).

– Знаю, просто хотел помучить тебя напоследок. – Это прозвучало так грустно, что у меня почти уже начал трястись подбородок, но я вымучила улыбку.

– Ты что, прощаешься?

– Нет. – Он подошел к пустой скамейке и сел. Я поняла, что сейчас на мою голову посыплются какие-то важные инструкции, и последовала за ним. Когда устроилась по соседству, Вудс продолжил:

– Нельзя использовать ни телефоны, ни имейл для связи. И встречаться тоже нельзя.

– А как я должна контактировать с ФБР и передавать новую информацию?

– Просто запомни это.

Так как он перестал говорить, я потребовала уточнений:

– Что – это? – Он мотнул головой неоднозначно, как если бы показывая одновременно и на водоем, и на парк, и на скамейку, где мы сидели. – Хорошо, это, может, странно, но я поняла. Я знаю, где мы можем встречаться. Но когда? Как часто?

– Ты знаешь… Запомни. Запомни все это.

– Боже, ты убиваешь меня… – Почему-то Вудс считал, что назови он сам время и место, нас обязательно в этот момент подслушают. Придется принять его паранойю как должное и самой понять. У меня заняло это целых пятнадцать минут. – Сегодня двадцать первое. Ты хочешь, чтобы я приходила сюда двадцать первого числа каждого месяца в это время, правильно? – Я глянула на часы. – В три тридцать.

– Нет, не каждого, слишком опасно. Они в конце концов заметят твои милые пикники в парке. Люди в подчинении у этого человека обязаны замечать все, что достойно внимания. Четкая повторяемость каких-то событий – как красная тряпка для быка.

– Тогда… когда? – Он не ответил. Немудрено. – Когда я узнаю что-то важное? – Он слегка кивнул, все еще наблюдая за утками.

– Ты сегодня не очень словоохотлив, как я посмотрю… Ладно, если я узнаю что-либо важное, но сегодня двадцать второе, должна ли я ждать целый месяц, чтобы сообщить тебе, или, может, все-таки есть способ связи для экстренных случаев?

– Мы не можем себе позволить другой способ связи, уж прости, девочка. Но в твоем примере пусть это будет обратная дата, то же время.

– Что ты… – На сей раз до меня дошло до того, как я закончила фразу. – Двенадцатое?

– Ага.

Я быстро подчитала.

– Но ведь еще целых три недели между двадцать первым и двенадцатым! Это глупо!

Он все еще смотрел за утками, но его рука быстро среагировала, будто бы жила своей жизнью – схватила мое запястье так резко и сильно, что я пискнула от боли и неожиданности. Все еще не глядя не меня, он строго, хоть и полушепотом отчитал:

– Это Фараон, тупая ты кукла! Если ты говоришь мне, что собираешься провалить всю операцию, я убью тебя прямо сейчас! Ты что, не понимаешь? Мы должны, обязаны упечь его!

Я освободила запястье из его цепкой хватки, жалуясь:

– Что с тобой? Мне больно!

– Приходится делать тебе больно, чтоб до тебя наконец дошло, с чем ты собираешься иметь дело. Понятно?

– Да, сэр, есть, сэр! – взяла я под воображаемый козырек.

– Это не смешно. Ты умна, но не самая умная. Поэтому, если есть приказы, ты должна подчиняться. Ты должна думать, что кто-то уже все продумал, все просчитал, а ты просто не настолько важная пешка, чтобы тебе сообщать о мотивах. Понятно?

– Да. И я для вас не важна, и, как выяснилось, мой брат для вас тоже не очень важен, потому что миссия по его спасению – далеко не первый пункт в моем списке!

Он вздохнул и начал разговаривать как воспитатель детского сада:

– Я знаю, что ты напугана и переживаешь. Но есть вещи, которые человек просто должен сделать. Ты должна помнить о том, что общее благо важнее, чем проблемки отдельно взятой семьи.

Я хотела сказать ему, что жизнь моего брата не «проблемка», но решила не продолжать этот спор. У офицеров и солдат своя логика, которую мы никогда не постигнем. Приказы, приказы, приказы… ФБР или казарма – какая в сущности разница?

– Есть еще инструкции или приказы, – выделила я последнее слово, – или я могу идти?

– Да, есть. Никогда не думай о своей миссии. Никогда не записывай ничего, относящееся к твоей миссии. Если чувствуешь, что тебе нужно подумать об этом прямо сейчас, но ты в комнате не одна, убегай в туалет, думай и возвращайся. Но, так как мы не уверены, что Лед может читать мысли только лицом к лицу, лучше не рискуй.

– То есть вы не знаете, сможет ли он прочесть мои мысли через туалетную кабинку, я правильно понимаю?

На этот раз он посмотрел мне в лицо.

– Ты снова шутишь?

– Нет. – Я почесала бровь, затем спросила: – Вудс, может быть, ты хочешь работать в месте, где, чтобы подумать, ты должен бегать в комнату для мальчиков? Да и то не чаще одного раза за день. Так давай. Я рада поменяться местами. Если нет, то хорош осуждать.

– Ладно, – вздохнул он, – ты победила. Я затыкаюсь. Делай что хочешь.

Мы посидели в тишине некоторое время, углубленные в мысли, каждый в свои. Наконец я поднялась, разгладила юбку и спросила:

– Финальный совет будет?

– Да. Сядь.

Я вернулась на скамейку, готовая слушать, но вместо этого какая-то упаковка была украдкой всунута мне в ладонь. Это произошло так быстро, что какой-нибудь другой человек, даже сидящий с нами на этой же скамейке, не заметил бы. Я ждала объяснений, и они, слава богу, последовали.

– Если почуешь что-то… беги. – С этими словами он поднялся и был таков.

Я слегка надорвала коричневую упаковочную бумагу, просто чтобы увидеть, что же там внутри. Новый паспорт.

* * *

Я вышла из дома за час до назначенного времени собеседования. Я надела платье, но самое простое. Так как я не знала, мужчина будет меня интервьюировать или женщина (мне казалось, что позвонившая девушка была просто секретарем или помощницей), я старалась выглядеть одновременно и очаровательной (для мужчины), и как можно менее сексуальной (для женщины, чтобы не вызвать зависть). Поэтому и платье, и легкий макияж, и прическа, и парфюм должны были сказать именно это.

Я направила стопы к станции метро, которая была расположена в десяти минутах ходьбы, и остановилась на перекрестке. Там уже стояло несколько человек в ожидании зеленого света. В следующую секунду произошло что-то странное. Для пешеходов все еще горел красный свет, однако между двумя трафиками возникла пауза, поэтому на пару секунд дорога оказалась пуста, и один мужчина воспользовался этим, чтобы перебежать улицу. Как часто происходит, остальные на автомате последовали за ним. Даже я сперва, поддавшись импульсу, оторвала ногу от земли, чтобы сделать шаг, но быстро поняла, как это глупо, ведь у нас недостаточно времени на такой маневр, и осталась стоять там, где была. К слову сказать, осталась я одна. Конечно, уже через мгновение по всей улице разнеслось гудение сигнальных кнопок и крики водителей, ругающих рассеянных пешеходов. Один из них, кстати, был почти сбит машиной и даже упал на землю – от неожиданности или испуга.

Качая головой недоуменно над человеческой глупостью (как будто бы я сама едва не совершила этот дурацкий поступок), я дождалась свого зеленого и перешла дорогу, как и положено.

Наивная! Я думала, это будет единственным странным эпизодом на моем пути… Прямо перед входом в метро меня остановила какая-то пожилая женщина, схватив за руку. Она выглядела больной, кисти тряслись (из-за чего и моя ладонь начала трястись), лицо бело как мел.

– До… до… дорогая, – произнесла она с третьей попытки, – мне нужна помощь…

– Конечно. Что случилось? Вы хотите, чтобы я вызвала скорую?