– Барон! – продолжил настаивать на своём босяк, вроде как даже моему недоверию обидевшись.

Я усмехнулся и кинул ему монетку, после чего развернулся и отправился в обратный путь, не слишком-то и беспокоясь о том, что кто-нибудь увяжется следом. Как увяжутся, так и отвяжутся. Да и чужие взгляды наловчился чувствовать, незамеченным хвост точно не останется.

Поднявшись до перекрёстка с Каштановым бульваром, я повернул, только пошёл не налево, а направо. Почти сразу наткнулся на галантерейный магазинчик, купил там пару тонкой выделки кожаных перчаток и безмерно довольный собой двинулся в Чернильную округу. На её улочках хватало расфуфыренных молодых людей и разряженных барышень, но тон там задавали отнюдь не они, а шумные компании юнцов, одетых опрятно и при этом откровенно небогато. Люд постарше взирал на царящую кругом суету с добродушной снисходительностью, а вот я сдерживаться не считал нужным и время от времени расталкивал студентов или даже убирал их с дороги тростью. Изредка в спину свистели, но этим всё и ограничивалось. Связаться по столь пустяшному поводу с тайнознатцем горячих голов не нашлось.

В Бумажный переулок, где некогда обретался Горан Осьмой, я наведываться не стал, поскольку шансов застать там охотника на воров не было ни малейших, вместо этого расположился в кофейне напротив главного корпуса университета, заказал пирожное и чёрный чай. Дал отдых ногам, проникся атмосферой округи, поглазел на здание с фасадом, украшенным потемневшими от сажи статуями. Опять же – присмотрелся к студентам.

В итоге слегка распустил узел шейного платка, расстегнул верхнюю пуговицу сюртука и чуть сдвинул набекрень котелок, а трость повесил на согнутую в локте левую руку. Ещё и гвоздику для петлицы у цветочницы на выходе купил. Для полноты картины не хватало лишь симпатичной барышни, но и без этого перестал выделяться на общем фоне, а как самую малость изменил походку, начав двигаться капельку развязней, то окончательно растворился в толпе. Ничего сложного – всё ж из балаганщиков, да и опыт лицедейства немалый.

Едва ли в подобных мерах предосторожности имелась хоть какая-то нужда, но бережёного Царь небесный бережёт. Если засвечусь, то не просто сунутый в чужие дела нос оторвут, а сразу голову открутят. Но и не заглянуть в гости к магистру Сурьме я попросту не мог.

Впрочем, «заглянуть в гости» – это громко сказано. Покуда я лишь пересёк Чернильную округу и прошёлся по тихой улочке, на которой за высокой оградой притаился особняк, ничем внешне не примечательный за исключением медной таблички на воротах, надпись на которой гласила:

Сурьма

Магистр алхимии

Заброшенным обиталище магистра алхимии не выглядело, более того – я предельно отчётливо уловил исходящие от особняка магические искажения.

И вот уже это могло стать серьёзной проблемой. Если своей личной мощью Сурьма меня особо не впечатлила, то проявления прикрывавших её жилище защитных арканов вызывали опасливое уважение. Только сунься – и полетят клочки по закоулочкам!

Да ещё припомнился привратник-огневик, и соваться внутрь с бухты-барахты расхотелось окончательно. Если до того собирался разведать обстановку, дабы чуть позже навестить магистра алхимии, то сейчас со всей определённостью осознал, что лезть на рожон не стоит. Тут даже думать не о чем. Единственный вариант – каким-то образом выкурить Сурьму из её норы.

Не замедляя шага, но и без неуместной спешки я прошёл мимо ограды особняка и покинул Чернильную округу, вернулся в северные кварталы Холма. Как раз подошло время обеда, и в ресторане на первом этаже гостиницы мне предложили щи, запечённого с овощами фаршированного рябчика и какой-то очень затейливый десерт. От вина я отказался, велел сразу нести чай.

После сытной трапезы осоловел и поднялся к себе, решив никуда уже больше сегодня не ходить. И дело было отнюдь не в какой-то там усталости, просто требовалось уделить внимание возвышению. Начал я со стабилизации узлов-пасынков, затем взялся подводить к ядру входящие меридианы, а дальше стал на пределе возможностей тянуть в себя небесную силу. Так вторую половину дня и скоротал. Не сказать, будто каких-то существенных подвижек добился, но вода камень точит. Не имеет особого значения, сколько времени займёт прорыв на следующую ступень возвышения, если изначально знаешь, что рано или поздно задуманного достигнешь. В этом отношении я был совершенно спокоен, нервничать и сомневаться заставляли приведшие меня в Черноводск резоны. Но это завтра. Начну разбираться со всем уже прямо с самого утра…

15–10

Но никуда с первыми петухами я в итоге не пошёл. Для начала плотно позавтракал, затем вернулся к себе и проверил состояние пасынков. Полностью в норму те покуда ещё не пришли, но крутанул чуток энергии по оправе и лишь лёгкое жжение ощутил, да ещё уловил явственные колебания энергетического сгустка. Упор на приказе стабилизации решил проблему, вот только не было никакой гарантии, что при полноценных нагрузках получится удержать аркан от разрушения.

Увы и ах, но вместо того, чтобы расширить свои боевые возможности, я на какое-то время их самым серьёзным образом ограничил. При необходимости смог бы, конечно, действовать в полную силу, но рисковал при этом заработать нехорошие осложнения, а потому решил в ближайшее время на неприятности не нарываться и сосредоточиться на укреплении новых узлов.

Только куда там! Поработал с ними полчаса, и так всего скрутило, что ни вздохнуть, ни выдохнуть. Тогда занялся развитием входящих меридианов и накачиванием ядра энергией, а затем сотворил предупреждающий неожиданные атаки аркан.

В итоге гостиницу покинул уже после десяти. Вновь нарядился в пошитую на заказ сюртучную пару, разве что оставил в номере трость, поскольку с ней меня в канцелярию епископа могли и не пустить. Всё же не простая деревяшка, а без малого боевой артефакт. По меркам тайнознатцев – плюнуть и растереть, да только попробуй втолкуй это охране! Ещё и на хранение, как пить дать, принять откажутся. А это не ампутационный нож, в астрал на время не запихнёшь и обратно не выдернешь.

По этой же причине я оставил в номере и ёмкость с головой Пламена, решив впоследствии вернуться за саквояжем в гостиницу. И даже так попасть на приём к знакомцу отца Шалого оказалось весьма и весьма непросто. Начать с того, что резиденция главы здешней епархии ничуть не уступала размерами и монументальностью стен монастырю Пепельных врат и больше напоминала крепость, примыкавшие к ней улицы патрулировали монахи и стрельцы с перевязями небесно-голубых расцветок, а к воротам выстроилась длинная вереница посетителей, коих запускали внутрь строго по одному.

В первый раз целью моего визита поинтересовались ещё на ближайших подступах, дальше за те полчаса, что скучал в очереди, подходили с теми же вопросами ещё дважды, а предъявленная на проходной бляха трудника никакого впечатления на командовавшего караулом священника не произвела.

– И что с того? – пробасил он, оглаживая густую бородищу. – Чего пришёл?

Пришлось доставать рекомендательное письмо, скреплённое печатью епископа Южноморья.

– Другое дело, – объявил святой отец после внимательного изучения оного. – Проходи, трудник. Не задерживай людей.

Только куда там! Меня тут же взяла в оборот троица монахов, и помимо личного досмотра изучению подверглось ещё и состояние духа.

– Не нравятся мне его искажения в области оправы, – отметил в конце концов какой-то безусый юнец.

– Пасынки на днях сформировал, – пояснил я.

– Все разом? – скептически фыркнул тот.

Я кивнул.

– Баланса ради, симметрии для.

Монахи переглянулись, но препятствий чинить не стали. Молоденький служка повёл через двор, только не к центральному входу, а к боковому крыльцу мрачного сооружения, больше всего напоминавшего чуток перестроенную крепость. На входе меня записали в очередную амбарную книгу, после чего препроводили на второй этаж и велели ждать.

В не слишком-то просторном и светлом помещении с узенькими оконцами скучал с десяток посетителей – как в церковном облачении, так и в мирском платье. Все они были много старше меня и однозначно солидней, но сидели спокойно и не проявляли из-за слишком уж затянувшегося ожидания ровным счётом никакого неудовольствия. Кто-то развлекал себя чтением газеты, кто-то разговаривал с соседями. Время от времени в кабинет заходили монахи и клерки, иногда они кого-то приводили с собой, изредка внутрь приглашали посетителей. Как мне показалось, никакая очерёдность тут не соблюдалась – по крайней мере, несколько раз назывались имена тех, кто только-только присоединился к нам и не просидел на диванчиках и четверти часа. И опять же – никто по этому поводу не возмущался и не скандалил.

Торопиться мне в любом случае было некуда, так что погрузился в медитацию и занялся проработкой пасынков, а затем и всей внутренней энергетики в целом. Ну и небесную силу в себя тянул – не без этого.

В кабинет меня пригласили лишь после того, как пробило полдень. К этому времени я уже успел отсидеть себе зад и порядком утомиться из-за монотонной работы с входящими меридианами, поэтому скрыть свою радость даже не попытался. Более того – выставил ту напоказ, спрятав за ней раздражение. Пусть никуда и не торопился, но определённый осадок долгое ожидание всё же оставило.

Знакомец отца Шалого оказался худощавым священником средних лет с живым лицом и глазами цвета лазурного витражного стекла. Были они темнее, ярче и много-много насыщенней небесно-голубого оттенка; с таким аспектом прежде мне сталкиваться ещё не доводилось.

Аспирант это или полноценный асессор разобрать тоже не удалось. А только задумался об этом, и хозяин кабинета с улыбкой произнёс:

– Мне сказали, времени ты, сын мой, понапрасну не терял.

Неожиданное замечание сбило с толку, я недоумённо нахмурился.

– Отец…

– Отец Бедный, – представился священник и пояснил свою мысль: – Я о возвышении, трудник. Ты ведь упражнялся сейчас в приёмной?

– Так точно, – ляпнул я и мысленно поморщился, отругав себя за невольно вырвавшуюся фразу. Такой оговорки точно не пропустят, примут к сведению.

Я протянул хозяину кабинета опечатанный конверт, и тот небрежно переправил его на конторку, за которой расположился монах, состоявший при нём помощником или секретарём.

– Своими словами, сын мой, – попросил отец Бедный и разрешил: – Присаживайся!

Я послушно опустился на стул для посетителей.

– Собственно, говорить особо не о чем, – произнёс, устраиваясь поудобней. – Насколько знаю, в письме просят отрекомендовать меня школе Чернопламенных терний.

– Вот как? – вопросительно изогнул бровь отец Бедный. – Удивительная забота о простом труднике!

Священник вперил в меня испытующий взгляд лазурных глаз, и стало окончательно не по себе. Епископ Южноморья благоволил союзу негоциантов, а ну как его здешний собрат покровительствует черноводским торгашам? Что я вообще знаю об отношениях внутри церкви? Вдруг сочтут соглядатаем, а то и кем похуже и законопатят в каменный мешок?

Во рту пересохло, сорочка на спине промокла от пота, но улыбнулся я беспечней некуда:

– Да, право слово, разве это забота? Мне бы от ворот поворот не получить, обучение оплачу самостоятельно.

– Это не ответ! – отрезал хозяин кабинета.

Но тут уж я ответил твёрже некуда:

– Так вопроса и не прозвучало!

Монах сидел неудобно, наблюдать за ним я мог лишь самым краешком глаза и выражения лица не разобрал, поэтому сосредоточил всё своё внимание на собеседнике, пусть даже физиономия того никаких эмоций и не выказывала.

Отец Бедный несколько раз кивнул и с моим утверждением согласился.

– А ведь и верно! – заявил он, откидываясь в кресле. – Что ж, тогда спрошу прямо: каким образом простой трудник сумел получить такого рода рекомендацию?

Он кивнул в сторону конторки, я с показной беспечностью пожал плечами.